– Напугалась? Ну не волнуйся. Иди собери все необходимое, поедем в бухту Рипалс-Бэй. Быстрее, быстрее!
Люсу, спотыкаясь, побежала по комнатам, попутно спрашивая:
– А там спокойнее?
– Все говорят, что с той стороны высадиться невозможно. К тому же в гостинице нет проблем с едой, у них большие запасы.
– А твой корабль?..
– Корабль так и не вышел в море. Всех пассажиров первого класса разместили в отеле «Цяньшуйвань». На самом деле я еще вчера собирался приехать за тобой, но не нашел машины, на общественный транспорт сесть невозможно. Еле-еле сегодня раздобыл грузовик.
Люсу никак не могла справиться с волнением и уложить вещи, впопыхах она собрала лишь небольшой мешок. Лююань выдал Али зарплату за два месяца вперед, наказал присматривать за домом, после чего вместе с Люсу забрался в машину. Они лежали в кузове грузовика под натянутым брезентом. Всю дорогу так трясло, что локти и колени оказались стертыми в кровь.
Лююань вздохнул:
– Сколько историй оборвалось из-за этой бомбежки!
Люсу кивнула:
– Если бы погиб ты, то моя история тоже закончилась бы. А вот если бы погибла я, то твоя история еще продолжалась бы!
Лююань засмеялся:
– А ты решила соблюдать верность покойному мужу?
Они оба были несколько не в себе и вдруг ни с того ни с сего расхохотались. Они не могли остановиться. Они уже насмеялись вдоволь, а их тела все еще сотрясались.
Под градом пуль их грузовик доехал до отеля. На нижнем этаже расположились военные, Лююань с Люсу поселились в своем прежнем номере наверху. Уже после размещения вдруг обнаружилось, что, несмотря на приличные запасы провианта, весь он был предназначен для бойцов. Кроме консервированных молока, мяса и фруктов было много мешков с белым хлебом и хлебом с отрубями. Постояльцам отеля каждый раз выдавали лишь по две галеты либо по два кусочка сахара, так что люди оказались на грани голодной смерти.
Если первые два дня в Рипалс-Бэй было сравнительно спокойно, то потом обстановка накалилась до предела. На верхних этажах отеля не было никаких укрытий, людей, оставшихся без пристанища, спустили на нижний этаж и разместили в ресторане. Там перед стеклянными дверями были горкой сложены мешки с песком, среди которых английские солдаты установили пушку. Военный крейсер, находящийся в заливе, обнаружил неприятеля и открыл ответный огонь. Через пальмы и фонтан в обоих направлениях летали снаряды. Лююань и Люсу вместе с остальными приклеились спинами к стене комнаты. Эта мрачная сцена напоминала старинный персидский ковер, на котором вытканы всевозможные персонажи: титулованные господа, принцессы, выдающиеся люди и красавицы. Казалось, этот ковер был повешен на бамбуковый шест и при каждом порыве ветра с него слетала пыль, его трепало и так и сяк, а при более сильных порывах люди на ковре выглядели совершенно беспомощными. Если снаряд летел в их сторону, они бросались в противоположную. В глубине зала напротив раскрытой двери уже не осталось живого места, часть стены обрушилась, бежать было некуда, поэтому приходилось оставаться на своих местах, положившись на волю случая.
Оказавшись в такой ситуации, Люсу пожалела, что Лююань с ней рядом. Ведь теперь на одном человеке был груз переживаний за двоих, над ними нависла двойная опасность. Если пуля не попадет в нее, она может попасть в него. Если он умрет или останется калекой, она этого не вынесет. А если ранят ее? Опасаясь стать обузой, она предпочла бы умереть. Но это было совсем не так просто, как если бы кто-то из них умирал в полном одиночестве. Она предполагала, что Лююань мыслил так же. Она больше ни о чем не думала, в этот миг у нее на уме был только он, а у него – только она.
Бои прекратились. Обитатели осажденной бухты постепенно стали уходить в город. Лююань с Люсу совершили переход через желтые, а затем красные скалы, после чего перед ними снова открылись горы. Они даже подумали, что сбились с дороги и кружат на одном месте. До войны на дороге не было воронок от снарядов, а теперь повсюду, даже на скалах, виднелись отметины. Лююань и Люсу почти не говорили друг с другом. Раньше, когда они проезжали эти места на машине, им было о чем поговорить, а сейчас они молчали уже на протяжении нескольких километров. Если кто-то и начинал какую-то фразу, то обрывал ее, все и так было ясно.
– Взгляни-ка на пляж, – говорил Лююань.
– Да, – отвечала Люсу.
По всему пляжу были разбросаны мотки колючей проволоки, на желтый песок накатывались бледные волны. Ясное зимнее небо казалось блеклым и невзрачным. Сезон ярких багряных красок уже прошел.
– Та стена… – произнесла Люсу.
– Я не ходил к ней, – ответил Лююань.
– Не имеет значения, – вздохнула Люсу.
По дороге Лююаню стало жарко, он снял пальто и перекинул его через руку, вскоре рука тоже вспотела. Люсу предложила:
– Тебе, наверное, жарко, давай я возьму.
