Она снова поднимается: ярость, та же, что и раньше. Ногти оставляют на ладонях следы в виде полумесяцев. Я не хочу, чтобы Касс заметила, так что поневоле разжимаю кулаки и кладу левую ладонь на запястье правой руки и тереблю свои браслеты. Двигаю их один за другим, вверх и потом снова вниз, подавляя злость.
– Они все еще проверяют, сколько у нее в крови алкоголя и есть ли там следы наркотиков, – тихо говорит Касс. – Сказали, что результаты должны прийти в течение дня.
Я едва ее слышу. И так понятно, какие будут результаты. Какие нужны Фредерику: мол, Люси напилась, была под кайфом, или еще что. Потом она решила поплавать, но не справилась с течением. Ударилась головой о камень, утонула и опустилась на дно, где ее нашла Касс.
Проще некуда. Такое объяснение всех устроит. Кроме, конечно, Люси.
Мы с Касс встречаемся взглядами, и я вижу в ее глазах проблеск сомнения.
– Ты же в это не веришь, да? – хватаюсь я за возможность.
– Не знаю. Ну то есть, может, так и было…
– А полиция звонила родителям Люси? Они сообщили ее родственникам?
– Не уверена, – признает Касс. – Возможно, это не так просто. Утром Даг посмотрел анкету Люси, которую она заполняла перед курсом, и она не указала, с кем связаться в экстренном случае. Не знаю, как я это упустила. Обычно я тщательно проверяю…
– Значит, ее семья не в курсе, – я делаю вид, что размышляю вслух. – Они не знают, что она мертва. Так нельзя. Им нужно сообщить.
Я замолкаю и жду ее ответа, но она сидит, уставившись на свои руки. Я не упускаю шанса.
– Касс, если ты знаешь ее полное имя и в каком номере она остановилась, мы можем попробовать найти контакты ее родителей.
Я подумывала о том, чтобы самой спросить на ресепшен, но у Фредерика на этот счет строгие правила. Мне ни за что не скажут, в каком номере она жила. Но Касс здесь работает и может легко это узнать.
Она поднимает глаза на меня.
– Ее звали Люси Дюпен. И я знаю, в каком номере она остановилась.
Я думала, что за те недели, что здесь живу, я уже изучила все уголки курорта, но так далеко я ни разу не была. Мы идем уже пятнадцать минут, кожа влажная от повисшей в воздухе тяжелой дымки. Дорога, которая делит территорию курорта пополам, давно осталась позади, как и огромный панорамный бассейн на вершине холма.
– Если берешь курс дайвинга, проживание в Террасных номерах бесплатное, – объясняет Касс. Я думала, она просто скажет, в каком номере жила Люси, но она настояла на том, чтобы пойти со мной. И не то чтобы я могла ей отказать.
– А раз эти номера бесплатные, там, естественно, только самое необходимое, и находятся они у черта на рогах, – продолжает она. – И как только гости видят, как они далеко, в девяти случаях из десяти они предпочитают доплатить полторы тысячи бат за ночь, чтобы переселиться в бунгало недалеко от тренировочных бассейнов.
Когда мы добираемся до Террасных номеров – здания, которое как две капли воды похоже на то, что находится на южной стороне курорта, только без балконов, – мышцы задней поверхности бедра у меня горят огнем, а лоб блестит от пота. Если Люси решила жить здесь, зная, как утомительно сюда добираться, значит, у нее была на это веская причина.
Касс останавливается и вертит головой по сторонам, чтобы убедиться, что вокруг никого. Но в этой части курорта, кажется, совершенно безлюдно.
Мы поднимаемся по ступенькам на третий этаж. Касс пропускает меня вперед и молча идет сзади. Когда мы подходим к двери номера 324, который Люси указала в анкете, я с облегчением вздыхаю: как и в других номерах, здесь стоят замки, которые открываются ключами, а не карточками.
– Я… Ключа у меня нет, – говорит Касс, но я уже все продумала.
– Об этом не волнуйся.
Я достаю из растрепавшегося пучка две невидимки, и волосы падают на спину. Одну я засовываю в низ скважины, а другую разгибаю, чтобы сделать как можно более плоской, и вставляю сверху.
– Один из маминых парней меня научил, – объясняю я Касс, угадав ее любопытство.
Крэйг, Карл – как-то так его звали. Его лицо растворилось среди лиц других мужчин, которые постоянно торчали у нас в трейлере: круглые животы, непримечательная внешность… Но он был ничего. Не предпринимал попыток.
Пока в ожидании характерного щелчка я поворачиваю и надавливаю, я думаю, как же это до страшного легко. И щелчок раздается.
С дверью, правда, справиться сложнее: она разбухла от влажности. Я наваливаюсь на нее плечом, кость больно упирается в дерево, но дверь не поддается. Наваливаюсь снова, так сильно, что может остаться синяк, но этого все равно недостаточно.
– Дай я, – Касс показывает, чтобы я отошла.
Она резко толкает дверь ногой, и та распахивается настежь.
– Ну ты даешь, – говорю я с неприкрытым удивлением. Касс смотрит на меня невинным взглядом, на губах – ее обычная застенчивая улыбка, и я поневоле проникаюсь к ней уважением.
Мы входим и закрываем дверь за собой.
