Он вспомнил Дауэр Мэншен. Все повторилось; он снова был со всех сторон окружен врагами, унижавшими его, терзавшими его душу. И снова — позорное поражение. Малькольма и Андреа не было слышно, возможно, они уже погибли, и он опоздал.
Борись во имя Господа! Я верую в Бога!
На этот раз он не сдастся, отстоит свою веру. Толпа взорвалась диким воплем. Недрогнувшей рукой он плеснул из заветной бутылки в сторону пещеры. Пришел черед Римского Обряда, самого могущественного заклятия экзорцистов; оно было таким сильным, что требовало присутствия двух священников. Саймон уже опробовал его на Стаффорде. Настал час самого сурового испытания. Нежить должна быть уничтожена. Иначе ему и его спутникам нет спасения — им придется присоединиться к сонму мертвецов Кумгильи.
Саймон кричал во весь голос, порывы ветра уносили его слова, но не могли отнять их смысл: "Praecipio tibi, quicumque es, spiritus immunde… et omnibus sociis tuis hunc… deifamulum… — Ледяной ветер начал стихать, в воздухе потеплело. — … obsidentibus, ut per misteria Incarnationis, Passionis…" Снова зажглись фонари, их перекрещенные лучи напомнили Саймону о прожекторах вокруг собора, где так же постоянно чередуются пятна света и тьмы.
Люди в открытой могиле пришли в движение, поняв, какая страшная опасность им грозит. Сбившись в кучу, они вытягивали руки в последней, отчаянной мольбе. "…Resurrectionis et Ascentionis Domini nostri Jesu Christi…"
Запахло плесенью и гнилью. Ветхие одежды рассыпались в прах, плоть начала расползаться, обнажая белеющие кости. Но они не сдавались! Девочка с полусгнившим лицом, искаженным смертной мукой, завопила, это был пронзительный крик страдающей души.
Саймон Рэнкин заколебался на миг, но он знал, что не должен поддаваться жалости: это очередная ловушка, расставленная, чтобы прервать обряд.
"…per missionem Spiritus Sancti, et per adventum eiusdem Domini nostri ad iuditium dicas nomen tuum…" Он яростно выкрикивал священные слова, глубоко вонзая их клинок, нанося теперь уже последний удар. "… diem et horam exitus tui cum aliquo signo; et ut mihi…" Девочка рухнула на землю, лицо ее застыло в неподвижности, почти в покое. "…Dei ministro licet indigno, prorsus in omnibus obedias; neque hanc creaturam Dei, vel circum stantes, aut eorum bona ullo modo ofendas"[2].
Теперь все они упокоились с миром, тяжко было смотреть на эту противоестественную смерть скелетов. Пыль заклубилась над ними: зло изошло и исчезло во тьме.
Саймон прикорнул на полу; обессиленный душевно и физически, он не мог держаться на ногах. Он опять вспомнил Дауэр Мэншен; крепкой веры и мужества — вот чего ему тогда не хватило. Он обернулся, ища взглядом Андреа. Она сидела, прижавшись к Малькольму Беллмэну, оба бессмысленно смотрели в пространство. Страх заставил Саймона подползти к ним; ему почудилось, что их души не выдержали испытания, и только он остался в живых. Он потряс их за плечи.
— Мы… победили. — Андреа попыталась улыбнуться дрожащими губами.
— Покой снизошел на них, — прошептал Саймон. — Долго же пришлось им ждать. Видимо, тот первый обвал много лет назад создал нечто вроде микроклимата, как в египетской пирамиде, который препятствовал разложению. Тела их сохранились, а души оказались во власти зла, поэтому существование их было ужасно. Здесь скелеты только тех, кто попал в тот давний обвал. Фрэнсис Майетт, Мэтисона и других нет, то, что мы видели, было лишь астральным отражением их земных тел.
— Не могу поверить, — отозвался Беллмэн. — Все это так ужасно!
— Здесь было продолжение ада, но мы его разрушили объединенными усилиями и верой.
— Значит… все кончилось? — шепнула Андреа.
Саймон кивнул — и вдруг замер. Откуда-то из черной пустоты раздался взрыв смеха и вновь повеяло пронизывающим до костей холодом. Беллмэн и Андреа бросились под его защиту, их трясло от страха.
— Джетро и мальчишка Рис! — На этот раз и Рэнкин не смог скрыть охвативший его ужас. — Мы сделали то, чего они добивались от нас, — вскрыли могилу. Но теперь они не могут забрать несчастных, годами томившихся в подземелье, потому что их души освободились. И заберут нас вместо них!
Душа Саймона билась в водовороте страха, грозившем поглотить ее целиком. Вера его была тверда, но предыдущее столкновение со злом лишило сил. Теперь перед ним был главный противник; все сатанинские силы соединились в давно умершем шахтере и мальчике-дебиле, лучшей пары для злодеяния нельзя было найти.
Голова Саймона была как в тумане. Он начал молиться, с трудом выговаривая слова. Он слишком ослабел, чтобы вновь прибегнуть к Римскому Обряду. В панике он обратился с отчаянной мольбой к своим спутникам: "Помогите мне!"
— Как? — в наступившей темноте Андреа схватила его за плечи. — Ради Бога, Саймон, скажи нам, как?
Он попытался сосредоточиться. Бессвязные мысли, обрывки воспоминаний. И вдруг увидел Эдриена и Фелисити, они плакали и просили его о чем-то. Его охватила ярость и желание отомстить силам зла за то, что они сделали с невинными детьми. Это будет отмщение Господа, а не его собственное.
