Двинулись вперед. Настроение у всех было отличное, что будет дальше, мы не знали, но сейчас показали фрицам кузькину бабушку!
— Осколочный! Огонь! — Стреляли по картонным стенам, пытаясь их уронить или сжечь, нужно было увидеть, что они там прячут. Выехать возможности не было, прямо перед нами стояла батарея 88-мм орудий. Поэтому чуть высунувшись, делали выстрел и скатывались обратно, но даже так, уже отхватили пару попаданий, хорошо что на броне немцы не экономят. Полный тупик, выход был только один, ехать в лоб и надеяться, что у наводчиков немецких орудий не выдержат нервы. Стена уже упала, за ней пряталась невысокая черная башня, похожая на шахматную ладью, с зубьями по верху, между которых и стекал тот самый дым, неторопливо перетекая вниз и скрываясь под землей.
Сначала стали стрелять в неё, но калибр маловат у нас. Бронебойные щелкают, толком не нанося урона, только видно место куда попали, осколочные же, даже следов не оставляют. Сюда бы гаубицу, миллиметров двести, или сто пятьдесят на худой конец. Разнесли бы всё в лоскуты. Но чем богаты…
— Ждать некуда уже, надо атаковать, может, ближе сможем повредить ее, или тараном попробовать.
— Батарею нужно уничтожить, дзоты не так страшны. А там видно будет.
Дым над войсками почти сомкнулся, и все поле начало мерцать, — скоро уйдут. И все, финита ля комедия. Самолеты в воздухе остались только немецкие, кружа вокруг и стараясь не залетать в дымовую завесу.
— Леонид. Давай назад, потом разгоняйся, и левее выскакивай наверх. Олег, стреляешь на ходу, старайся не мазать. Антон, осколочные. Ну что? Готовы? С Богом!
Тигр вырвался из балки и с ходу открыл огонь. Я работал как проклятый, все было в дыму, вентиляторы не справлялись. Володя орал, корректируя огонь, я успел зарядить семь снарядов, когда танк дернулся и встал. Все заволокло дымом. На месте где сидел Леонид, только кровавое месиво, Володя, как тряпичная кукла, повис на поручне. И Олега не видно. Только пулемет не замолкает ни на секунду, значит, Леха жив. С трудом откинув крышку своего люка, вываливаюсь на улицу. Свежий воздух… Дышать… Пулемет на башне замолкает, Леха падает рядом.
— Что там? — Я ж весь бой ни черта не видел, снаряды таскал только.
— Батарею уничтожили. Только толку, башня стоит как стояла… Пушки у нас нет, прямо в маску пробили. Олега в куски. Пиз..ц.
Кое-как перевязав друг друга, выползли на взгорок. Отсюда хорошо видно немецкую технику, уже полностью накрытую дымом, разряды пробегают от башни к башне, и гигантский десант начинает медленно таять в воздухе.
Вдруг, — заставив вжаться в почерневшую от гари траву, — рядом с нами что-то сильно громыхнуло. Зажав голову руками, скатился вниз, обратно к танку. Спрятавшись за броней, потихоньку выглядываю, что это бабахнуло? Еще раз, очень похоже на раскат грома. Выстрелы, большой калибр, как на крейсере. Откуда только ему взяться? Леха появляется возле меня, и бегом поднимается на гребень, оттуда должно быть видно. Я за ним. Пока бегу, бухает снова, аж в ушах звенит.
Поднявшись, первым делом смотрю на башню. Её нет. Торчит обломок, дым больше не вытекает. Рядом со мной стоит советский танк КВ-2. Обгоревший, башня в дырах от попаданий, весь в какой-то трухе или болотной тине. Мертвый танк. Как он может стрелять? Со скрипом открывается люк в башне, оттуда появляется танкист. В шлеме, в закопчённой и грязной форме, петлиц не видно, стоит спиной. Подносит бинокль к глазам и смотрит сначала на обломки башни, потом на место где был десант. Там пусто. Лишь несколько самолетов кружат в небе. Из люка водителя появляется еще один, тоже какой-то неправильный, и оба поворачиваются к нам. Холодея от ужаса, я стою, не в силах пошевелится. В обугленных комбинезонах, с рваными дырами от пуль, на меня смотрят пустыми глазницами мертвецы. Наши мертвецы.
Командир КВ-2 подносит руку к шлему в воинском приветствии. Я отвечаю тем же. Оба скрываются в люках, и танк, натужно рыча мертвым сердцем, уползает по направлению к башне. Снова гулкий выстрел, и следующее строение, позади ее обломков, разлетается в щепки.
Сбросив оцепенение, бежим с Лехой прочь оттуда. Раздается противный свист. Впереди разрыв, тут же еще один, сзади. Минометная вилка! — Только и успеваю подумать.
Теплый приятный свет, разливаясь по телу, заставляет открыть глаза. Я в больничной палате. Кроме белых стен, нет ничего, что заставляет так думать, но запах этот ни с чем не спутаешь. Больница. К вечеру пришел Володя, он был как-то грустно серьезен, рассказал, что башню уничтожили в последний момент, немецкие войска исчезли из сорок второго, но в сорок третьем так и не появились, возможно, повторили судьбу хорватов. Или куда-то к мамонтам унеслись. В общем, вовремя башню сломали.
