– Хотя у меня будет к тебе дело, – многозначительно смотрит ей за спину.
– Какое?
– Разбери свое гнездо на диване.
Улька закусывает губу, прослеживая Степин взгляд. Да, с бардаком на диване и вправду стоит разобраться. Кажется, она стащила сюда все, что только можно: подушки, плед, одеяло, какие-то свои вещи, полотенце…
– Борщанула, да?
– Да.
– Ты любишь порядок? У тебя тут все так идеально, книжечка к книжечке, тарелочка к тарелочке…
– Я люблю, когда все лежит на своих местах.
– Я поняла, но тут же бывает домработница? – сморщила нос.
– Два раза в неделю, хотя, – Громов вновь посмотрел на диван, – теперь стоит увеличить число ее посещений.
– Ну-у-у, – Никольская соскользнула на пол, – я сейчас все приберу, вот вс….
В своем потоке энтузиазма Ульяна случайно задевает локтем стоящую на столешнице чашку, и та с грохотом летит на пол, разлетается на осколки.
– Я … – опускается, упираясь коленями в кафель, начиная собирать кусочки, режется и прижимает к губам палец, который тут же начинает щипать.
– Ульяна!
Степан присаживается рядом, тянет ее на себя, обволакивая коконом своих объятий.
– Я не специально, – вздыхает, – да, Громов, я одна сплошная проблема, – словно оправдывается, чувствуя какую-то непонятную вину. Скорее, она ощущает это по привычке, Степа же ничего не сказал, а ей все кажется, что сейчас в доме произойдет скандал. У них в семье так было всегда, мама вечно на них срывалась, неважно, какой была провинность, специально ли, случайно, криков и обвинений было не избежать. С годами Ульяна научилась давать отпор, прятать эмоции и выслушивать все претензии с каменным лицом, а сегодня что-то вот накрыло.
– Ты реветь надумала, Ульян?
– Нет, – отрицательно мотает головой, зажмуривается, – ты мне был так нужен, – она льнет к нему, обнимает, упирается носом в грудь, – очень-очень нужен. Я очень боюсь все испортить, – всхлипывает, наконец-то осмеливаясь посмотреть ему в глаза.
Степа заботливо утирает слезинку на ее щеке.
– Что за глупости? Почему ты должна что-то испортить?
Он задает ей этот вопрос с серьезным лицом, внутри же насмехается над собой, потому что кто здесь и может все испортить, так это он сам.
– Не знаю…
Ульяна целует его первая. Они так и сидят на полу рядом с разбитой чашкой, обнимаются, напитываются эмоциями друг друга. Говорят без слов.
– Это вы так гостей встречаете? – громкий женский голос раздается так не вовремя.
Улька вздрагивает, устремляет взгляд к двери, нервно разглаживая ладонями свою футболку.
– Натаха, мы на семь договаривались.
– Ты мне что, не рад? У меня съемка отменилась, и я решила приехать пораньше. О, как у вас тут миленько, – Свобода насмешливо посмотрела на диван и стянула с ног кроссовки. – Вы бы хоть встали для приличия, я так-то гостья.
Громов откровенно заржал, поднимаясь на ноги и утягивая Ульяну за собой. Никольская, выбитая из колеи, пока не определилась с тактикой поведения. Плюс испытывала небольшой шок. Она ожидала увидеть кого угодно, но точно не Свободу. Таткина звездность, эксцентричность и скандализм всегда шли впереди нее. Кажется, в стране не осталось уже никого, кто бы не знал эту шоубизную особу. Но предположить, что она и есть подруга Громова, было где-то за гранью.
– Наташа, – темноволосая девушка протянула Ульяне руку, оказавшись совсем близко.
– Ульяна, – Никольская улыбнулась, отвечая на рукопожатие, – приятно познакомиться.
– И мне. Кстати, братец мой будет? – обратилась к Громову.
– Само собой.
– Блин, ладно, придется сделать упор на винишко. Ты пьешь? – спросила уже у Ульяны.
– Немного.
– Сойдет. Эти же ухрюкаются.
– Слушай ее больше, – Степан собрал осколки кружки и выкинул в ведро.
– Ну наливай тогда, Гро-о-омов, – Тата подпрыгнула и уселась на край столешницы.
Ульяна наблюдала за всем этим, как за каким-то представлением. Потом вспомнила про диван и на какое-то время занялась уборкой, когда вернулась, то на столе рядом с бокалом вина стоял и стакан, наполненный виски.
– Наша пропажа пришла, – Наташа закинула ногу на ногу, делая глоток розовой жидкости, – блин, как я по всему этому скучала, три месяца в туре, тошнит уже. А ты, – ткнула в Громова пальцем, – даже в Ледовый ко мне не пришел, как и братец мой. И кто вы после этого?
– Я тебе сразу говорил…
– Говорил-говорил, скучные вы. Так, симпатюлька моя, ты чего там стоишь? Иди сюда, будем пить за знакомство.
Ульяна рассмеялась и присела на барный стул, который стоял напротив Свободы.
– Ты не пьешь, – между делом шепнул Громов.
– Почему?
– Сотрясение.
– Даже чуть-чуть?
Степа отрицательно помотал головой, а Свобода вскрикнула, обхватывая пальцами Улькину щиколотку.
– Боже, какие у тебя ноги, ты чем-то занимаешься? Я все хочу красивый рельеф, а на деле…
– Я балерина.
– Правда? И все вот эти штуки можешь? – Тата в порыве изобразила что-то непонятное, крепко стиснув в руке бокал.
