СЛЕДОВАТЕЛЬ. Хорошо, я начну с вас, а потом я буду всех вызывать по списку. Мне нужна отдельная комната с телефоном.
АННА. Вы можете занять мою комнату, там вам будет удобно, а телефон я вам туда принесу.
ЕЛЕНА. /следователю/ Только разрешите мне раньше позвонить домой.
Следователь и Анна уходят, за нами идут мать с Дашей. Елена ставит телефон на колени.
ЕЛЕНА. /не громко, по-домашнему/ Игорек, мальчик милый. Папа на работе? Ты на елке был? Хорошие мультики? Молодец. Теперь позови бабушку. Мама? Сегодня вечером я приеду. Ну зачем ты сама ходишь? Из детского сада Катюшу всегда Коля забирает. Лекарство даете? Вначале белые шарики, потом желтые. И горло не забывайте полоскать. Чайная ложка календулы на стакан воды. Соскучились? Я тоже...
Вера стоит в дверях и слушает этот негромкий, домашний разговор. Входит Анна.
ВЕРА. /отводит Анну к выходу/ Я в этом списке последняя.
АННА. О каких обстоятельствах говорил месье Поль, то есть Захар?
ВЕРА. Маришка там у меня одна с жизнью сражается.
АННА. Но жила же она одна эти дни.
ВЕРА. Жила. Только теперь она плачет. Я вообще не могу понять, как решилась бросить ее на соседей.
АННА. Ты уезжаешь?
ВЕРА. И немедленно.
АННА. Что же я следователю скажу?
ВЕРА. Ничего не говори. Но если я ему все-таки понадоблюсь, дай мой телефон.
АННА. Как знаешь...
ВЕРА. Еще не хватало, чтобы ты на меня обиделась.
АННА. Я не обиделась...но это дело -наше общее, мы все вместе начинали...
ВЕРА. ...и всем нести ответственность? Я и несу. Только ношу по плечу выбираю. Я все пытаюсь понять, в чем мы все виноваты перед Евой. Знаешь в чем? Мы все слишком хотели в Париж. Слишком! Об одном я жалею, что не уехала сразу, три часа назад.
АННА. А если бы все разъехались?
ВЕРА. А я не отвечаю за всех, только за себя. Сейчас ведь тоже пойдет ... игра. Этот дом давит на меня. Поверь, здесь еще будут неожиданности, не могут не быть /надевает пальто/. Ну, я по английски /с усмешкой/, ни с кем не прощаясь. Впрочем, канадцу поклон. Да, забыла. Здесь мое барахло. Я за ним потом когда - нибудь приеду. Пока.
Картина шестая"
Комната Анны, несмотря на письменный стол и полки с книгами, вид у комнаты очень женский, уютный. В центре комнаты за круглым столиком сидит следователь и мать с Дашей.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Имя, фамилия, адрес...Я должен предупредить вас, что за дачу ложных показаний вы несете уголовную ответственность.
МАТЬ. Даша ничего нести не может, она ребенок. Записывайте. Дарья Ивановна Прошкина, пятнадцать лет, Красная улица тридцать три, квартира два, русская, комсомолка, учится в девятом классе.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Исчерпывающе./Даше/ Как вы попали на эту дачу и зачем?
ДАША. Язык учить. Мама хочет, чтобы я поступила в институт иностранных языков.
МАТЬ. Про погружение мне Ева сказала, то есть покойная. Мы с ней вместе работаем в архиве древних актов, то есть работали. Она - в фонде редкой рукописной книги, а я на микрофильмировании, то есть копии делала. /умолкает/
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Продолжайте, я вас слушаю.
МАТЬ. Она вообще-то отзывчивая была, я с ней делилась. А тут она говорит: интенсивный метод изучения языка и все такое. Сама Ева вначале не хотела ехать, но я ее уговорила. У нее отпуск неиспользованный был. Поезжай, говорю, развейся... Кто ж знал, что все так получится?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вы не замечали за покойной последнее время какие-нибудь странности, ну, депрессия, настроения всякие?
МАТЬ. Для депрессии у Евы всегда была причина. У нее мать больная .Шизофрения. Они жили вдвоем.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Как же она мать одну оставила?
МАТЬ. Так она уже два месяца в больнице. Помешательство ее в том состояло, что она не могла видеть себя в зеркале. Она свое отражение за какого-то злоумышленника принимала, который за ней следит. В доме и зеркал-то не было, Ева их все убрала, но ведь свое отражение и в чашке с водой можно увидеть. Последний раз она отразилась в оконном стекла, разбила его, порезалась вся. И опять попала в Матросскую тишину.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Она и теперь там?
МАТЬ. А где же ей быть?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. /Даше, она сидит словно окаменела, вся в своих мыслях/ Теперь вы должны подробно вспомнить, как провели вчерашний вечер.
ДАША. /очнувшись/ Вчерашний вечер..? /смотрит на мать/
Картина седьмая.
АННА сидит в закутке под лестницей, в руке у нее выключатель от бра включит свет, выключит. Холл пуст, полуосвещен. К Анне нерешительно подходит Никита.
НИКИТА. Можно я с вами посижу?
АННА. А, месье Лебрен с порядочными глазами. Садитесь.
НИКИТА./садится рядом с Анной/ Вы давно познакомились с Евой Сергеевной?
АННА. Жизнь назад. А почему вы спрашиваете? Вы же слышали наш с Верой разговор.
НИКИТА. Слышал. /после паузы/ Когда не знаешь, как начать утешать, всегда начинаешь с нелепого вопроса.
АННА. Нелепый вопрос, нелепое желание. И как же вы хотите меня утешать?
