Он горько засмеялся. Наконец, резко оборвав смех, он подозвал официанта и попросил счет. Расплатившись, Лююань вернулся к своему напускному стилю поведения и снова стал проявлять нарочитую любезность.
Каждый день он куда-нибудь ее выводил. Они уже побывали везде, где только можно: в кино, на гуандунской опере, в казино, в отелях «Глочестер» и «Сесил», в кафе «Блуберд», на индийской шелковой фабрике, в ресторане сычуаньской кухни на Коулуне… По вечерам они часто выходили побродить по округе, гуляя до глубокой ночи. Люсу не верилось, что до сих пор они ни разу не соприкоснулись руками. Она всегда со страхом ждала, что Лююань вдруг позабудет о приличиях и неожиданно набросится на нее, однако проходил день за днем, а он вел себя как джентльмен. Люсу выжидала решительного сражения, но ничего не происходило. На первых порах она чувствовала себя неспокойно, такое бывает, когда, спускаясь по лестнице, вдруг оступишься, зачастую ее сердце было готово выскочить из груди, но постепенно она с этим свыклась.
Лишь однажды на пляже что-то все-таки между ними произошло. К тому времени Люсу уже достаточно близко познакомилась с Лююанем, ей казалось, что уже ничего не мешало ей пойти с ним на море, поэтому как-то утром они вместе решили скоротать время там. Они уселись на песке спинами друг к другу. Люсу стала жаловаться на комаров, и молодой человек сказал:
– Это не комары, а насекомые, которых называют песчаными мухами. От их укусов появляются маленькие пятнышки, похожие на ярко-красные родинки.
– Это солнце уже просто невыносимо, – откликнулась Люсу.
– Давай еще чуть-чуть позагораем, а потом спрячемся под тент, я там один уже арендовал.
Разгоряченное солнце жадно, с шумом всасывало морскую воду. Оно уже полностью высушило человеческие тела, не оставив в них ни капли влаги и превратив в сухие золотые листья, готовые вот-вот улететь. Люсу чувствовала странное головокружение и необъяснимую радость и взруг снова вскрикнула:
– До чего кусачие комары!
Обернувшись, она ударила ладонью по оголенной спине.
– А ты ловкая, – засмеялся Лююань. – Давай я буду убивать комаров на тебе, а ты – на мне.
Люсу и в самом деле стала следить за насекомыми и уже даже приготовилась хлопнуть его по плечу:
– Ах, улетел-таки!
Лююань тоже был начеку. Молодые люди начали шлепать друг друга, пока не расхохотались. Вдруг Люсу обиделась, встала и пошла по направлению к отелю. Однако Лююань в этот раз за ней не последовал. Зайдя в тень деревьев, женщина остановилась у выложенной между двумя камышовыми навесами каменной дорожки, отряхнула песок с юбки и обернулась. Лююань оставался на прежнем месте, он лежал лицом вверх, заложив руки под голову, очевидно снова грезил, превратившись под солнцем в золотой лист. Люсу возвратилась в отель и посмотрела из окна в бинокль. На этот раз рядом с ним лежала женщина с уложенной на голове косой. Если бы даже Сахеини сгорела дотла, Люсу все равно узнала бы ее.
С того дня Лююань целыми днями вращался в компании Сахеини. Вероятно, он принял решение продемонстрировать равнодушие к Люсу. Между тем та уже привыкла каждый день куда-то выходить, и вдруг у нее появилось много свободного времени. Не было особых поводов навещать тетушку Сюй, поэтому Люсу два дня просидела взаперти, отговорившись простудой. На ее счастье, слава богу, пошел затяжной дождь, так что у нее хотя бы появился повод никуда не выходить. Как-то после полудня Люсу с зонтиком в руках возвращалась с прогулки по саду. Небо было затянуто тучами. Предполагая, что вот-вот должны вернуться супруги Сюй, Люсу присела подождать их в галерее. Свой пестрый зонтик она пристроила на перилах, спрятавшись за ним. На ярко-розовом фоне зонта красовались изумрудные листья лотоса, с них одна за другой крупными жемчужинами стекали капли дождя. Перекрывая шум ливня, раздался резкий звук клаксона. Толпа мужчин и женщин, хватавшихся друг за друга, с веселыми криками взбежала наверх, впереди всех несся Фань Лююань. Он поддерживал Сахеини, которая выглядела весьма плачевно – ее босые ноги были забрызганы грязью. Она сняла большую соломенную шляпу, с которой ручьем полилась вода. Лююань заметил зонтик Люсу, перебросился с Сахеини парой слов, после чего женщина пошла наверх, а он направился к Люсу, достав шелковый платок и вытирая лицо. Люсу ничего не оставалось, как холодно его поприветствовать. Лююань присел рядом:
– Слышал, что последние два дня ты не очень хорошо себя чувствовала.
– Всего-навсего легкая простуда.
– Такая погода наводит жуткую тоску. А мы только что ездили на пикник на яхте того англичанина, останавливались на острове Цинъ-идао.
Люсу поинтересовалась, что интересного он видел на острове. Пока они разговаривали, вниз снова спустилась Сахеини, переодевшись в длинное индийское платье со светло-желтой накидкой в гроздьях роскошно свисающих серебряных украшений. Она устроилась за дальним столиком у перил, положив руку на спинку стула, ее ногти отливали перламутром. Люсу с улыбкой обратилась к Лююаню:
– Ты никуда не идешь?