– Ну что-то подобное.
Громов, стоящий позади Ульки, положил руку на ее живот, как бы предлагая опереться на него спиной.
– Покажешь? Всегда хотела стать балериной.
– И как тогда тебя занесло на эстраду?– спрашивает Ульяна.
– Печальная долюшка.
Через приоткрытое окно на улице послышался шум авто. Степа коснулся губами Улькиной макушки и вышел во двор. Татка сразу заметила машину брата, но не стала акцентировать на этом свое внимание.
– Так, давай еще раз за знакомство, и ты мне покажешь парочку пируэтов.
– Давай.
***
Громов закрыл за собой дверь, достал из кармана сигареты и двинулся в сторону Азарина. Серега вылез из машины, обошел ее кругом, открыл багажник, забирая оттуда несколько бутылок коллекционного коньяка.
– Гром, – улыбнулся, протягивая руку, – здорово.
– Здорово. Ты со своим?
– Я всегда со своим. Это чтобы среди ночи за добавкой не ехать. Я планирую отдохнуть.
– Да у тебя шикарные планы.
– А то. Кстати, сестричка уже здесь?
– Вы точно родственники! Она первым делом тоже о тебе спрашивает.
– Да с ней же невозможно нормально разговаривать. Истеричка. Весь мозг мне вынесла уже со своим лейблом, какого я вообще во все это вписался?!
– Терпения тебе, Серый. Ладно, пошли за мясом и шампурами.
– Давай сначала за встречу?
– Давай.
Мужчины вернулись в дом, на первом этаже которого творилось что-то непонятное.
Свобода стояла на одной ноге, вторую отвела назад. Никольская упиралась ладонью в Таткину талию.
– Ну гнись уже, давай. Руки в локтях согни, и назад, сильнее откидывайся, ногу подводи к пальцам. Наташа, ты деревянная, – Улька рассмеялась и неосознанно лишила Свободу поддержки, убрав руки.
Татка повалилась назад, прямо в объятия брата.
– Мать, тебе носки пора вязать, а не вот это вот все.
– И я тебя люблю, Сереженька.
Наташка высвободилась из захвата брата, выпрямила спину и шагнула к столу, на котором стояла бутылка вина.
Громов познакомил Ульяну с Азариным, чуть позже с подъехавшим Токманом, при появлении которого Свобода очень сильно изменилась в лице, в поведении, кстати, тоже. Голос стал каким-то надрывным, а шутки более острыми.
– Степ, – Улька обхватила мужской корпус руками, прижимаясь щекой к спине, – с Наташей все нормально? Она как-то странно себе ведет.
– Это она на Ваньку так реагирует.
– У них любовь?
– Ну, что-то вроде того. Не замерзла?
Громов слегка повернулся, приглашая Ульяну в объятия, и накинул на девичьи плечи свою куртку. На улице заметно стемнело и похолодало.
– Спасибо, – Ульяна потянулась на носочки и чмокнула мужчину в губы, – у тебя классные друзья.
Никольская лениво присела в пластиковое белое кресло, крепче заворачиваясь в огромную Степкину куртку, от нее пахло его туалетной водой, и ей казалось, словно он все еще держит ее в своих руках.
Ульяна и сама не поняла, как уснула. Открыла глаза лишь в доме, когда Степа нес ее в комнату. Он положил ее на кровать, аккуратно снимая куртку, которая напоминала кокон для бабочки.
– Я сама, – зевнула, упираясь ладонями в кровать, оторвала их от мягкого одеяла, стаскивая с плеч куртку. После сняла майку и расстегнула джинсы.
Громов дернул вниз за штанины и кинул плотный материал на пол.
– Спасибо, – Ульяна забралась под одеяло, все еще находясь в какой-то полудреме, – ты иди к ним, я все равно спать хочу, – лениво улыбнулась, засовывая руки под подушку.
Степа ей что-то еще говорил, прикасался, но ее так разморило, что она вновь отключилась, не слыша, как мужчина вышел из комнаты.
***
– Все, симпатюличка не выдержала, рухнула спать? – Наташа шагала навстречу Степану, который уже успел спуститься во двор.
– Рухнула. Завязывала бы ты уже бухать.
– Ой, не лечи. Хорошая девочка, – Татка уселась на скамейку, и Степан сделал то же самое, – у тебя прям глаза горят, давно я такого не видела, Громов. Ты влюбился?! Поздравляю.
– Азарина, твоя проницательность просто неповторима, – мягко рассмеялся.
– Шутки шутками, но я за тебя рада. Правда рада, вы крутые, – мельком взглянула на Ивана, который о чем-то спорил с Серегой, – у братца тоже походу кто-то появился, он сегодня целый вечер от телефона не отлипает.
– Он всегда в нем. Бизнес.
– Нет, это другое. Посмотри, вот ему опять что-то пришло, видишь, дерганый какой, улыбается, готов в любую минуту сорваться отсюда. Так что я на сто процентов уверена, у него кто-то есть.
– Может, тебе в «Битве экстрасенсов» поучаствовать?
Свобода расхохоталась и часто закивала.
– Да, там я еще не была. Ладно, Степ, прав ты, хорош бухать. Пойду спать.
– Давай-давай.
Глава 12
Ульяна проснулась до того, как хлопнула дверь. Открыла глаза, пытаясь свыкнуться с темнотой ночи, подтянулась на локти и зажгла свет над кроватью. Громов, который снимал футболку, на мгновение замер, когда в комнате стало светлее.