НИКИТА. Не знаю.
АННА. Придумайте что-нибудь. Мне кажется, дом мой -плот, на этом плоту я одна, и этот плот -тонет. Плохи мои дела, я заговорила стихами.
НИКИТА. Нет, все не так. Просто мы очень поспешно живем, а смерть, когда она рядом, заставляет остановится, оглядется...
АННА. /перебивает/...погрузиться в себя /с усмешкой/ и посмотреть, что там на дне души - ил или чистый песочек. На дне моей души нет ничего. Пустота.
НИКИТА. Это смерть пустота, а жизнь всегда чем-то наполнена.
АННА. Нет, вы не умеете утешать /встает, идет в холл/
НИКИТА. /идет вслед за Анной, останавливает ее/ Я хотел сказать, что вы можете располагать мной безраздельно.
АННА. /вдруг вскрикивает испуганно/ Мне кажется, что она все еще сидит вон там, в кресле...
И действительно, мы видим сидящую в кресле Еву, вернее ее мысленный образ. Она сидит вполоборота к Анне и внимательно смотрит в темный камин.
НИКИТА. /оборачивается/ Там никого нет.
АННА. /лихорадочно/ Ну конечно, откуда ей там взяться? Они умерли оба -мой муж и его жена. И знаете, определение "первая" смело можно опустить. Она всегда была его женой, а я -так...кем-то рядом.
НИКИТА. Вы мать его сына.
АННА. Да, да, в этом все дело. Не будь Димки, он никогда не оставил бы Еву. Это было так давно. Представьте, я студентка первого курса, семнадцать лет, ума никакого, но всего хочется. Отношение к жизни самое восторженное. А он - мой учитель, умница, профессор, и красив к тому же. Много старше меня, да...Ну и что? Мазепе было шестьдесят. /ее бьет дрожь/
НИКИТА. А знаете что? У меня коньяк есть. Хотите выпить?
АННА. Хочу. /садится за стол/
Никита достает из шкафа коньяк, рюмки, наливает Анне, она сразу выпивает. Никита садится рядом с Анной. Сидящая в кресле Ева поворачивается и внимательно смотрит на них.
АННА. Спасибо, я кажется согрелась. Ну вот, значит.../усмехается/ он красавец умница, я опомниться не успела и уже жду ребенка. А у них с Евой детей не было.
Ева кивает головой, мол, так все и было.
АННА. Дайте еще коньяку. С Евой до этого погружения я виделась всего один раз в жизни. Еще Димка не родился, но жила я уже вместе с Ефимом. Когда они разъехались, он купил Еве однокомнатную квартиру. С матерью они уже потом съехались.
ЕВА. Через пять лет. /Ева говорит как бы сама с собой, ни Анна, ни Никита ее не слышат/.
АННА. О чем я? Она пришла ко мне, когда Ефима дома не было. Никаких сцен, выяснения отношений... только одна фраза. Она долго, внимательно на меня смотрела, а потом сказала: "Вы, девочка, далеко пойдете". В плохом смысле сказала, понимаете? И ошиблась. Я никуда не пошла. Просто работала, воспитывала сына. Характер у мужа был трудный. Он всегда болел, а я, как на грех, была всегда здорова.
НИКИТА. Вы самая лучшая женщина на свете.
АННА. Я никакая, месье Лебрен. Все эти годы я жила чужой жизнью и не задумывалась об этом. О таких вещах всегда думать недосуг. Вот только сейчас времени достаточно./после паузы/ Первые годы я подчинялась мужу во всем. Он учил меня, как воспитывать Димку, какие книги читать, что думать по поводу этих книг. Потом стали ссориться. Мне казалось, что он отказывает мне...в уважении. Теперь-то я понимаю, он мало делал различия между иной и Димкой, мы оба были его детьми.
НИКИТА. Это не так уж плохо.
АННА. Это невыносимо. Ева не пришла на похороны. Сейчас знаете как хоронят? Слева первая жена, справа -вторая, у изголовья- третья. И все друг на друга волком. На кладбище я вспомнила Еву, но решила, что она сознательно не пришла, чтобы избегнуть подобной ситуации.
ЕВА. Что вы? Я тогда в больнице с желтухой лежала.
АННА. Вчера она мне сказала, что попала на погружение случайно.
ЕВА. Совершенно случайно. Я знала только, что погружаться будем за городом. Захар такой бестолковый, ничего толком не объяснил. Поехали большой компанией. Уже на станции я насторожилась. А когда к поселку подошли, у меня уже не было сомнений. Таких совпадений зря не бывает. Я пришла в свою молодость.
АННА. Клянусь, я ее не узнала. А она меня узнала.
ЕВА. Еще бы.
АННА. Мужественная женщина, в этом ей не откажешь. Пять дней- ни словом, ни жестом...а потом она пришла в мою комнату.
НИКИТА. Я знаю, слышал. Вы о чем-то спорили.
АННА. Мы не спорили, мы говорили очень спокойно.
НИКИТА. Ну вы - то спокойной не были.
АННА. А как мне было не волноваться, если она спросила про завещание?
ЕВА. Не в завещании дело. Просто меня удивило, насколько вы не знаете своего покойного мужа.
АННА. Странно, что это было только вчера вечером. Московская квартира это склад рукописей, во всех комнатах стеллажи от пола до потолка и запах как в архиве -не жилой. Мне надо было перебрать тонны пыльной бумаги по листочку. Бессмысленное занятие! Ночью я позвонила Еве. Тогда я еще не нашла писем, тогда я еще ее жалела - не себя.
НИКИТА. Так это был ваш звонок. А мы голову ломали - кто бы это мог быть так поздно.