Наконец все рухнуло, будто кто-то взорвал забытые в стенах заряды пороха. Со свистом взметнулся ураган разящих осколков, закружился удушливый смерч густой пыли.
Сам ад обрушился на них в кромешной тьме.
Рон Томас закашлялся и обнаружил, что может шевелиться. Под ним было что-то мягкое. Ошеломленный, он соображал с трудом. Господи, кровля обвалилась! Пошарив в темноте, он наткнулся на человеческое тело, он лежал на нем. Невольно отдернул руку и нащупал твердое и округлое, оно покатилось. Фонарь! Но он, конечно, не работает, фонари все вышли из строя. Он надавил кнопку и дернулся: в глаза ударил слепящий свет. Боже милостивый, свет! Но я не хочу ничего этого видеть!
Все же он пересилил себя и посветил вокруг. Пыль, как густая ноябрьская мгла, мешала видеть даже на пару шагов. Его начал бить кашель. Успокоив дыхание и взяв себя в руки, Рон приготовился к худшему. Он остался в живых, это удача. Но в этой чертовой яме — не лучше ли было погибнуть сразу?
Человек, на котором он лежал, был Эд Портмэн. И он, несомненно, был мертв. Быстро осмотрев тело, Томас не обнаружил ран, на запрокинутом лице не было даже ссадин… На нем застыл дикий ужас, рот был разинут в крике, глаза вылезли из орбит. Пальцы впились в шею, так что ногти прорвали кожу. Он походил на удавленника, до последнего дыхания тщетно пытавшегося оторвать от себя душившие его руки. Что-то вышло из мрака в неумолимом стремлении сохранить ужасную тайну Кумгильи — и снова скрылось во тьме.
Тихо всхлипывая, Рон Томас принялся искать двух других. Сквозь завесу пыли он разглядел большую груду обломков породы, которая наглухо закупорила выработку позади, отрезав ее от главного туннеля. Это была западня, но помраченный страхом рассудок еще не осознал весь ужас случившегося.
Из-под камней торчали две ноги, окровавленные, раздробленные, в изорванных до бедер штанинах. Уильямс или Ллойд?
Что-то зашевелилось за спиной, зашуршали камешки… Кто-то поднимался из-под обвала! Томас захлебнулся воплем, направив туда луч фонаря и увидев окровавленное лицо в лохмотьях кожи, свисающих со щек. Один глаз закрыт или выбит, рот перекошен мучительным стоном. Уильям или Ллойд… или кто-то еще, едва ли человек, понять невозможно.
— Помоги… — искалеченные руки протянулись к нему. Рон Томас отпрянул, поняв, что это Ллойд. Ни хрена я не хочу тебя трогать! Ллойд выбрался из-под обломков и сел, глядя на него снизу единственным заплывшим кровью глазом. Закашлялся, сплюнул красный сгусток. У него, наверное, были поломаны ребра.
— Что… это… было? — хриплый шепот даже не вызвал эха.
— Кровля обрушилась. Уильямса завалило вон там. Портмэн тоже умер.
Наступило молчание. Завеса пыли, казалось, все сгущалась, обволакивая их.
— Что будем… делать? — просипел Ллойд.
Помирать, подумал Томас. Мы тут похоронены заживо вместе с трупами. А вслух сказал: "Назад дороги нет, так что попробуем идти вперед. Ты сможешь?"
Ллойд мужественно попытался встать — и тут же упал во весь рост, подняв новую тучу пыли, хрипя и отплевываясь кровью. Жаль, подумал Томас, но тут каждый за себя. Придется его оставить и самому идти вперед. Бог его знает, куда он дойдет. Но все лучше, чем оставаться и ждать смерти.
— Послушай, — он пытался убедить, — нам повезло, мы остались живы, но ты не можешь идти. Я пойду вперед по этой выработке, попытаюсь найти дорогу к главному туннелю. Позову подмогу и вернусь за тобой.
— Не бросай меня! — отчаянно крикнул Ллойд, снова попытался встать и бессильно плюхнулся на камни. Но Рон Томас уже не слушал мольбы и стоны. Нельзя было терять время. Больше всего он боялся, что фонарь опять погаснет. Если это случится, он просто спятит в темноте.
Он рванулся мимо изувеченного Ллойда; тот в отчаянии пытался схватить его за ноги. Поскорей уйти, чтобы не слышать, как он кричит, захлебываясь кровью.
Тяжко было даже дышать, каждый вдох наполнял легкие мельчайшей сланцевой пылью. В потрясенном сознании всплыл обрывок магнитофонной записи для туристов: "Продолжительность жизни у добытчиков сланца была низкой. Обвалы кровли, травматизм при взрывных работах… частые заболевания силикозом после многолетней работы в запыленных забоях… немногим удавалось дожить до шестидесяти лет". Кроме старого Джо Льюиса. Этому придурку полагалось сдохнуть еще лет тридцать назад. Нарочно ему, что ли, дали дотянуть?
Рон Томас шел медленно, в одном месте пришлось ползти на четвереньках шагов двадцать или больше. Он старался подавить отчаяние. Если проходка закончится тупиком, он похоронен, заточен здесь до самой смерти, Ллойд умрет раньше, но Томас не собирался к нему возвращаться. Видит Бог, нету сил смотреть на такое.
