сквозь стену огня угадывался силуэт, длинный, хищный, с фашистским крестом на хвосте. Я завис. Спасительная мысль пришла в голову — это я его сбил! А потом упал. Хотелось, чтобы было так. А руки уже снимали куртку, и через пару секунд, я невидяще уставился на петлицы с орлами, и немецкие погоны. Справа на груди, над кармашком, висел тот самый крест. Буквально сдираю с себя китель, и, зашвырнув его в кусты, натягиваю куртку обратно, знаков различия на ней нет — значит неуставная.
Со всех сторон доносился треск ломаемых веток. Окружили. Ну что же, значит в плен. Хорошо все же, что наши — разберусь. И я, похлопав себя по карманам, достал пачку немецких папирос, сел на отвалившееся от удара о землю крыло, и закурил.
— Вот он братцы! — Из леса выскакивали взмыленные бойцы. Я встал, и, повернувшись к первым, добегавшим до меня солдатам, поднял руки. Через мгновение согнулся от сильного удара в живот.
— Сдаваться надумал он, вот сука! — Удар в голову и я, выплевывая зубы, отлетаю дальше. На мгновение теряя сознание чувствую, как меня, схватив за руки и за ноги, начинают раскачивать.
— И раз! И два! И три! — вот уроды! Прямо в огонь.
Глава 5
Нет боли. Совсем нет. Только что я горел. Слышал, как стягиваясь, лопалась на лице кожа. Как впитывался в тело, растворённый пламенем комбинезон. И вдохнув то живое пламя, в котором погибал мой самолёт, я умер. Второй раз.
Голоса. Открываю глаза. Надо мной склонился человек в белом, врач, наверное. А может ангел. Нет, тогда он должен быть с крыльями.
— Вы кто? — голос не слушается меня.
— Напугали вы нас, молодой человек, уж и не чаяли, что вы вернетесь.
Чья-то огромная рука, сдвинула доктора в сторону.
— Ну, здравствуй. Антон — голос кажется знакомым, пытаюсь выгнуть голову в сторону говорящего. — Узнал?
Человек мне не знаком, но явно кого-то напоминает. Неужели??
— Володя? Не может быть. Я что, не сгорел?
— Сгорел. Как Жанна Д’арк. Только это был не ты, а немецкий лётчик, Вольфганг Шелльманн. Герой Испании, один из лучших асов Геринга. Был сбит в воздушном бою, пытался дотянуть до своих, но самолет потерял управление. Дальше ты знаешь. Поймали его наши солдаты, те самые, что первыми встретили врага на границе, откуда они шли с непрекращающимися боями, постоянно отступая и теряя товарищей, шли и не знали, кому мстить, а тут этот летчик.
— Так я что, умер? Не пойму ничего — я огляделся. Моя спальня, лежу на кровати. Тогда откуда тут Володя? Да еще и какой-то не такой…
— Думаешь, что я тут делаю? Ожидаемо. Ответ будет долгим и сложным. Доктор, пациент в норме? — Обернулся он к врачу.
— Почти. Сейчас только капельницу вынем, и хоть на войну. — От последних слов я вздрогнул.
— Только оттуда. Повоевать, правда, не дали…
— Доделывайте тут все что нужно, и жду вас внизу. — Сказал Володя врачу, и пригнувшись, вышел из комнаты.
Часа через два, процедуры оказались гораздо более долгими, чем сказал доктор, мы с Володей сидели на кухне, и разлив по бокалам бутылку красного вина — беседовали.
— Я был уже на КП батальона, который стоял напротив, когда твой пулемет затих, мне ещё не верили, что воюет там один человек, так много немцы стягивали техники и живой силы. Политрук тогда сказал: — «Не может быть! По всем правилам войны, он должен быть убит. И не один раз. Посмотрите, и танки там, и артиллерия работает, солдат, как блох понабежало. Вы хотите сказать, что он бессмертный?» — Подождав ещё минуту, твою позицию накрыли из крупнокалиберных орудий. Там всех и оставили. Да ты был ведь вчера на этом холме, сам видел, сколько железа земля приняла, даже колокольню в пыль разнесли. А карту с расположением противника, сразу же отправили в штаб армии, только не доехала она, — эмку, в которой был адъютант комдива, прямым попаданием разнесло в щепки. Вот так время внесло свои коррективы. А на следующее утро немцы перешли в наступление, и я вернулся домой.
— Как ты погиб? — Не мог не спросить я. Володя посмотрел на меня, и словно нехотя ответил.
— Сгорел в танке. — Мне стало стыдно за свое любопытство.
— Понятно. Знаешь, хочу тебе рассказать кое-что про тот бой, на колокольне. Я ведь тогда струсил, хотел сбежать оттуда, скорее всего так бы сделал — Володя вопросительно посмотрел на меня, и стряхнув пепел с сигареты в пепельницу проговорил.
— И что помешало?
— Михалыч. Он перехватил управление телом, я мог только наблюдать. Позднее, когда я поборол страх, или даже не так, когда уже не оставалось возможности убежать, он на время вернул мне контроль, но только для того чтобы я показал ему где пулемет.
— Он так и представился — Михалыч?
— Нет, я сам так решил.
