Вспоминаю свой первый бой, — настроение было отличным, славно поработала артиллерия, враги были смешаны с землей. В атаку пошли цепью, напевая что- то бравурное. Через пять минут, отползали обратно, по уши в грязи и дерьме, оставив на поле одиннадцать танков.
Снова артиллерия, потом почти сотня юнкерсов отбомбилась на позиции врага, еще атака, и опять с тем же результатом. Но самое страшное, я увидел уже под вечер, когда, наконец- то прорвав фланг, мы с остатками третьей роты поддерживали атаку танков. В мыслях уже повесили на себя ордена и кресты, как вдруг из окопа, прямо на нас бросился какой- то сумасшедший русский, он не мог не понимать, что из него сделают дуршлаг, но зачем- то решил умереть. Командир танка, гауптман, посмотрев на еще подергивающегося тело солдата, сплюнул и назвал его тупой свиньей, мол, кто так воюет. Обойдя мертвого, который свалился в воронку от снаряда, мы продолжили движение. Шли, переговариваясь и подбадривая друг друга, пытаясь за бравадой скрыть страх. Танк, постоянно останавливаясь, посылал снаряд за снарядом во врага, еще немного и мы их сомнем. Повернувшись на шум, увидел, как в ту воронку, куда упал странный русский, прыгнул еще один. Я постучал по броне, обратив на это внимание гауптмана. Танк остановился, и стал пятиться задом, мы же, осмелев, двинулись вперед. Русский стал стрелять, но как то не прицельно, все больше в воздух. Офицер скрылся в башне, и она начала медленно поворачиваться назад. В это время русский снова открыл стрельбу и, бросив вперед винтовку, выскочил из своей ямы. Зажав курок, я стал стрелять, думая, что вот, еще такой же смертник. Но он не падал, все также продолжая бежать к танку с гранатой. Пули выпущенные в упор, с противным звуком впивались в его тело, но он словно не замечая этого, пробежал мимо меня и в прыжке сунул гранату под гусеницу. Прогремел взрыв.
Как я позже узнал, мы не смогли дожать, к русским пришло подкрепление, и они, отбив еще две атаки, отступили.
Меня тогда ранило осколком той гранаты, очнулся я уже в госпитале. Когда был без сознания, мне снилось кровавое месиво на лице того солдата, оно, это месиво — улыбалось… Прыгая под танк, он улыбался. Это была улыбка мертвеца… он был мертв и счастлив…
Сейчас, нас перебрасывали вперед, к фронту, значит, снова будем наступать. Ходили слухи, что русские, как истинные дети природы, свободно передвигаются в темноте, их не пугают ни горы, ни болота. Они не боятся смерти, считая за высшее благо умереть на поле боя. Им не в диковинку зимы, когда температура падает до минус сорока пяти. А самые страшные из них — это сибиряки. Сибиряк, которого частично, или даже полностью, можно считать азиатом, — еще выносливее, еще сильнее… До того боя, я не верил. Смеялся. Наверное, он был сибиряком. Иначе как объяснить то, что произошло?
Тишину прорезала пулеметная очередь, раздался взрыв, все стали выпрыгивать из грузовика наружу, рассыпаясь по кустам, крича, что нас атаковали русские танки. Как же так?? Мы же в тылу? Откуда они взялись?? Прямо передо мной, танк с красными звездами наехал на грузовик, и задрав нос, перевалился вдавив его в грязь, пулемет на башне не замолкая скашивал разбегающихся солдат.
Я спрятался за толстым деревом, бежать не мог, ноги подкашивались. Сердце было готово выпрыгнуть из груди, все вокруг ревело и горело. Пулемет замолчал. Высунувшись из своего укрытия, я увидел ЕГО. Из башни торчал тот самый солдат и улыбаясь — швырял гранаты. В темноте толком не мог разглядеть лица, но улыбка… без сомнения это был ОН.
Спрятавшись снова за дерево, я, стал лихорадочно креститься. Тут сам Дьявол. И он Русский!
Проснувшись, долго не могу прийти в себя, странный сон, как исповедь, хочется даже посочувствовать фашисту. Отогнав от себя уныние, навеянное приснившимся, вышел, с трудом выпрямляя затекшую спину. Солнце ещё не встало, но уже расцвело. Стёкла в машине покрылись каплями, и глядя на них, на душе становилось сыро и пакостно. Представил что трава вся в росе, ноги промокнут, бррр… Пожалел, что взял с собой не сапоги, а коротенькие калоши, побоялся, что в высокой резиновой обуви станет жарко.
Присев несколько раз, разгоняя кровь, поджег собранный с вечера костер, и сразу повесил над ним чайник. Достав пасту, отошёл в сторону и стал чистить зубы, рассматривая открывшийся передо мной пейзаж. Глазами пытаясь найти то место, где прятался хорватский фашист. Бесполезно, время изменило все практически до неузнаваемости. Вспоминая, как бросал гранаты, на мгновение показалось, что я видел солдата, чьими глазами смотрел сам на себя во сне. Что за загадки подбрасывает мне время? Как совпало, что он был в бою, где я подорвал танк и тут, когда мы передавили колонну. Не понятно. Тем более, по хронологии, для меня сначала был бой тут, а уже потом в сорок первом. В то, что сон это плод моего воображения, верилось с трудом. Все очень реально. А в нашем времени, наоборот, творятся нереальные вещи. Были машины, и пропали. Тип в балахоне растворился в воздухе. Испросить не у кого, единственный кто хоть что-то может знать про происходящее, — это Володя, но он неизвестно где.
Чайник закипал, первые лучики солнца уже пробивались через редкий кустарник, окрашивая все в розовые тона. Камрады выползали из машины хмурые, невыспавшиеся, и расходились в разные стороны совершать утренний моцион.
— Вы как после пьянки, краше в гроб кладут.
— Тьфу на тебя, накличешь.
— Да ладно тебе, чай пить давайте.
— Посмотрите на Леху — как огурчик. Вот что значит военный человек!
Действительно, наш старлей был бодр и свеж, будто и не спал в тесной машине. Разлив по стаканам горячую воду, предложил самим насыпать, кто что будет.
— Антох, а бой тот, в котором ты на бэтэшке катался, где был? — Спросил Олег, посматривая вокруг.
— Прямо тут, на этой старой дороге. А что?
— Да сон приснился. — И он, потянувшись за полешком, подбросил его в костёр, — зябко с утра, — и добавил ещё одно.
— Не на пятницу, не сбудется. — Леонид тоже подвинулся ближек костру, протянув к нему руки. Леха сидел в сторонке и видно о чем то задумался.
— А что за сон то?
— Про войну.
— Мы и сейчас тут как на войне, только там ясно, где враг, а тут хрен поймешь. — Леонид явно не выспался.
Допив кофе, а от чая все дружно отказались, собрали поклажу и определив направление, выехали. Примерно я представлял, куда двигаться, но совсем не узнавал окружающий ландшафт. В дальнем от нас лесочке, что-то блеснуло, потом ещё и ещё. Как будто кто-то привлекал внимание. Соблюдая все меры предосторожности, поехали туда. Тормознули, почти заехав под густые кроны того самого дуба, и осматриваясь, высыпали из машины. Внезапно меня что-то больно ударило по спине.
— Ай бл*ть! Какого…? — Повернувшись и подняв глаза вверх, с трудом различил сидящего на дереве Володю.
— Кидаться то зачем? — спину жгло, чем-то острым бросил.
— А чтобы не расслаблялся!
Спрыгнув с последней ветки, Володя подошёл ко мне, и обняв, повернулся костальным — Здорова орлы! — и как на смотре прошёл перед ребятами вглядываясь им в глаза. — Леха! Сколько лет, сколько зим! Отец как там? Здоров? А мамка? Давненько я их не видал.
— Все нормально у нас, товарищ полковник, здоровы все — и захрипев, повалился на траву с перерезанным горлом. Я бросился к нему. — Епт! Ты чего сделал!??? Ты ж убил его! — Все замерли.
Володя, вытирал нож о траву, — это не он. У Лехи нет ни отца, ни матери. Детдомовский. И естественно я не могу их знать. — Убрав нож, он посмотрел на труп — поехали.
— Куда? Объясни, наконец, что происходит? — сказать, что мы были в шоке, значит не сказать ничего. Ведь он убил Леху. И мог легко разделаться со всеми нами. Что могли противопоставить мы, далеко не богатыри, двухметровому, здоровенному как носорог, полковнику ГРУ. Пускай и бывшему. Поэтому молча, как нашкодившие мальчики, сели в машину.
— Куда? — Леонид, развернув Уазик, выехал в поле, дорог тут не было.
Володя внимательно посмотрел на него, и по дружески хлопнул по плечу.
— Ты зачем усы сбрил? — Спросил он, не отводя взгляда.
— Антох, твой начальник по ходу с катушек съехал, какие усы?
— Не было усов. — Подтвердил я.
— Ну не было, значит не было. — Краем глаза замечаю блеск ножа, убираемого в ножны.
Доехали быстро, не тратя времени на блуждания по полям. Остановились там же, где и стояли всю ночь, не спеша вышли из машины.
— Цепью построились, интервал пять метров и трусцой по радиусу. Будем искать. — Володя продолжал командовать.
— Что ищем? — Поинтересовался Олег.
— Как это? Леху конечно, если жив ещё. Ну а нет, так хоть похороним по-человечески.
— Ты ж его того… зарезал. — Хмуро констатировал Олег.
— Иди давай, потом вопросы задавать будешь.
Алексея мы нашли метрах в тридцати от лагеря, он лежал заваленный листвой так, чтобы проходя случайно рядом, его не было видно. С разбитой головой, но живой. Крепкий череп, солдатский. Расстелив ему на траве спальник, перевязали, и наколов лекарствами оставили отдыхать. Сами же, достав ящик со снедью, расселись вокруг импровизированного стола и стали слушать Володин рассказ.
После моего звонка, насчёт перстня, решив ещё раз проверить вещи покойника, он поехал в штаб. Поначалу было все как обычно, странности он стал замечать уже процессе. Первое что бросилось в глаза, мой куратор не пожал протянутую Володей руку, а они знали друг друга лет двадцать, вместе учились, потом воевали бок о бок. Дальше он обратил внимание на то, что все окна закрыты, где жалюзи, где шторами, где просто кусками картона. Привычка никому и ни чему не доверять, в который раз спасла ему жизнь. Разговаривая с врачом, он отчётливо увидел, что луч света, пробивающийся через щель неплотно закрытого окна, проходит сквозь профессора и падает на боковину шкафа. Попросив доктора показать тело Второго, он спустился в подвал, где был оборудован морг. Пока двойник профессора копался в вещах покойника, Володя заглянул в большой холодильник, там, вповалку были сложены сотрудники Конторы. Быстро закрыв дверь, он, сославшись на забытые в машине документы, выскочил через запасной выход, прямо из подвала на улицу. Там, запрыгнув в первый попавшийся автобус, выдохнул. Давно работая в Конторе, он не только слышал о подобном, но и несколько раз сталкивался. В архиве были описаны случаи, когда человек уже был мёртв, или просто находился в беспамятстве, а копия жи