Внутри бардак. Номер размером с кладовку весь забросан вещами. На плоской и жесткой с виду кровати, которая занимает все пространство от стены до стены, раскидана одежда, обувь и бумаги, а с вентилятора в углу свисает одинокая футболка. Все это – в проникающем сквозь марлевые занавески послеполуденном солнечном свете, достаточно ярком, чтобы подчеркнуть грязь между плитками на полу.
Несмотря на сходство зданий, сразу понятно, что эти номера разительно отличаются от тех, что ближе к пляжу.
– Ого, ну и дыра, – говорю я в надежде, что Касс не догадается, насколько я была близка к тому, чтобы здесь поселиться. Если бы Фредерик в конце концов не сдался и не выдал бы мне скидку на бунгало, я бы сейчас жила на самых задворках. Я пытаюсь не думать о том, как сильно номер Люси напоминает мне мамин трейлер в нашем маленьком городке недалеко от Лексингтона. Добавить сюда несколько видавших виды полок, заставленных никчемными безделушками, и удушливую вонь сигаретного дыма, которым окутаны все мои детские воспоминания, и будет совсем как дома.
– А я, кстати, жила в таком номере первые несколько недель, когда только приехала на Санг, – говорит Касс, – пока решала, остаться ли здесь насовсем. Кажется, здесь ничего особо не изменилось.
В ее голосе проскальзывают ностальгические нотки, и уже во второй раз за несколько минут я пытаюсь скрыть удивление. Очевидно ведь, что у Касс есть деньги. Даже на далеком острове, где только туристы с рюкзаками, этого не скроешь. Это видно по тому, как она держит себя. Никогда бы не подумала, что она может жить в таком убожестве.
У двери громоздится огромный туристический рюкзак. Я нагибаюсь и вижу, что кто-то разорвал его по швам, как будто в нетерпении не желал возиться с молнией. Внутренности рюкзака вывалились на грязную плитку.
– Кто-то здесь уже побывал, – тихо говорит Касс. – Не думаю, что это все устроила Люси.
Я киваю и снова оглядываю разорванный рюкзак и бардак в номере. Я почти ничего не знаю о Люси, но она не похожа на человека, который будет без необходимости рвать свои вещи.
Похоже, кто-то здесь что-то искал. И искал в спешке.
– Может, лучше ничего тут не трогать, – вслух размышляю я. Я насмотрелась достаточно детективов, чтобы понимать, что наши отпечатки на вещах Люси могут навредить расследованию.
Касс качает головой.
– Полиция не передумает.
Я знаю, что она права. Их заботят только деньги Фредерика.
Я сказала Касс, что хочу найти, как связаться с родителями Люси, и это правда. Но еще я хочу найти что-нибудь, что расскажет мне, кто такая Люси и зачем она сюда приехала. Что-нибудь, что подскажет, почему ее могли убить или почему она так рвалась поговорить со мной. Пару минут я перебираю одежду, которая лежит в рюкзаке и около него. Несколько футболок, пижама, один шлепанец – его пара, наверное, тоже валяется где-то в номере, – три купальника, нижнее белье, лифчики. Обычный набор.
– Нашла что-нибудь? – спрашиваю я Касс, которая держит в руке несколько листов бумаги.
– Это все распечатки страниц нашего сайта, – говорит она наконец и протягивает мне листы, которые я тоже просматриваю. Информация о курсах дайвинга, типах номеров, даже краткая биография двух инструкторов. Первым мне попадается листок с фотографией Нила: веснушчатые губы, широкая улыбка. С другого листка на меня смотрит Касс в форменной красной футболке, с вымученной улыбкой и встревоженным взглядом, как будто она предпочла бы делать что угодно, лишь бы не позировать для этой фотографии.
– Зачем это ей? – спрашивает Касс.
Я недоуменно качаю головой и возвращаю ей распечатки. Делаю несколько коротких шагов и оказываюсь в ванной, оставляя Касс смотреть на них как на какую-то невидаль.
В ванной, которую от остального номера отделяет только заплесневелая голубая занавеска, нет ничего, кроме унитаза, раковины, душевой лейки и недостаточно большого слива.
Первой я осматриваю раковину. В маленькой косметичке, приютившейся на ее краю, – обычная недорогая тушь, тени, румяна и бледно-розовая помада.
На левой стороне раковины я замечаю голубую зубную щетку, на сушилке – все еще влажное полотенце. Я оглядываю комнату и на полу, рядом с маленьким мусорным ведром, вижу что-то фиолетовое. Я нагибаюсь и подбираю предмет, пальцы касаются твердого пластика, а разум пытается осознать, что же я нашла.
Еще одну щетку. Фиолетовую, с бело-сиреневой щетиной. Она лежала на полу щетиной вниз, как будто ее случайно сбили с раковины. Я снова смотрю на голубую щетку. Зачем Люси две?
Я выхожу из ванной.
– Я нашла…
Но прежде, чем я успеваю договорить, Касс хватает меня за руку, взгляд у нее встревоженный. Она подносит палец к губам: тише.
Я в недоумении моргаю, и она указывает на дверь, а потом тянет меня вниз, и мы скрываемся на полу за кроватью.
За несколько метров от двери слышатся отрывистые шаги – стены из дешевой фанеры их почти не приглушают, – и я на мгновение замираю и задерживаю дыхание. Свет мы не включали, а единственное окно завешано прозрачной занавеской, но паника все равно ускоряет мое сердцебиение. Я смотрю на Касс. Если бы не она, человек снаружи услышал бы меня и понял, что мы здесь.