— А дальше? — Казалось, Володя все знает, а спрашивает из вежливости.
— Умер. С гранатой на танк бросился. Двух шагов не сделал, в упор из пулемета расстреляли. Я от боли чуть с ума не сошел. — Докурив сигарету, и потушив бычок, Володя, покачав головой проговорил.
— Нет, Антон, не было там Михалыча. Он покинул наш мир в тот момент, когда ты вселился в его тело. Иначе не бывает, только так. Опытные проводники могут получить еще кое-какую память, оставшуюся от донора, но души в теле нет — сказать, что я был удивлен, ничего не сказать. Он продолжил — с момента погружения и до самого выхода, ты был подключен к следящей аппаратуре, если бывают какие-то отклонения, они отражаются на графике. Тут все было в норме. Перед самым выходом, видимо в момент боя, твои эмоции зашкаливали, но так тоже почти всегда бывает. А разговаривал ты со своей совестью, и я несказанно рад, что твой внутренний Михалыч победил.
Просидели мы долго, но едва ли я узнал хоть десятую часть об этом новом, скрытом от всех мире. Вот, что он мне рассказал:
Во-первых, он сам. Как и я, Володя может проходить сквозь время. Нас, а я теперь знаю что не один — называют проводниками. По всей планете, проводников наберётся едва ли с сотню, это по статистике, полученной на основе собранной информации за годы существования организации. Названия организация этане имеет, в документах проходит под номером почтового ящика, сотрудники же называют ее — Контора. Численность неизвестна, но не думаю что очень много. Создали ее еще в союзе, незадолго до развала. А первые шаги делались сразу после войны, когда при освобождении одного из концлагерей была захвачена группа немецких ученых, вместе с документами и различным оборудованием. То, что они говорили, было настолько невероятно, что долго боялись докладывать Сталину, и не доложить тоже не могли, поэтому, как только слова ученых были подкреплены фактами, на стол Верховного главнокомандующего легло совершенно секретное донесение. Плохо в этом деле было то, что захваченные ученые были не самими разработчиками немецкого проекта, а так называемыми мальчиками на подхвате, но даже их знания дали сильный толчок в этом направлении. Где-то на севере, был построен закрытый городок, где жили и вели исследование феномена наши и немцы почти тридцать лет, а когда пошли первые реальные результаты, на базе исследовательской группы было решено создать военизированное подразделение, которое и переросло в Контору.
Проводников в конторе не много, вместе со мной и Володей восемнадцать человек. Было больше, но люди стали пропадать, отчасти из-за этого Володю ко мне и прикрепили, как телохранителя и наставника. Всей картины он не знал, уровень допуска был не тот, но кое-что слышал, официально все выглядело обычно, пошли в погружение, так называли проход в прошлое, и пропали. Некоторые просто исчезали, утром вышел человек из дома, и больше никто его не видел. Если до этого они жили как обычные люди, просто приезжая на службу из дома, то теперь, всех перевели на казарменное положение. Официально сотрудники убыли в служебные командировки. Кстати, Контора была военной организацией, со всеми регалиями и обычаями Российской армии. Узнав об этом, я очень обрадовался, Володя сказал, что я стану офицером, сам он был полковником, правда и в Контору пришел в этом же звании. Ну а я должен получить лейтенанта. Обо всем, что касалось внутренних дел службы, Володя пока умалчивал, говоря, что со временем я все узнаю.
Но я отвлекся, — проводники отличаются друг от друга вместимостью и дальностью. То есть, скольких человек проводник может взять с собой, и на сколько лет может попасть в прошлое. Володин предел — трое. Дальность двести лет. Мои ТТХ, пока неизвестны. Плюс есть еще те, кто может попадать в сознание живших когда-то людей, но не может ни на что влиять. Просто как зритель. Таких достаточно много. Их и называют «Смотрители». Многие из них работают на Контору. У всех одаренных кроме основного умения, есть еще побочные, но их изучение пока толком не ведется, все силы отданы погружениям в прошлое.
Да, я еще рассказал ему про выстрел через окно, про поднятых нами двоих мотоциклистах, и про перстень. Внимательно выслушав, он сказал, что нужно будет подробно, со всеми деталями изложить в письменном виде и передать моему непосредственному начальству, с которым он меня познакомит завтра, посмотрел на часы и уточнил, — нет, уже сегодня.
Мы говорили долго, сели за стол около пяти вечера, а встали уже под утро. Я в основном слушал, задавая наводящие вопросы. Так вот сразу, всего и не перескажешь, сам еще не переварил. Буду рассказывать по мере повествования, уж не обессудьте.
Добавлю еще одно, — перемещения пока возможны только в прошлое, это обусловлено тем, что для каждого погружения нужен якорь. То есть что-то, что указало бы место, куда нужно попасть. Это должен быть материальный предмет, связанный со своим владельцем сильными эмоциями. Любимое оружие, заслуженная и бережно хранимая награда, просто какая-то бытовая безделушка, чем-то дорогая носителю. И этот объект должен быть рядом в момент смерти донора. Поэтому, одно из направлений деятельности конторы — археология. Без нее — никуда. Вот в этой области, посоветовавшись с Володей, я и решил попробовать себя. Во всяком случае, пока буду учиться — «на проводника».