Вновь, сама того не желая, она покорилась неодолимой, страшной силе. Присоединившись к детям, она обнаружила в руке небольшое кайло, которое, видимо, взяла из кучи инструментов. Они выстроились в шеренгу, справа от нее стояла Пенни, а слева — девочка, похожая на ведьму. Все работали, откалывая куски твердого сланца, как стая дятлов в лесу; жуткое, монотонное позвякиванье инструментов перемежалось равномерными ударами падающих капель.
Фрэнсис подумала, что сошла с ума, всего этого просто не могло быть на самом деле. Отлетевший камешек больно ударил по щеке — значит, случившееся с ней было явью. Она напрягла разум, пытаясь постичь смысл происходящего, но безуспешно. Что это, идиотский розыгрыш? Нет, все было взаправду, и ей было страшно оттого, что ее опутали незримые нити, душой и телом завладела непонятная сила.
Теперь она знала, чьи крики и стенания так часто слышала под землей, знала, откуда они раздавались — из запретных глубоких пещер. Но узнала это, оказавшись в смертельной ловушке. Если бы здесь был Саймон Рэнкин! Но нечего и надеяться, что он или кто-то другой придет на помощь.
Через несколько минут невыносимо разболелись пальцы, и ей пришлось поменять руку. Дети работали прилежно и, казалось, совсем не уставали — от страха перед человеком по имени Джетро. Они были рабами этого гнусного чудовища.
В полутьме она видела лишь черную, мокрую, блестящую стену, которую надо было долбить кайлом. Осколки разлетались во все стороны, и когда она прерывала работу, чтобы вытереть пот со лба, на пальцах оставалась липкая кровь.
— Не останавливайся, — послышался хриплый предупреждающий шепот Пенни, — а то он тебя высечет.
— Сколько… еще? — Френсис была в полном изнеможении, она тяжело и прерывисто дышала.
— Всегда! — ответ, отнявший последнюю надежду, разнесло эхо: "Всегда… всегда… да…"
Теперь Фрэнсис долбила твердую стену, сжимая инструмент обеими руками, удары становились все слабее, ноги подкашивались, и она могла в любую секунду рухнуть на землю. Необходимо было остановиться, продолжать уже не хватало сил. Она испуганно оглянулась, ожидая увидеть корявую фигуру Джетро, приближающегося к ней с занесенной плеткой.
Она утерла пот, заливающий глаза, и увидела вдалеке, высоко на противоположной стене пещеры светящуюся точку. Там мог быть только этот изверг; она взмолилась, чтобы он упал. Но им не суждено было избавиться от него так просто.
— Он собирается устроить взрыв, — зашептала Пенни. — Этот забой почти выработан. Он найдет другую жилу и пошлет нас ее вырубать.
От этих слов Фрэнсис стало дурно. Раньше у нее, бывало, кружилась голова от одного вида восковой фигуры наверху. Она не полезла бы туда и за тысячу фунтов, но знала, что выполнит любой приказ Джетро.
— Он спускается, — торопливо, испуганно прошептала Пенни. — Смотри, он запалил шнур. Не стой, работай и не беги, пока он не даст команду. Даже виду не показывай, что знаешь, чем он занимается.
Кайло, казалось, потяжелело фунтов на десять, Фрэнсис едва царапала стену, так ослабели руки. Она услышала, как Джетро с шумом спрыгнул вниз, изрыгая отрывистые проклятья. И снова наступила тишина, нарушаемая лишь звяканьем инструментов.
Тревога перешла в мучительный страх. Где-то наверху шипел шнур, огонек медленно приближался к пороховому заряду. Она слишком хорошо знала, что произойдет; сотни раз она рассказывала туристам о добыче сланца. С оглушительным громом взорвется стена, разбрасывая осколки, грозящие гибелью; порой случались обвалы или рушилась кровля; потом шахтеры вернутся ползком, карабкаясь по валунам, чтобы посмотреть на результаты взрыва. Однако на этот раз работники никуда не уходили, они оставались на месте неминуемой катастрофы и, казалось, ни о чем не подозревали.
— Где Джетро? — Фрэнсис выронила кайло и оглянулась: надсмотрщика не было видно.
— Ушел, — невесело засмеялась Пенни. — Бросил нас. Он всегда так делает. А мы должны оставаться.
Фрэнсис в панике бросилась бежать, но вдруг обнаружила, что не может сделать ни шагу, как будто подошвы намертво приклеились к полу. Силы внезапно покинули ее, понадобилось неимоверное напряжение, чтобы высказать терзавшую ее мысль: "Мы все погибнем".
— Мы все погибнем, — на этот раз ответило не эхо, а стоявшая рядом высокая девочка.
Все погибнем!
Страшный грохот раздался над ними, слепящее оранжевое пламя на долю секунды осветило всю пещеру. Для Фрэнсис это мгновенье длилось вечность, адское пламя жгло ее тело, уподобляя его черной высохшей плоти маленьких товарищей по несчастью. По стенам поползли огромные трещины, посыпался сланец. Потом все погрузилось в темноту, даже свеча потухла, а густая черная пыль забивала ноздри и рот.
Должно быть, их завалило. Но нет: пол вздыбился и задрожал, огромные глыбы откалывались от стен и, падая, с треском разлетались на куски. Невредимые, они жались друг к другу в темноте. Но в близости тел не было утешительного тепла, лишь всепоглощающий холод, как от трупов в морге.
В наступившей тишине Фрэнсис слышала, как дети ворочаются, тихо постанывая. Обожженные глаза невыносимо болели, она не могла разжать веки и пробиралась на ощупь с вытянутыми руками, с отвращением отдергивая их каждый раз, когда натыкалась на движущееся и холодное. В куче сланцевых обломков она нашла углубление, втиснулась в него и почувствовала себя спокойнее. Может быть, скоро к ней вернется способность думать, и тогда она сумеет сообразить, что делать дальше.