Случись такое прежде, Лююань никогда бы не согласился, но сейчас он оставил свои манеры джентльмена и передал ей пальто. Они прошли еще часть пути, горы постепенно становились выше. Непонятно, то ли от ветра, раскачивающего деревья, то ли от облаков, но желто-зеленое подножие горы укрыла тень. Оказалось, дело было не в ветре и не в облаках. Просто солнце постепенно скрылось за вершину горы, и ее половина оказалась накрыта огромной синей тенью. На горе виднелись домики, где топились печи: дым из труб казался белым в тени и черным на солнечной стороне. Солнце медленно садилось за гору.
Когда они подошли к своему дому и открыли то, что осталось от прежней двери, изнутри, хлопая крыльями, вылетела стая голубей. Вся прихожая была в грязи и птичьем помете. Люсу подошла к лестнице, ведущей на второй этаж, и, не сдержавшись, вскрикнула. На втором этаже, искореженные, лежали ее новые дорожные чемоданы. Два чемодана валялись внизу на ступеньках, прямо на шелках. Люсу нагнулась и подняла медового цвета ципао на подкладке. Однако эта вещь была не ее, на ципао виднелись пятна от пота, дырки, прожженные сигаретами, и пахло от него дешевыми духами. Потом она обнаружила множество других предметов, принадлежащих женщинам, какие-то рваные журналы, открытые консервы с личжи, пролившиеся на кучу ее платьев. Может, у них дома жили солдаты? Может, это были женские английские войска? Похоже, они в большой спешке покидали это место. Местные бедняки, которые разграбили все вокруг, сюда не заходили, иначе здесь ничего не осталось бы. Лююань стал во весь голос звать Али. Откуда-то сверху метнулся последний сизый голубь и вылетел за дверь, устремившись к яркому солнечному свету.
Али исчезла в неизвестном направлении, но оставшимся без помощницы хозяевам все равно нужно было как-то устраиваться. Кое-как прибравшись в доме, они отправились на поиски съестного. Они изрядно потрудились, прежде чем смогли втридорога купить мешок риса. Газопровод, на счастье, оказался в рабочем состоянии, а вот водопровод вышел из строя. Лююань, прихватив ведро, набрал родниковой воды, чтобы сварить рис. Следующие дни они все время тратили на приготовление пищи и уборку дома. Лююань брался за любую работу – выметал мусор, натирал полы, помогал Люсу выжимать тяжелые простыни. Когда она стала готовить свои первые блюда, то их вкус вполне соответствовал ее родной шанхайской кухне. Но поскольку Лююаню нравилась малайская еда, она научилась жарить шашлычки «сатай» и готовить рыбу под соусом карри. Хотя все их мысли сейчас были сосредоточены на еде, они тщательно экономили средства. У Лююаня осталось совсем мало денег, поэтому при первой возможности они намеревались вернуться в Шанхай.
Они не собирались надолго оставаться в разрушенном Гонконге. А пока все их дни проходили в заботах и хлопотах. Когда же наступал вечер, в мертвом городе, погруженном во тьму и безмолвие, разгуливал пронизывающий ветер. Он завывал на разные голоса: «О-о-о… Э-э-э… У-у-у…». Только прекращалось одно завывание, как постепенно нарастало другое. Словно три летающих серых дракона поднимались от земли до самого неба, они были невероятно длинными, такими, что целиком и не разглядеть. «О-о-о… э-э-э… у-у-у…» Когда этот вой прекращался и драконы исчезали, оставалось лишь три эфемерных потока, которые, подобно мосту, погружались в темноту, пропадая в безликой пустоте. Здесь находился конец всего и вся. Среди руин и развалин бродили, спотыкаясь в сумерках, потерявшие память представители былой цивилизации, они словно что-то искали, но на самом деле всему пришел конец.
Укрывшись одеялом, Люсу сидела и слушала заунывную песнь ветра. Она не сомневалась, что в бухте Рипалс-Бэй так же прочно стоит на своем месте стена из серого кирпича. Ветер затих, три серых дракона свернулись на вершине той стены, отражая от чешуи серебряный лунный свет. Словно во сне Люсу увидела, как снова оказалась у подножия стены, прямо перед ней появился Лююань. Наконец-то она с ним увиделась.
…В этом зыбком мире абсолютно все, включая деньги, частную собственность, оказалось таким ненадежным. Единственное, что у нее осталось, это способность дышать да этот спящий рядом человек. Она прижалась к Лююаню и обняла его. Он протянул руку и сжал ее ладонь. Они были полностью открыты друг для друга, чувство абсолютного понимания длилось всего какой-то миг, но его было достаточно, чтобы они могли жить долго и счастливо.
И Лююань, и Люсу, оба по натуре эгоисты, не смогли бы в это смутное, тяжелое время выжить в одиночку, но как супругам им более нечего было делить.
Как-то они покупали на улице овощи и неожиданно встретились с принцессой Сахеини. Лицо ее пожелтело, роскошные волосы, небрежно заплетенные в косы, растрепались, на ней был синий ватный халат с чужого плеча, а на ногах все те же индийские кожаные сандалии с узорами и украшениями. Она горячо пожала им руки, расспросила, как они устроились, выразив желание взглянуть на их новый дом. Заметив, в корзинке Люсу очищенные устрицы, она попросила научить ее варить суп из устриц. Когда Лююань пригласил ее к обеду, она с радостью согласилась. Ее англичанин попал в концлагерь, а сама она поселилась в семье индийского полицейского, который раньше частенько выполнял ее мелкие поручения. Она уже давно страдала от голода. На ее обращение к Люсу «сестрица Бай» Лююань с улыбкой заметил: