Она нас спасла – от кого бы то ни было.
– Это точно не горничная, – шепчет мне на ухо Касс. – Они здесь убираются только раз в неделю по воскресеньям.
Я перестаю дышать: шаги приближаются, и наконец кажется, что они у самой двери.
А затем они резко стихают.
10Касс
Я не слышу ничего, кроме быстрого стука собственного сердца, такого громкого, что боюсь, как бы он нас не выдал.
Опустившаяся дверная ручка негромко звякает.
Не помню, запираются ли эти двери автоматически. Если нет, тот, кто пытается войти, увидит, как мы лежим на полу, грязные и пристыженные.
Секунда, пока звякает ручка, тянется целую вечность. Я напрягаю каждый мускул в ожидании щелчка, который будет означать, что в номер сейчас войдут.
Но щелчка не слышно.
Пришедший, кажется, удивлен не меньше нашего. Он нажимает на ручку снова и снова, все быстрее и сильнее, и, наконец, начинает дергать ее туда-сюда изо всех сил.
Я не решаюсь выдохнуть, словно от моего выдоха дверь может распахнуться. Поворачиваюсь к Брук. Она смотрит на меня, и я знаю, что она видит написанный на моем лице ужас. Нам даже не нужно ничего говорить. И так понятно, что человек по другую сторону двери сюда пришел не с добрыми намерениями.
Спустя некоторое время – по ощущению, прошли часы, хотя на самом деле всего несколько секунд, – пришедший сдается. Я слышу, как он бормочет какое-то ругательство, и шаги удаляются.
Мы лежим на полу и ждем, когда сердцебиение вернется к нормальному ритму. Медленно, одну за другой, я расслабляю мышцы, но только через пару минут, убедившись, что тот человек ушел, я начинаю подниматься.
Брук меня опередила: я еще не успела встать, а она в несколько шагов уже подбежала к окну.
– Погоди! – яростно шепчу я, но она или не слышит, или не слушает меня. Она уже отдернула занавеску: достаточно, чтобы увидеть, что там снаружи.
– Быстрей, иди сюда.
Я спешу к ней, чтобы увидеть то же, что и она. С крыльца поспешно сбегает человек. Он уже слишком далеко, лица не разглядеть. Видно только, что он одет в черное худи, капюшон закрывает голову. Никто в здравом уме не будет надевать в такую погоду худи. Если только не хочет быть узнанным.
Я замечаю, что Брук держит что-то – настолько важное, что больше не смотрит в окно.
– Что это? – спрашиваю я.
– Нашла, пока мы лежали на полу, – объясняет она. – Застряло между стеной и кроватью. Наверное, провалилось в щель.
Она кладет предмет мне на заметно трясущуюся ладонь. Это небольшой заламинированный пластиковый прямоугольник. В свете, падающем из-за занавески, я вижу спокойное лицо Люси. Она на несколько лет младше, чем я думала, когда мы познакомились, а на ее губах играет легкая улыбка, которой точно не было во время занятий.
На карточку наползает голограмма, окрашивая лицо Люси в блестящие в солнечных лучах оттенки розового. Несмотря на духоту в номере, я начинаю дрожать, поняв, на что смотрю.
Это удостоверение личности. Но оно принадлежит не Люси Дюпен из Австралии. А восемнадцатилетней Люси Тейлор из Греймута, Новая Зеландия.
Выходя из здания, мы обе молчим, каждая, видимо, погрузилась в собственные мысли. Дышится еще тяжелее, чем утром, и я вижу, как на горизонте небо пронизывает молния. В сезон дождей такие внезапные бури случаются каждый день, но длятся обычно не больше двадцати минут.
Я нарушаю тишину, когда мы проходим мимо панорамного бассейна, где сегодня, к счастью, почти никого – либо из-за приближающегося дождя, либо из-за новости о смерти Люси, как знать.
– Зачем Люси было скрывать настоящее имя? И зачем ей все эти распечатки с биографией инструкторов? И кто пытался проникнуть в номер?
С каждой новой порцией информации вопросов становится только больше. У меня есть еще, правда, их я не могу задать вслух. Например, тот, кто убил Люси, – это тот же человек, что угрожает мне? Связано ли это? А может, это я виновата в ее смерти?
Брук открывает рот, чтобы ответить, но тут раздается раскат грома, и небо разверзается.
Не разбирая дороги, мы бежим по тропинке, которая ведет к пляжу, по спине шлепают капли – неожиданно холодные, в отличие от удушающе жаркого воздуха. За последние два года я так часто ходила здесь, что могла бы проделать этот путь с закрытыми глазами, так что я веду Брук в Центр дайвинга, где мы оставили вещи перед тем, как пойти в номер Люси. Мы влетаем внутрь, и я захлопываю дверь, шум дождя превращается в приглушенный стук капель о крышу. Увидев, что внутри больше никого нет, я с облегчением выдыхаю: по воскресеньям Центр не работает. Но вчерашние воспоминания, паника и шок все еще плотным облаком висят в воздухе, настолько ощутимые, что я практически чувствую их вкус.
Я беру из подсобки два полотенца, протягиваю одно Брук, и она вытирает лицо.
– Что будем делать дальше? – спрашиваю я, заворачиваясь во второе. Я понимаю, что в основном просто следовала за Брук, и чувствую укол стыда: хоть она и приехала совсем недавно, я уже воспринимаю ее как лидера.
Она, кажется, глубоко задумалась, ее взгляд приклеен к двери, она молчит, и меня накрывает паника. Но спустя мгновение Брук почти незаметно встряхивает головой и улыбается мне усталой улыбкой.
– Ну, теперь, когда мы знаем ее настоящее имя и адрес, попробуем найти ее в соцсетях, – отвечает она, снова беря дело в свои руки. Она сосредоточена, голос звучит чуть иначе, чем обычно. Более низко, как будто сквозь ее западный акцент пробиваются другие интонации. В них есть что-то знакомое, но я не могу понять, что именно. Из-за дождя под глазами у нее появились темные круги от туши, и она быстро вытирает их полотенцем, оставив ресницы без макияжа. В этом есть некая непривычная уязвимость, и снова у меня в памяти что-то шевельнулось.
– Может, и телефон ее найдем, – продолжает Брук прежде, чем я успеваю обдумать свою мысль. – И поймем, с кем связаться.
Я киваю. В удостоверении личности значится полное имя Люси, ее адрес и то, что она донор органов – ну, была, – но никаких подсказок насчет того, как связаться с ее родными. Пусть мне и не хочется этого признавать, кажется, соцсети – наш единственный шанс.
– Так, – говорит Брук, вытаскивая из тряпичной сумки, которую оставила здесь раньше, ноутбук и мобильный. Она садится на скамейку, закрывает колени полотенцем и ставит сверху ноутбук. – Я начну с Гугла, Твиттера и Инстаграма. Может, ты поищешь в Фейсбуке[2]? Этот старый комп ведь подключен к интернету? – Она указывает подбородком на стоящий на столе видавший виды стационарный компьютер, которому, наверное, лет столько же, сколько и курорту.
Я киваю:
– Он медленный, но потянет.
Я сажусь на табуретку и, пока старый компьютер оживает, наблюдаю за Брук. Она сосредоточенно стучит пальцами по клавиатуре, мастерски переключаясь между ноутбуком и телефоном.
Я удалилась из соцсетей три года назад, когда на меня стали сыпаться заявки в «друзья», большая часть которых в лучшем случае сопровождалась нецензурными сообщениями. Забавно, что Фредерик поручил вести соцсети курорта мне. Видимо, решил, что лучше всех с этим справится единственная девушка из персонала Центра дайвинга. Увы, но до Брук мне далеко. Я время от времени захожу в соцсети и выкладываю фотографии, снятые на подводную камеру, без всяких фильтров и даже не пытаюсь придумать остроумные подписи, и эти посты обычно набирают всего несколько лайков. Но иногда я трачу пару минут, чтобы пробить людей, которых когда-то знала. Например, мою соседку по комнате в колледже: она вышла замуж за капитана команды по плаванию, качка, в которого я была безнадежно влюблена. Я смотрю на их фото: они стоят перед домом в Гринвиче, Коннектикут, он обнимает ее за талию, она держит на руках ребенка. Болезненное напоминание о том, что я могла бы иметь, сложись моя жизнь по-другому.
Я перевожу взгляд на компьютер, который наконец загрузился. По запросу «Люси Тейлор» Фейсбук выдает тринадцать тысяч результатов. Титулованные писательницы, известные актрисы, профессора, врачи, порнозвезды – кого только нет. Кто угодно, кроме нашей Люси Тейлор. Я ставлю фильтр по городу, указанному в удостоверении Люси: Греймуту в Новой Зеландии. Ничего. Отмечаю города недалеко от Греймута и пробую снова. Опять ничего.
Будто прочтя мои мысли, Брук тяжело вздыхает.
– Ее нет ни в одной соцсети. Я даже Линкедин проверила, там тоже никакой Люси Тейлор.
– И в Фейсбуке нет, – говорю я.
– Как так может быть, что у восемнадцатилетней девушки нет цифрового следа? – спрашивает Брук, и при мысли о том, что у меня самой нет соцсетей, щеки у меня начинают полыхать, но Брук, кажется, этого не замечает. – С другой стороны, зачем бы ей записываться на курс дайвинга под вымышленным именем?
– Погоди, – ее вопрос наводит меня на мысль. – Что, если она использовала имя «Люси Дюпен» не только, чтобы записаться на курс? Может, у нее такой псевдоним и в интернете.
– Хм-м, – Брук начинает печатать прежде, чем я успеваю договорить.
Я ввожу в поисковую строку имя Люси Дюпен. Двадцать пять результатов. Это уже проще. Но пока я их пролистываю, надежда улетучивается. Ни одна из девушек на фотографиях не похожа на мою светловолосую голубоглазую ученицу.
– Она есть в Инстаграме, – Брук прекращает скроллить и утыкается взглядом в телефон. – Имя пользователя – LucyDupin1. Я, кажется… – Она, задумавшись, замолкает.
Я хватаю телефон, захожу в аккаунт Центра дайвинга и быстро набираю в поиске имя пользователя. Выдается только один результат.
У нее открытый аккаунт, но совсем пустой. Ни описания в шапке профиля, ни постов. Вместо фото профиля – стандартный серый силуэт. Я проверяю ее подписки и подписчиков. На нее подписано всего пять человек, и все, похоже, боты, но сама она фолловит семнадцать аккаунтов. Я начинаю по порядку: официальный туристический аккаунт Санга, аккаунт нашего курорта, который веду я, «Франжипани», ресторан «Закат». Судя по всему, она тщательно планировала поездку. Я листаю дальше и настораживаюсь, видя знакомые имена: Логан, Грета, Даг.