Но это не был тупик: скоро потянуло свежим воздухом, без пыли, и дышать стало легче. Однако тут же сделалось чертовски холодно, он весь закоченел. Надо идти, и куда-нибудь выйдешь. Пока снова не раздался вой и не начались эти фокусы с фонарем. Может, и хорошо, что обвал помешал Эду Портмэну раскрыть секрет старого Джо: есть вещи, которых лучше не знать. Странно, что обвал начался именно в тот самый момент, будто таинственная сила хотела защититься…
Выработка свернула влево, Рон выпрямился и пошел быстрей, в надежде, что она выведет обратно на туристский маршрут. Вдруг он услышал шаги; первая мысль была, что это его собственное эхо. Он остановился, прислушиваясь. Мурашки побежали по спине к затылку и по голове, он весь покрылся гусиной кожей. Впереди кто-то был, кто-то шел навстречу.
В смертельном страхе он прижался к стене, острые чешуйки сланца вонзились в спину. Рон даже не заметил этого. Фонарь плясал в руке; вытаращив глаза в темноту, он ждал.
Сначала из мрака возник неясный силуэт, потом свет упал на него, позволяя различить черты лица. Мужчина… нет, мальчик. Ростом со взрослого, но лицо мальчишечье. Он был в рваных грязных джинсах, распахнутая рубашка открывала мускулистую безволосую грудь.
— Ох! — Рон Томас кое-как привел в действие голосовые связки и зло просипел: — Ты кто такой, мать твою? Какого ты тут?..
Тот остановился в десяти шагах, безмятежно улыбаясь. Похоже, встреча его ничуть не удивила. Взгляд голубых глаз казался мутным, но это, скорее всего, от сланцевой пыли.
— Ты что, не слышишь, или охренел совсем?
— Я вас слышу, — отозвался незнакомец. В его живом, веселом голосе слышался валлийский выговор, но не местный, скорее из внутренних районов, в сторону Макинльейда.
— Ты кто?
— Дэвид Уомбурн.
— Пропавший мальчишка!
— Извините, что доставил вам столько хлопот. Мне просто хотелось посмотреть по-настоящему интересные места в пещерах.
— Ну, парень, держись! — вслед за облегчением Рон Томас почувствовал растущую злобу. — В полиции тебе объяснят, как ты распорядился их временем. Возможно, привлекут за нарушение границ частного владения. Родители твои тоже в подходящем состоянии!
— Я рад, что заставил мать понервничать. И отца тоже. Но мать я ненавижу, она просто старая кошелка, настоящая сука! Из-за нее я попал сюда.
— Нехорошо так говорить о матери, — Рон никак не мог избавиться от озноба. Малый оказался крепким орешком, даже глазом не моргнул. — И вот еще что, парень. На твоей совести три смерти.
— Это как? — голос даже не изменился, все то же чертовское спокойствие.
— А так, — Томас яростно ткнул в ту сторону, откуда пришел, — что кровля шахты обвалилась. Мы искали тебя вчетвером. Двоих завалило. Третий тяжело ранен и, может быть, уже умер. Теперь ты понял, бля?
— Я же не виноват, что ваша кровля обвалилась, — слегка улыбнувшись, подросток повел широкими плечами. — Мне плевать.
— Ты мудила, если б мы не полезли тебя искать, то не оказались бы под ней. Ты их убил!
— Будь по-вашему, — улыбка расплылась еще шире.
Зарычав от ярости, Рон Томас шагнул вперед, замахнувшись фонарем в резиновом футляре, как дубинкой. Белый кружок света заплясал на мокрых сводах туннеля. На несколько секунд парень пропал в темноте. Но что-то удержало гида: невидимая преграда, словно леденящее силовое поле, мешала двинуться. Ярость сменилась испугом, он опустил фонарь и направил его на парня. Дэвид Уомбурн по-прежнему невозмутимо улыбался во весь рот.
В тягостном молчании они уставились друг на друга. Наконец Рон Томас не выдержал и первым отвел глаза, его стала бить дрожь. Что-то не то было в этом мальчишке. Но нельзя выдавать испуг. Хочешь не хочешь, надо с ним разговаривать.
— Мы не можем идти назад, — Томас пытался унять дрожь в голосе, — проход завален. А что там, откуда ты идешь?
— О, оттуда мы запросто выйдем.
Бог ты мой, этот ублюдок всю дорогу знал, где выход, — и расхаживает тут, как на воскресной прогулке!
— Тогда, парень, давай выбираться поскорей. — Только не показывать раздражения, а то с такого станется ради смеха водить по кругу, если разобидится. Доверять ему нельзя.
— Ладно, но вы идите вперед, мистер, у вас фонарь. Впрочем, можете дать его мне.
Ни хрена я не отдам свой фонарь такому типу, как ты, пока жив. Вдруг тебе захочется смыться вместе с ним.
— Кстати, как тебе удалось найти дорогу в темноте? — Пауза. Может, не стоило спрашивать?
— Очень просто. В этих коридорах чувствуешь, куда идешь. Ну, ладно, мистер, ступайте вперед, а я за вами.
Рон Томас шагнул с опаской, боясь наткнуться на странную преграду, но ее не было. Он пошел, время от времени поводя фонарем, чтобы убедиться, на месте ли мальчик. Тот шел за ним. Но Рон не мог вспомнить такого, чтобы мальчишка ступил в сторону, пропуская его вперед. Будто они вмиг поменялись местами, и все! Мурашки вновь расползлись по телу, а к ним добавилось неприятное ощущение, будто мошонка сморщивается и усыхает, грозя исчезнуть. Мальчишка смотрел все с той же сосущей улыбкой, но глаза у него прояснились, в них поблескивало что-то, совсем уже не понравившееся гиду. Господи Иисусе, ну и страху же — чувствовать такого типа за спиной в кромешной темноте!
Они все шли и шли. Выработка то изгибалась, то выпрямлялась и, судя по всему, забирала вправо. Томас забеспокоился, оглянулся через плечо: "Ты уверен, малый, что не сбился с пути? Мы, сдается, идем в глубину горы!"