Так что, если судить по моей реакции на смерть родителей, я – настоящий сухарь. Чего не скажешь в отношении Арии. Вот уж где я превращаюсь в вулкан, извергающий в извне фонтаны истинных, неподдельных эмоций.
Завернув Ариадну в полотенце плотнее, словно маленькую девочку, я оставляю её на своей постели и принимаю душ сам. Пытаюсь наконец привести в порядок все мысли, размышляя о том, к чему приведет война с братом. Может, Ария права, и мы просто два упрямых горных козла, которые пытаются столкнуть друг с друга с невидимого пьедестала?
Но нет. Это не так. Мой брат понесет потери в счет моих потерь…око за око.
Когда я выхожу из ванной, обернув бедра чистым полотенцем, застаю момент, как Ариадна садится на постель, опираясь ладонями назад на подушки у изголовья просторной кровати. Мой взгляд замирает на её смущенном противоречивом уязвленном выражении лица. В спальне царит приглушенный свет, имитирующий наступление сумерек, озаренных красноватым закатом. Удивительно красивое освещение, созданное лично для меня под заказ, но ещё более волшебным его делает Ария, так естественно и охрененно смотрящаяся на моей постели, что на долгие мгновения я забываю о своей обиде, злости и о её предательстве.
В голову приходит простая мысль: жизнь пройдет не зря, если каждый мой вечер будет заканчиваться подобной картиной. Любимая ласковая кошечка, ждущая своего хозяина в теплой постели…мысль порождает в голове ряд похотливых картинок, где я срываю с Арии белоснежное полотенце, резко развожу стройные ножки и одним толчком засаживаю пульсирующий от желания член в мокрое, жаждущее только меня лоно. Но это лишь моя фантазия, реальность куда прискорбнее – её киска принимала за последние сутки, недели, годы далеко не меня. И от этого становится мерзко так, и прям…падает все внутри.
– Дэймон, – наконец произносит Ариадна, поднимая на меня мягкий, сонный, потерянный взгляд. – Почему ты так добр ко мне сейчас? Почему не оставил меня там? Не дал им…меня…Дэймон. Знаешь. Дэймон… – немного истеричным шепотом вторит она, пока я преодолеваю расстояние между нами, не сводя в неё взгляд, пытаясь прочитать по языку жестов, где она будет лгать, а где говорить правду. – Я вспомнила, Дэймон. Я все вспомнила. Я поняла и нашла ответ…подсознание рассказало мне, открыло правду, – хаотично качая головой из стороны в сторону, несет какую-то чушь Ария.
– И что же ты вспомнила? – брови сдвигаются к переносице до болезненного напряжения. Медленно опускаюсь на край кровати напротив Арии, продолжая почитать и понять её слова глубже.
– Я все вспомнила, Дэймон. Всё. Все страшные вещи, которые совершила. Как слила конфиденциальную информацию о твоей компании и развалила твой первый бизнес. Точнее…вспомнила, свое состояние после всего этого…вспомнила, как начала изменять тебе с Лиамом, но…нет, вернее, не так. Это, правда, была не я. Не так все, понимаешь? Я словно видела свои измены со стороны. Все со стороны. Себя, его, а потом просто стирала из памяти, считая это дурным сном! Понимаешь, Дэйм? Боже, ты не поверишь мне…никогда не поверишь, – горько всхлипнув, Ария обхватывает себя за плечи, пока я хладнокровно взираю на неё, задрав подбородок. Продолжай, детка, я тебя внимательно слушаю. И я медленно киваю Ариадне, позволяя девушке договорить свою исповедь.
– Помнишь, у меня начались провалы в памяти? Ты сам все время акцентировал на них внимание, а я говорила, что все в порядке. Помнишь? Я забывала всякие мелочи; твои просьбы, наши совместные планы. Тогда я и начала ходить к доктору, ты настоял, чтобы я проверилась.
– И доктор сказал, что ты абсолютно здорова.
– Но провалы были, и они продолжились! – с неугомонной горячностью восклицает Ария и поднимает на меня взгляд, полный бушующего огня. Она невероятная, эмоциональная, живая. И несмотря на то, что внешне я остаюсь абсолютно холоден и пока безучастен к её рассказу, в моих венах закипает адское жидкое пламя, обжигающее изнутри кожу.
– Да, и не стала рассказывать тебе о том, что слышу, порой, странный голос внутри. Так похожий на мой, Дэймон. Но абсолютно с другой интонацией. Озлобленной, обиженной. Словно внутри меня сидела стерва и изредка навязывала мне свое мнение на ту или иную ситуацию! Я пыталась игнорировать её, а потом отключалась, уходила в себя.
– Что значит уходила в себя? Поподробнее с этого места, Ариадна.
– Мне казалось я заперта в маленькой тесной комнате. Ничем непримечательной, кроме того, что в ней было чертовски много компьютеров, проводов и характерных для машин звуковых сигналов. Это была моя темница; мои запястья и ноги были скованы кабелями от этих компьютеров. Я смотрела на монитор одного из компьютеров… – Ария напрягается, аккуратные бровки девушки сдвигаются ближе к векам. Она выглядит так, будто усиленно роется в лабиринтах своей памяти и пытается отыскать ответы, вспомнить правду…а не придумать её на ходу, и мне хочется ей, черт подери, верить. В этот нелепый бред, в эту околесицу, что она несет. Если это все ложь, то она безумно сладка для моих ушей. Очищающая её предательство, лицемерие. Искупляющая грехи моей падшей девочки.
