– Саватди кхрап, бонсуар, добрый вечер, – гремит голос Фредерика, и все разговоры тут же стихают.
Я общалась с Фредериком всего раз, в первый день, как приехала на остров. Я обратилась к нему, потому что надеялась на какое-нибудь сотрудничество в обмен на проживание. На ресепшене меня вынудили записаться на встречу, и несколько дней я ждала, пока он освободится.
– Он очень занятой человек, – заверяли меня все администраторы.
– Спасибо за предложение, – сказал он, сидя за столом и разглядывая меня крохотными глазками на мясистом лице, когда мы наконец встретились. – Но еще больше рекламы мне не нужно. – Он положил локти на стол и сцепил толстые, как сардельки, пальцы в замок. Я поневоле отметила, какие у него длинные ногти, почти женские, правда, под некоторыми виднелись грязные полумесяцы.
– Ну просто, – начала я, разозленная тем, как слабо звучит мой голос в свете такого резкого отказа, – у меня больше пятидесяти тысяч подписчиков, и я работала с отелями, агентствами и компаниями по всей Восточной Европе. Уверена, все они будут рады предоставить отличные отзы…
– Достаточно, – сказал он со своим сильным и презрительным французским прононсом и поднял пухлую ладонь. Для такого лица глаза у него слишком маленькие, а губы – подозрительного фиолетового оттенка, как будто он долго не дышал. – Знаешь, сколько «инфлюенсеров», – толстыми пальцами он изобразил в воздухе кавычки, выказывая пренебрежение к моей профессии, – приходит ко мне каждый день? – Моего ответа он и не дожидался. – Без обид, – продолжил он, подчеркнув, сколько именно обиды закладывал в свои слова, – но я мог бы выбрать кого-нибудь из гораздо более опытных блогеров, у которых и подписчиков на несколько сотен тысяч больше.
Он замолчал, чтобы посмотреть, как я отреагирую. Не знаю, чего он ожидал, может, что я расплачусь или разозлюсь, но я не сделала ни того, ни другого. Без этого сотрудничества я вряд ли смогла бы позволить себе остаться на Санге, но я ничем не выдала свои опасения.
Вместо этого я наклеила на лицо выражение, с которым обычно выхожу в прямой эфир в своих соцсетях: уголки губ приподняты, подбородок чуть опущен, так что взгляд получается из-под ресниц.
– Та девушка, что разбилась на Кхрум-Яй несколько дней назад… Ужасное происшествие, – на секунду я оставляю слова висеть в воздухе, прежде чем нанести неожиданный удар. – Я думала написать об этом пару душещипательных постов. Моя аудитория такое обожает. Эта девушка ведь жила у вас на курорте, да?
К его чести, Фредерик не дрогнул, но в его глазах что-то промелькнуло – не паника, как я ожидала, а что-то другое. Поняв, что́ именно, я вздрогнула. Узнавание себе подобного.
– Хорошо, – наконец вздохнул он. – Если хочешь какую-нибудь подачку за то, что выложишь пару своих фоток, я, пожалуй, могу дать тебе скидку, но придется как следует поработать – чего, я уверен, ты не умеешь.
Затем Фредерик целый час придумывал и перепридумывал требования к моим постам, и видео, и закрепам, которые я должна была сделать в обмен на скидку, – гораздо больше, чем требовали все другие отели, которые я рекламировала до этого. В конце встречи он пригрозил отобрать скидку, если мой контент не увеличит их трафик. Все это время я заставляла себя вежливо и благодарно улыбаться, но внутри у меня все полыхало от стыда и гнева.
Те же чувства поднимаются во мне и сейчас, когда я наблюдаю, как он обращается к сидящим перед ним людям, очевидно, стараясь заменить свой обычный снисходительный тон на более искренний.
– Многие уже слышали, что нас постигла утрата. Мы потеряли гостью, которая приехала к нам на курорт всего три дня назад. Ее звали Люси Дюпен.
Услышав это имя, все начинают перешептываться, но Фредерик, не смутившись, продолжает:
– В пятницу ночью, во время «Полнолуние-пати», мероприятия, цель которого – способствовать дружеским связям, новым открытиям и общению, с Люси случилось ужасное несчастье. Она пошла в море поплавать, а мы, как вы знаете, регулярно предупреждаем гостей, чтобы они не купались по ночам.
Я не могу припомнить ни устного, ни письменного предупреждения об опасности ночного купания, но Фредерик прет дальше, как танк.
– Кроме того, буквально только что мы получили от полиции новые сведения. – Он делает паузу, упиваясь нагнетанием напряжения, и мне хочется заорать. – Нам сообщили, что, согласно результатам анализов, на момент смерти Люси находилась под воздействием алкоголя и экстази.
Неудивительно: если в полиции, как я подозреваю, подделали результаты вскрытия, почему бы не подделать еще и результаты анализов? Но я все равно невольно фыркаю. Кажется, я вижу на губах Фредерика тень ухмылки. Для него это, конечно, идеальный расклад. Если Люси была под кайфом, гораздо легче представить все так, будто она сама виновата в собственной смерти.
– Печально, что мисс Дюпен погибла вот так прозаично, – продолжает Фредерик, тут же придавая своему лицу выражение, отдаленно напоминающее сочувственное. – Прекрасная девушка, у которой впереди было столько возможностей, и все мы очень горды тем, что нам довелось ее знать, пусть и на протяжении всего нескольких дней.
