Мы прощаемся, и телефон умолкает.
Я должна бы испытывать облегчение. Если Даниэля убил Сенгпхет, значит, это убийство никак не связано со смертью Люси и Джасинты. Это просто несчастные случаи. Я здесь ни при чем. Мое кольцо оказалось рядом с телом Люси по ошибке. В результате череды неудачных совпадений.
Вот только я в это не верю.
Я знаю, что Сенгпхет не виноват. При мысли о бедняге в животе у меня все сжимается, ведь он все бросил и переехал сюда в надежде обеспечить своей семье лучшую жизнь, а теперь его обвинили в убийстве, которого он не совершал. Очень удобный козел отпущения: все успокоятся и приток туристов не иссякнет.
Но в голове у меня крутится еще одна мысль.
Ведь если я права, это означает, что убийца до сих пор на свободе. И, возможно, на острове.
25Брук
Я откладываю телефон, когда в окно пробиваются лучи солнца. Мышцы изнывают от усталости, но в венах бурлит возбуждение. Я наклоняю голову вправо, затем влево, и раздается приятный хруст.
Все готово.
Вчера я подумывала, не припереть ли Касс к стенке. Расспросить о Люси, обо всем, что произошло до ее гибели. Но что-то меня остановило. Я уже представляла, какие она выдумает отговорки, какую еще сочинит ложь.
Тебя будут подводить все подряд, если позволишь. И некоторые будут подводить снова и снова при каждом удобном случае.
Нет, тут только один вариант.
Я снова беру телефон и читаю длинный пост, который переписывала уже сто раз. Опечаток нет. Можно публиковать. Но, занеся палец над кнопкой «поделиться», я передумываю, сохраняю пост в черновиках и закрываю Инстаграм. Еще раз перечитаю на свежую голову, говорю я себе, и тогда опубликую.
Но я знаю, что медлю не из-за опечаток. Я вспоминаю вчерашнее утро и наш с Нилом поцелуй и думаю, как моя публикация отразится на нем. Все возможности, которые вчера некоторое время казались потенциально реальными – построить отношения, поселиться с ним на острове, даже стать одной из «старожилов» и обрести семью, которой у меня никогда не было, – растают как дым, как только я нажму эту кнопку.
Я снова открываю входящие, но Элис до сих пор не ответила на мое вчерашнее сообщение и не одобрила мой запрос на подписку.
Я отодвигаю стул от стола, и в животе сразу же возникает вакуум, ноющая пустота. Я вспоминаю, что не ела со вчерашнего вечера: я так увлеклась своим постом, так старалась все выверить, что даже не обратила внимания на голод. Хоть я и устала, мне срочно нужна еда, желание заполнить эту пустоту непреодолимо. Я засовываю в тканевый шоппер ноутбук и кошелек.
Но сначала нужно сделать еще кое-что.
Я беру телефон и открываю недавние звонки. Номер, который мне нужен, в самом верху, и айфон уведомляет, что со вчерашнего вечера я набирала его не меньше десяти раз.
Это номер, который я нашла в телефоне Люси и с которого приходили те взволнованные сообщения. В первый раз, когда я по нему позвонила, ответили после трех гудков. Точнее, взяли трубку, потому что, кто бы это ни был, он не произнес ни слова. Я услышала только учащенное дыхание. Прежде чем я сообразила, что сказать, трубку бросили.
Все мои следующие звонки сразу попадали на голосовую почту: автоответчик диктует номер, на который я позвонила. Я звоню снова, но результат тот же. Кто бы ни волновался о Люси, этот человек отключил телефон. Или тот, кто убил Люси, уже добрался и до него.
В английском ресторанчике на главной улице Кумвита я заказываю сытный завтрак, за который расплачиваюсь последними батами, и в ожидании проверяю почту. Оплата за пост об одном отеле в Чехии до сих пор не пришла. Я пытаюсь отогнать беспокойство: сейчас есть дела поважнее. Но легкая тревога остается. Без этих денег я едва ли смогу оплатить следующую неделю проживания на Санге, не говоря уже о том, чтобы купить билет в другую страну.
Я беру еду с собой, надеясь не встретить никого из «старожилов», и, направляясь обратно в отель, предвкушаю, как буду поглощать свой завтрак. Сворачиваю на небольшую улочку, которая ведет к дороге на пляже, но за углом резко останавливаюсь.
За мной наблюдают.
Я оборачиваюсь. По улице прогуливается пара ранних пташек, но чуть поодаль я замечаю девушку: она стоит на месте и пристально смотрит на меня.
Через мгновение я узнаю ее: это ее я видела в «Тики-Палмс» после собрания персонала. Молодая темноволосая девушка, которая смотрела на меня так же, как сейчас.
На ней мятая футболка, из шортов цвета хаки торчат загорелые ноги, а под уже знакомыми глазами залегли темные круги. Но взгляд по-прежнему полон тревоги и напряжения, как и тогда в «Тики-Палмс». И от самой девушки, и оттого, как она смотрит на меня, будто ей что-то нужно, мне становится не по себе. Вздрогнув, я понимаю, что так же на меня смотрела Люси, когда подошла поговорить со мной в день своей гибели.