– И на этом экране я со стороны наблюдала за собой, Дэймон. Я вспоминаю, правда, вспоминаю об этом только сейчас. Помню, как наблюдала за собой, как за героиней какого-то сериала в котором сыграла главную, отвратительную самой себе роль. Помню, как кричала «нет!» и пыталась выбраться из электрических оков, когда видела, как эта женщина, являющаяся мной соблазняет Лиам, спит с ним, открывает ему твои секреты, тайны и планы…а потом, когда я вновь получала контроль над своим телом, выбиралась из этой страшной и темной комнаты, Дэйм я просто не забывала, не думала об этих «снах» с личным шоу Трумана. Я стирала из памяти эту чертову психоделику, ты же сам понимаешь, как быстро ускользают от нас воспоминания даже о самых ярких, незабываемых снах. Знаю лишь то, что до конца я себе не принадлежала с тех пор, как в моей жизни появилась эта тесная комната. Я понимаю, звучит глупо, быть может, фантастически…
– Почему же? Многие люди, страдающие синдромом раздвоения личности рассказывают о подобном. Об ощущении темной комнаты, тоннеля, о парализованном цепями или другими способами теле. Комната подсознания, куда уходит одна личность, пока вместо неё преобладает другая. Да только психиатру ты об этом не рассказывала. Психиатру, который специализируется на работе с такими пациентами. Мне трудно поверить в то, что доктор наук с многолетним стажем работы не смог вывести болезнь на чистую воду, если она, конечно, имеется, – хриплым, но ровным голосом, отвечаю, продолжая оставаться сдержанным и слегка равнодушным, несмотря на то, что у самого горло дерет от нервного напряжения, и каждый мускул зажат до предела.
– Не знаю, Дэймон. Не знаю, понятия не имею, как так вышло. Я все дольше и дольше оставалась в этой комнате, совсем одна. Сгорала от ужаса, наблюдая на экране все то, что вытворяла за твоей спиной. Каждую измену через себя пропустила. Впадала в истерику и кричала, пытаясь вырваться, разбить чертов экран…но это было все равно что находиться в звукоизолированном бункере за стеклом и биться о него головой, стремясь достучаться до другой стороны. Меня будто не существовало в эти моменты, я исчезала.
– В какой миг все изменилось? – продолжаю допрашивать я с видом беспристрастного интервьюера.
– Я была счастлива в тот день, когда узнала, что беременна. Так безумно счастлива, – чисто интуитивным движением, Ария прикасается к своему животу на мгновение и меняет положение на постели, начиная нервно покусывать дрожащие, словно от лютого морозного ветра губы. Она не играет, когда приглаживает ладонью свои волосы успокаивающим жестом, она действительно нервничает, пребывает не в себе, её качает мелкая лихорадочная дрожь. Анализирую каждый взмах ресниц, каждое её движение, не упуская из виду ничего, считывая, и, перерабатывая информацию на ходу, словно автоматический компьютер. Правда где-то близко…но по-прежнему недосягаема от нас обоих. Трудно представить, что причиной всех наших бед стало психическое расстройство. На почве чего оно возникло, в конце концов? Откуда? Я понимаю, чужая душа – потемки, но люди не сходят с ума просто так, без серьезнейшей травмы.
– Я все помню, Дэймон, как закрылась в ванной, сделала тест и жутко переживала, представляя твою реакцию. А потом, когда рассказала…увидела твою улыбку, такую глупую и искреннюю, все страхи исчезли, испарились, на второй план отошли. Поняла, что с тобой мне не страшно ничего. Что беречь нашего кроху буду, все-все идеально делать, как говорил мне доктор. Я так ждала ребенка, для меня это было настоящим чудом. Как и для тебя. Это и должно было быть им, ведь я думала, что никогда не смогу родить, и для женщин в любом возрасте это звучит как приговор. Но судьба подарила нам шанс стать родителями. И потом, когда в один страшный момент я снова оказалась в той самой закрытой комнате и увидела со стороны день нашей свадьбы, и то, что я сделала…я вырвалась из тех чертовых оков в той комнате, Дэйм. Но было уже слишком поздно для нас… – глаза Ариадны начинают мерцать непролитыми слезами в приглушенном свете. Должен признать, это выглядит безумно красиво, напоминают гладь озера, поверхность которого подсвечена ярким лунным светом и рябит, переливается, гипнотизируя своими магнетическими переливами.
Делаю выдох глубокий, ощущая, как грудную клетку жжет от сдерживаемых эмоций. Ещё чуть-чуть и раздерет меня в щепки и клочья, но нужно держать контроль, самообладание, не поддаваться эмоциями, не вестись сразу на всю эту чушь, что только что выслушал. Хотя, с*ука, как такое возможно придумать вообще?! Да так красочно, эмоционально, что я сам чувствую себя запертым в этой комнате чертовой, словно сам там однажды был закрыт когда-то.
Странное воспоминание озаряет сознание. Воспоминание закрытой комнаты, в которой действительно есть много проводов и компьютеров. Что это – понятия не имею, похоже на одну из лабораторий в моей компании, или просто техническую комнату. Но почему сознание вдруг решило мне так ярко явить этот образ? Меня начинает терзать смутное подозрение в том, что мы с Арией надышались одним и тем же галлюциногенным ядом на этой чертовой вечеринке.