Его пустые слова отдаются в помещении эхом, и меня наполняет отвращение.
– Это трагическое происшествие, но такое могло случиться в любом другом отеле, на любом другом острове, в любой стране мира. Никто на этом курорте не несет ответственности за прискорбные решения мисс Дюпен. Мы хотим особенно это подчеркнуть. Как я уже сказал, это несчастный случай. – На эти слова он особенно напирает. – Таким образом, мы просим всех вас воздержаться от обсуждения этого происшествия в присутствии гостей. Мы бы не хотели, чтобы эти печальные новости омрачали их пребывание на нашем курорте.
– В связи с этим, – продолжает он, одной рукой беря лист бумаги, а другой – вытаскивая из кармана очки, – мы составили для вас шаблон корректного ответа на случай, если гости об этом спросят. Пожалуйста, ознакомьтесь с раздаткой у вас под сиденьем. – Фредерик делает паузу, и комнату заполняют звуки возни, пока все тридцать человек нагибаются и снова устраиваются на своих местах. – Теперь давайте прочтем все вместе…
Все читают в унисон, как паства во время молитвы. Тридцать пар губ двигаются одновременно, и монотонные звуки долетают в каждый угол помещения.
– С мисс Дюпен произошел несчастный случай, которого можно было бы с легкостью избежать, если бы она проявила бо́льшую осторожность…
Тут я понимаю, что больше не могу. Этот заготовленный ответ, перекладывание ответственности на жертву… Мне нужно уйти отсюда, невозможно слушать этот бред. Я иду обратно к лестнице, даже не пытаясь скрываться, ведь все слишком сосредоточены на своих раздатках, чтобы меня заметить.
Спустившись на первый этаж «Тики-Палмс», я шумно выдыхаю. Я думала, что, как только окажусь подальше от Фредерика и его фальшивой болтовни, мне полегчает, но по сравнению со спертой тишиной наверху гомон вечернего бара кажется чересчур громким.
Я уже собираюсь выйти из ресторана, как вдруг чувствую, что за мной наблюдают. Я оборачиваюсь, чтобы оглядеть зал, и замечаю, что Сенгпхет вернулся на свое законное место за баром, а Логана нигде не видно. Я продолжаю вертеть головой и замечаю кое-кого в дальнем углу ресторана, вдали от остальных посетителей. Молодую с виду девушку, может, даже подростка. Ее густые темные волосы собраны в тугой хвост, и она не сводит с меня раскосых карих глаз.
Ее пристальный взгляд ошарашивает, и я стремительно отвожу глаза. Через секунду смотрю на нее снова: она по-прежнему глядит прямо на меня. Может, мне вспомнилось, как Люси смотрела на меня в день своей смерти или что я ее подвела, какую серьезную ошибку я допустила. Как бы там ни было, меня захлестывает отчаяние, и я решительно направляюсь к девушке. В венах до сих пор бурлит адреналин, и после всего, что сегодня произошло, я готова прямо спросить, что ей нужно. Но в эту самую секунду в ресторан вваливается шумная компания немцев и перекрывает мне дорогу. Я пытаюсь их обойти, но всякий раз кто-то из них преграждает мне путь. Когда я наконец проталкиваюсь мимо них, девушки уже нет.
Пытаясь стряхнуть с себя тревогу, которую во мне поселил ее взгляд, я обуваюсь и выхожу из ресторана.
В «Тики-Палмс» работают потолочные вентиляторы, но на улице вечерний воздух тяжелый и влажный. Волны разбиваются о берег, аккомпанируя доносящейся со стороны Кумвита бодрой музыке. Я глубоко дышу, втягивая в легкие соленый воздух. Иду по дорожке, ведущей в противоположную от пляжа сторону, но, подходя к бунгало, понимаю, что не в силах сидеть в номере. Нужно пройтись. Разобраться, что делать дальше. Обдумать, как подать эту историю. Найти способ добиться для Люси справедливости.
Я сворачиваю на дорожку, ведущую в Кумвит, ту самую, по которой я шла за Даниэлем. Через несколько минут дохожу до переулка, где видела его в последний раз. Машинально заглядываю туда, ожидая, как и раньше, увидеть только мусорные баки и опавшие пальмовые листья.
Но что-то привлекает мое внимание. У одного из баков, рядом с лужей, лежит что-то большое. Может, протекший мусорный мешок, который не потрудились выбросить куда следует? Я копаюсь в памяти, но вроде бы раньше этого мешка здесь не было. И меня смущает, что он такой длинный. Я иду к нему, не успев даже сообразить зачем.
Я задерживаю дыхание, чтобы не чувствовать кисловато-сладковатую вонь мусора, на которую не обратила внимания сразу. Тени в глубине переулка становятся гуще, свет фонарей на главной дороге сюда почти не добирается. В этот переулок заходят разве что срезать путь, да и то редко. Здесь нет ни ресторанов, ни баров. Только старый мусор.
Но когда глаза у меня привыкают, я подхожу ближе и даже без света понимаю, что ошиблась насчет лужи. Это не вода, а что-то темное и матовое. Я нагибаюсь, чтобы рассмотреть. Здесь так темно, что лужа кажется почти черной. И сквозь вонь мусора теперь пробивается какой-то металлический запах.