— Вов, а откуда мертвый танк там? Я сам видел, два танкиста, точнее скелеты в обугленной советской форме. Кто они?
— А это Толян, и Валерка, те, с кем ты в предпоследнее погружение ходил. Жалко парней, одни из лучших.
Володя рассказал, что когда его убили и он оказался дома, Кузьма был уже в курсе, что цель нашей атаки была ошибочной, и предположил, сопоставив донесения возвращающихся бойцов, где реально находится машина времени, и оказалось что там, в одиннадцатом году подняли танк КВ-2, и в нем были два бойца. Они погибли в сорок первом, в самом начале войны. То есть якорь в наличии, но нужно погрузиться не в сорок первый, а в сорок второй год. Это реально, наши ученые давно научились переносить сознание в мертвое тело, но полноценное погружение возможно только пока теоретически. На практике же — билет в один конец.
Ребята вызвались сами. Я помню его. Толя, капитан, так он представился. Я тогда еще подумал, требует, чтобы люди по его приказу умирали, а сам-то, сможет?
Следующая неделя прошла в хлопотах. Кузьма объявил нам с Володей, что официально нас больше нет, мы пополнили список тех проводников, что не вернулись из последнего погружения. Нужно было иметь свободные руки, для того чтобы выяснить кто сливает информацию в Конторе. Так что теперь мы были сами по себе, и знал об этом только Кузьма. Оставалось надеяться — крот не он. А в том, что он был, сомнений не было никаких.
Причем сидел он в своем логове давно, нагрел местечко. Собрав нас у себя, Дед долго рассказывал, как девяностые годы покорежили Контору, когда не ясно было кто свой, а кто чужой, страна рушилась на глазах, армия превратилась непонятно во что. Вот в то время и мог проникнуть предатель. Кузьма сам был участником тех событий, всех лихорадило, финансирование урезали, а потом и вовсе прекратили. С девяносто шестого по двухтысячный год, контора существовала лишь на бумаге, фактически все были предоставлены самим себе, очень много народа ушло в коммерцию, были и те, кто окончил свою жизнь в стенах больниц для душевнобольных, люди путали сны с явью, прошлое с настоящим, и сходили с ума. Еще пара лет, и про все, что было достигнуто за десятилетия, можно было бы забыть.
Говорил Дед еще долго, всего и не перескажешь сразу, но суть следующая: Нужно попасть в девяносто пятый год, и посмотреть на одного из тех, кто сейчас под подозрением. Неделю дали нам на подготовку, и сегодня вечером было запланировано погружение. Шли мы так же впятером, донорами были два не чистых на руку опера, и трое бандитов. Все они погибли в аварии, когда возвращались с совместного дела. Ребята эти, в основном занимались крышеванием. Бандиты наезжали, а опера защищали, схема стара как мир. Теперь же нацелились на банк. И, по всей видимости, шапка оказалась не по Сеньке.
Подняли все, что было на этих деятелей, сидели, изучая фотографии, уча имена и фамилии людей из окружения доноров — вникали в тему. Все пятеро учились в одном классе, и закончив школу, решили что двое будут ментами, а трое пойдут в бандиты. И вот, отслужив срочную, встретились, и вспомнив о школьной договоренности, дружно пошли к намеченной цели. Получив сержантские лычки, новоиспеченные сотрудники резко выделялись тем, что знали, когда и где пройдет очередная бандитская разборка, или еще какой непорядок. А трое пошедших по неправедному пути, предупреждались о возможных облавах и рейдах родной милиции. Подставляя своих конкурентов под безжалостную машину правосудия, устраняли соперников, попутно помогая зарабатывать благодарности своим протеже в органах. Так и жили.
Нам, в принципе был интересен только один из этих артистов, тот, что приходился дальним родственником нашему фигуранту. Задачу перед нами поставили самую простую, найти, проследить, посмотреть с кем общается, чем живет. Просто сбор информации. На всю операцию выделялось четыре дня, за это время в девяносто пятом пройдет около месяца. То есть нам нужно было достаточно долго прожить в чужой шкуре, и это при том, что у всех доноров была куча друзей, знакомых, просто собутыльников. Так что сидели и запоминали.
Глава 12
Перемещение прошло без неожиданностей, все как по учебнику. Якорем служил пистолет одного из оперов, пролежавший все это время в вещдоках. Очнулся я за рулем девятки, зная, по итогам следствия, что у нее перерезан тормозной шланг, и на повороте машина сорвется с моста и утонет вместе с пассажирами. Так что плавно тащу вверх рычаг ручного тормоза и тихонько скатываюсь на обочину.
— Фух. Все на месте? — ребята осматриваются по сторонам. В машине все пропитано духом времени, как в юность вернулся. Справа от меня сидит здоровый накачанный бугаина, — это, скорее всего Володя, теперь Анатолий Брусникин, старший оперуполномоченный Октябрьского РОВД города Москвы. Сзади еле умещаются трое мужиков бандитской наружности, на бычьих шеях толстенные золотые цепи, двое в малиновых пиджаках, одетых прямо на майки.
Пока осматривались, привыкая к новым телам, раздался звонок, звук исходил из здоровенного радиотелефона.
— Да. Слушаю.
— Ты когда в отделе будешь? Решил что можно совсем не появляться? — Не зная, с кем говорю, стараюсь быть вежливым.