– У нее есть хозяин.
– Каким образом тот старый англичанин может за ней присмотреть?
– Он-то не сможет присмотреть за ней, зато ты можешь присмотреть за мной.
Люсу, поджав губы, усмехнулась:
– Ну как же, как же! Да будь я хоть губернатором Гонконга или местным божеством, когда мне будут подвластны все смертные, тебя я подчинить не смогу!
Лююань покачал головой:
– Женщины, которые не ревнуют, настораживают.
Люсу прыснула со смеху:
– Чего ты от меня хочешь?
– Я хочу, чтобы начиная с сегодняшнего дня ты стала добрее ко мне.
– А не все ли тебе равно, как я обхожусь с тобой?
Лююань хлопнул в ладоши:
– Вот это уже другой разговор! В твоих словах сквозит капля горечи.
Люсу, не в силах сдержаться, громко рассмеялась:
– Я еще не встречала людей, которые так нагло и бесстыдно стремились бы вызвать ревность!
Они вновь помирились и вместе поужинали. Хотя внешне Люсу оттаяла, на сердце у нее все равно скребли кошки, ведь, добиваясь ее ревности, Лююань провоцировал ее, вынудив ее думать только о нем. Сколько бы Люсу его ни отвергала, все-таки пришло время, и они помирились, и при этом жертвой она чувствовала себя. Он же наверняка этого даже не оценил, считая, что она попала в его сети. А она-то мечтала, что этот ловелас женится на ней… Совершенно очевидно, что он жаждет ее заполучить, не более того. Пусть ее семья разорилась, но она все-таки принадлежала к знатному роду, где все были на виду, и молодому человеку не удалось бы выйти сухим из воды. Поэтому он выбрал такую тактику. Люсу поняла, что все с его стороны было притворством. Лююань пытался снять с себя ответственность. Так что если она вдруг окажется брошенной, то никого, кроме самой себя, ей винить не придется.
Размышляя об этом, Люсу скрежетала зубами от досады, но, общаясь с ним, вела себя по-прежнему спокойно. Тетушка Сюй уже подыскала дом в районе ипподрома и теперь готовилась к переезду. Люсу желала бы присоединиться, но поскольку она уже месяц с лишним сидела у них на шее, то ей казалось неприличным и далее докучать людям. Но и продолжать упорствовать, мечтая устроить личную жизнь, тоже не имело смысла. Попав в такой переплет, Люсу без конца колебалась и ломала голову, как же ей поступить. И вот однажды поздно ночью, когда после тщетных попыток уснуть она все-таки задремала, неожиданно раздался резкий телефонный звонок. Подняв трубку, она услышала голос Лююаня:
– Я люблю тебя.
Сказав это, он отключился. Сердце Люсу бешено заколотилось, крепко зажав в руке трубку, она застыла, а потом осторожно вернула ее на место. Кто бы мог подумать, что звонок раздастся снова? Она опять сняла трубку, Лююань на другом конце провода осведомился:
– Я забыл спросить: а ты меня любишь?
Люсу кашлянула, открыла рот, чтобы ответить, но голос дрожал. Она хрипло сказала:
– Ты давно уже должен это знать. Для чего я приехала в Гонконг?
– Я давно знаю, но не могу не верить очевидным фактам. Люсу, ты не любишь меня.
– Почему ты так думаешь?
Лююань долго не отвечал, а потом сказал:
– В «Книге песен» есть такое стихотворение…
Люсу поспешила предупредить:
– Я не разбираюсь в «Книге песен».
Лююань нетерпеливо перебил:
– Знаю, что не разбираешься. Если бы разбиралась, я бы тебе этого не зачитывал! Вот послушай:
Жизнь или смерть нам разлука несет,
Слово мы дали, сбираясь в поход.
Думал, что, руку сжимая твою,
Встречу с тобой я старость мою[75].
Мой китайский никуда не годится, не знаю, правильно ли я понял смысл. Но мне показалось, что печальнее этого стихотворения ничего не может быть. Рождение, смерть, расставание – все это события, которые нам не подвластны. Человек так ничтожно мал по сравнению с тем, что им управляет! Но мы все норовим давать обещания: «Я всегда буду с тобой», «Ничто на свете не разлучит нас», словно мы хозяева своей жизни!
Люсу задумалась, а потом вдруг рассердилась:
– Да ты просто скажи, что не собираешься жениться, и покончим с этим! К чему ходить вокруг да около! Что это значит, что мы сами себе не хозяева? На что уж я старомодна, и то скажу: если первый раз выходишь замуж по воле родителей, то второй – по собственному желанию! Если уж ты, вольная птица, сам себе не хозяин, то кто же тогда хозяин?
Лююань холодно ответил:
– Но если ты меня не любишь, каково тебе будет чувствовать себя хозяйкой жизни?
– Если бы ты любил меня по-настоящему, тебя бы это не заботило.
– Я не так глуп. Зачем мне тратиться и жениться на человеке, который, не питая ко мне никаких чувств, будет держать меня на коротком поводке? Это несправедливо. И по отношению к тебе тоже. Хотя, возможно, тебе все равно. Ты ведь всецело полагаешь, что замужество – это не что иное, как долгосрочная проституция…