Послышались удары, кто-то стучал с другой стороны завала. Надежда затеплилась в измученной груди, помощь была близка. Фрэнсис хотела крикнуть, но голосовые связки не слушались, и она лишь просипела: "Ради всего святого, вызволите нас отсюда!"
Глухие удары не прекращались. Затем послышался сердитый голос, как будто знакомый, но смысл слов не доходил сквозь толщу завала. Она поняла, что это Джетро сыплет бешеными проклятьями. В безумном бреду он пылал жуткой ненавистью и вовсе не собирался их спасать. Он желал добраться до них лишь затем, чтобы жестоко наказать; это была поистине сатанинская ярость.
Фрэнсис подумала о детях, не успокоить ли их? Но представив, как холодные, словно в мертвецкой, тела прижмутся к ней, она почувствовала отвращение. Опустившись на колени, она закрыла лицо руками. О Господи, она сама была холодна как лед… как мертвая!
Ее стала бить дрожь, по щекам потекли ледяные ручейки, рыдания сотрясали тело. Вдруг она услышала разговор совсем рядом. Это не были дети, низкий голос принадлежал мужчине, но не Джетро. Говорил кто-то знакомый, нарочито гнусавя под американца: "Мы ни в жизнь не выберемся из сволочной ямы. Мы здесь застряли навсегда, так что лучше тебе, парень, смириться с этим".
В ответ тихо прозвучало: "Я знаю. Я здесь был до вас".
Разговор отпечатался в воспаленном мозгу, дав новый проблеск надежды. Первый голос принадлежал Артуру Мэтисону, второй — пропавшему юноше Дэвиду Уомбурну. С ними были еще мужчины, постарше. Она знала, кто это, даже не прислушиваясь к их угрюмому ропоту, — это был попавший в ловушку спасательный отряд.
О Боже, здесь находилась могила всех пропавших в Кумгилье, последнее пристанище проклятых душ!
— Я здесь, — крикнула она изо всех сил, не зная, услышат ли ее, — это я, Фрэнсис Майетт!
Голоса умолкли, она услышала, как кто-то приближается. Она вжалась в сланец, не открывая глаз, в темноте все равно ничего нельзя было увидеть.
— Не прикасайтесь ко мне!
— Ему до нас не добраться, — сказал Мэтисон. — В любом случае он не пробьется через завал. Он, как и мы, в мышеловке, но с другой стороны, а это самое главное.
— Я не хочу оставаться здесь! — вместо вопля раздался жалкий всхлип отчаяния.
— У тебя нет выбора. Нас не найдут. Они будут пытаться, но в конце концов отступятся. Тем не менее держись подальше от детей. Им не нравится наше присутствие, но мы ничего не можем поделать, черт побери. Со временем нас станет больше, это точно. Джетро сумасшедший, но здесь мы в безопасности от него. Помоги Господь тем, кого он заманивает в туннели. Четверо, что были со мной, остались где-то там. Спаси, Господи, их души!
Владелец пещер Кумгильи был благочестив только на словах, но Фрэнсис не усомнилась в его искренности: сомнения лишь усугубили бы отчаяние.
Снова стало тихо. Она не знала, остался ли Мэтисон в пещере, но, собственно, уйти ему было некуда. Не доносился даже плач детей.
Пыль больше не раздражала легкие, в горле перестало першить. Она попыталась глубоко вдохнуть, но ничего не получилось, как если бы она поднесла к губам чашку и, сделав глоток, вдруг обнаружила, что та пуста.
Безысходное отчаяние окончательно овладело Фрэнсис Майетт. Вместе с остатками воли она лишилась страха и покорно приняла свою судьбу.
Физически все они умерли, но в их телах, как в клетках, томились души. Живые мертвецы!
Глава четырнадцатая
Стаффорд понял: они погибли. Все, и Мэтисон тоже, черт бы его побрал! Все из-за этого ублюдка, и придется им подыхать тут, как перепуганным кроликам в забитой норе. Все выходы были закупорены огромными глыбами.
Он опустился на пол и выключил фонарь, решив экономить батарейки. Он сам не знал, зачем ему это, но возможность воспользоваться при нужде светом, пусть слабым, служила утешением.
Стаффорд сломал палец, когда обрушился туннель фуникулера. Палец был разбит и не действовал, но больше не болел, даже не ныл. Он принялся перебирать в памяти случившееся, все равно делать было больше нечего. Этот парень, священник, наверняка вылез наружу, но никто не пришел их спасать. Потом Эндрюс. Глыба со свистом пролетела вниз и задела крайний вагончик. К счастью, они впятером стояли на площадке в стороне от поезда. Несколько секунд спустя за глыбой последовал Эндрюс, разбитое тело летело, пока не ударилось о воду в нижнем уровне. Обезумев от страха, они возненавидели Мэтисона за то, что он привел их сюда.
Бог ты мой, как он бежал! Как заяц от своры гончих. Один раз они чуть его не поймали, но хитрый сукин сын где-то спрятался, и слабеющие лучи фонарей не смогли добраться до него. Они долго искали, но все зря. Тогда Тримэйн предложил разделиться. Это было большой ошибкой, не стоило его слушать. В беде лучше держаться вместе, а теперь каждый из четверых бродил, трясясь от страха, по этой преисподней, похожей на пчелиные соты, надрывая глотку до хрипоты и слыша в ответ только раскаты эха. Каждый медленно сходил с ума, почти уже дошел до точки. И во всем виноват Мэтисон, чтоб он сдох!