— Мы будем бороться, — пробормотал он, — все вместе. Малькольм, Андреа… — он снова откупорил бутылку, смочил указательный палец и провел по их лбам, обозначив крест. В лютом холоде их теплое дыхание согрело его лицо. Благословение далось ему с трудом, но он почувствовал, как уменьшился страх. Затем внезапно вспыхнули фонари, залив пещеру погребенных желтоватым светом.
Скелеты лежали там, где упали, покой царил над ними, как будто они, отмучившись, наконец погрузились в долгожданный сон. Но позади них чья-то фигура показалась из темноты. Она остановилась в десяти шагах от них. Этот приземистый, уродливый человек мог быть только Ральфом Рисом.
Однако он уже не был деревенским дурачком, которого они знали раньше. Исчезли бессмысленная ухмылка и тупая угрюмость, теперь его лицо было воплощенной злобой. Пепельно-серая кожа, будто он восстал из гроба, глаза пылают ненавистью. Одежда свисала с него лохмотьями, мешковатые штаны были заправлены в потертые гетры.
— Джетро Льюис! — выдохнул Саймон. — Дьявол завладел мальчиком и вселился в новое тело!
Андреа отчаянно пыталась побороть страх. Беллмэн держался из последних сил, чтобы не упасть в обморок. А Саймон Рэнкин не мог унять дрожь, охватившую его перед лицом самого страшного испытания. То же самое зло, только в ином обличье, обратило его в бегство в Дауэр Мэншен. Тогда его не стали преследовать, удовольствовавшись победой, но на этот раз, в случае поражения, спасения не будет. Эта встреча должна стать последней.
Джетро не торопился, он глядел вверх, на темные своды и будто прислушивался к чему-то. Послышалось слабое шипенье и треск. И тут Рэнкин, узнав звук понял, чего он ждет, — огонек бежал по шнуру к заряду пороха!
— Время повернулось вспять! Джетро опять поджег шнур, чтобы обрушить свод и запечатать могилу. Но теперь он не убежит, а останется с нами в аду, чтобы мы вечно исполняли его требования!
Мысль о вечной муке в заклятой шахте сводила с ума. Они знали, что произошло с первыми погребенными, и не хотели поверить, что то же самое может повториться с ними. Не отрывая глаз, они смотрели на злобную тварь в человеческом облике. Та насмехалась над ними, чувствуя себя неуязвимой в броне зла, пожалованной Князем Тьмы для последней битвы.
Саймон Рэнкин почувствовал, что рассудок покидает его. Голова кружилась, и тоненький голосок, доселе молчавший, прошептал: "Ты не веруешь в Бога!"
Неожиданно Андреа оторвалась от него и встала; подняв руку, она двинулась вперед. Она спешила, но ступала твердо, лицо застыло, как у лунатика, без тени страха. Рэнкин хотел схватить ее и оттащить назад, чтобы они по крайней мере были рядом, когда ужасная судьба постигнет их, но не смог пошевелиться. Он закричал, но крик остался бессловесным.
В правой руке она сжимала бутылку с остатками святой воды. Остановившись в нескольких шагах от Джетро, Андреа заговорила изменившимся до неузнаваемости голосом — спокойно и уверенно, как школьница декламирует стишок, выученный накануне вечером.
— Я изгоняю тебя, о нечистый дух. Пусть все зло покинет это место и никогда больше не потревожит его! Я приказываю силам тьмы возвратиться туда, откуда они пришли. Очистись!
Под ее напором Джетро заметно растерялся, но продолжал с вызовом смотреть вверх. Шнур трещал все громче, огонек приближался к цели.
Рука Андреа описала плавную размашистую дугу. Бросок — и бутылка полетела прямо в лицо приспешнику зла. Удар был так силен, что она разбилась.
Джетро завопил громко и протяжно, голубое пламя охватило его голову, он пытался потушить огонь ладонями. Вой замер, узловатые руки бессильно опустились. Опаленное лицо больше не напоминало Ральфа Риса. Оно мгновенно постарело, кожа иссохла и увяла, над губой показалась щетина. Джетро был Ральфом Рисом, а теперь снова стал собой, но продолжал дряхлеть: это зло было более древним, чем он сам!
Но вот оно покинуло его оболочку, и на лице проступило раскаяние. И ужас! Он невнятно забормотал, подавая какие-то знаки. Смысл их был ясен. Бегите, пока не поздно! Дело сделано. Шнур подожжен, камни сейчас обрушатся и завалят могилу!
Саймон Рэнкин, вновь обретя силы, потянул Андреа назад. Она безучастно повиновалась, словно в трансе.
Уходя, Саймон оглянулся в последний раз; Джетро лежал недвижимо, плоть кусками отваливалась от усохшего тела. Зло, столько лет терзавшее его, ушло, и он на глазах превращался в жалкую груду костей.
— Эй! — Беллмэн вдруг остановился, за ним остальные. Сзади сердито зашипел догоревший шнур, огонь достиг цели.
Саймон мгновенно впихнул своих спутников в просторную нишу в стене и сам втиснулся туда. Раздался оглушительный грохот, языки разноцветного пламени осветили туннель. Пол пещеры, откуда они только что вышли, провалился, сверху валились огромные камни и, разбиваясь, громоздили непроходимую стену. Новый обвал навсегда запечатал вход во владения Джетро Льюиса.