Я шагаю ей навстречу, чтобы спросить, чего она хочет. Но она тут же ускользает, так же проворно, как и вечером воскресенья. Я пытаюсь догнать ее, торопливо возвращаясь на улицу, где брала завтрак, но, когда заворачиваю за угол, девушки нигде не видно. Между деревьями за ресторанчиком я замечаю небольшую прогалину: наверняка там дальше еще одна извилистая улица, и пару секунд я раздумываю, не пойти ли туда. Но я знаю, что это бесполезно. У нее большая фора. Мне ее не догнать.
Я поворачиваю обратно, но мои мысли все еще заняты этой девушкой.
Вернувшись, я понимаю: что-то не так. Дверь в мой номер приоткрыта. Я копаюсь в памяти, вспоминая, как спешно оттуда выходила. Я точно закрыла и заперла дверь. Как всегда.
Собравшись с духом, я осторожно толкаю дверь.
Внутри полный бардак. Одежда вывалена из ящиков и разбросана по всему номеру. Торшер разбит, а с кровати сорвали простыни, и матрас косо лежит на каркасе.
Я вцепляюсь в сумку и, чувствуя бедром вес ноутбука, с облегчением вздыхаю. Ноутбук и телефон со мной. Я оглядываю комнату: все зарядки пропали.
Но тут мне в голову приходит еще кое-что, и я бросаюсь к столу и выдвигаю верхний ящик.
Там, где я хранила телефон Даниэля и тот, что нашла под кроватью у Касс, теперь пусто.
Я снова окидываю взглядом комнату, ища подсказку, кто это сделал. Записки не оставили, но намерение ясно, как если бы на стене написали: «Не лезь в это. Занимайся своими делами. Или пожалеешь».
Слова, которые я за свою жизнь слышала уже столько раз.
В животе у меня что-то вспыхивает: будто пламя дотрагивается до канистры с яростью. Вопреки всему я улыбаюсь. Они серьезно считают, что это меня остановит?
Они не знают, какой путь я прошла, скольким пожертвовала. Они никак не могут знать, зачем я на самом деле приехала на Санг.
Я сажусь на матрас и вытаскиваю телефон. Времени у меня мало, я это знаю, без зарядки аккумулятор продержится в лучшем случае пару часов.
Я открываю сохраненный в черновиках пост и пробегаю его глазами еще раз:
Пора все прояснить. И признаться, зачем я действительно приехала на Санг. Не из-за солнца, или дайвинга, или моды жить на острове.
Я приехала сюда из-за одного человека. Из-за девушки.
Но не спешите воображать нечто непристойное: нет, дело не в сексе и не в любви.
Многие из вас, по крайней мере многие мои американские подписчики, наверняка помнят Меган Моррис. Убийцу Меган. Ту, что устроила резню в Хадсоне. Ту, что несколько лет назад безжалостно прикончила собственного отца и младшую сестру. Возможно, вы помните, что СМИ писали о ней как о жаждущей крови злодейке. И могу вам сказать: так и есть. Меган плевать на всех, кроме самой себя. Знаю из личного опыта.
Даже в ходе расследования убийств, которые привлекли внимание всей страны – да что там, всего мира, – Меган отказалась объяснить, почему совершила то, что совершила. Она не давала интервью, почти год сидела, забившись в угол, в доме своей бабушки, оставив нас недоумевать, как обычная с виду девушка может оказаться воплощением зла.
Когда шумиха в прессе наконец утихла, Меган увидела возможность сбежать. Несколько лет никто не знал, куда она отправилась и где скрывается.
До недавнего времени…
Меган уехала сюда, на Санг – остров, где я нахожусь последние пару недель. Теперь она называет себя Касс Моррис, стала инструктором по дайвингу и живет жизнью, на которую ни ее отец, ни сестра, видимо, не имели права.
Но Меган, кажется, снова взялась за свое. Где бы она ни оказалась, люди страдают. Или, как сейчас, гибнут.
Я проглядываю остальной текст, где перечисляю все улики, которые собрала на острове: как Касс связана со всеми тремя смертями, ее очень удобную зависимость от таблеток, телефон, найденный в ее комнате.
Текст сопровождается каруселью фотографий. Всего четыре снимка. Кадр из видео Даниэля, на котором Люси разговаривает с Касс на «Полнолуние-пати»; скрин сообщений, которые неизвестный отправитель послал Люси в день ее гибели; приближенное фото паспорта Касс, все данные, кроме ее фотографии и имени – Меган Моррис – размыты. Но вишенка на торте – самая первая фотография. Та самая, которую она нехотя позволила сделать, когда мы ходили на Кхрум-Яй несколько дней назад. Я наложила на нее черно-белый фильтр, который только подчеркивает, как ей неловко, и из-за которого ее глаза в свете яркого солнца кажутся гораздо темнее, а взгляд – почти испуганным. Она умоляла меня не выкладывать это фото, и я обещала, что не буду. До сегодняшнего дня.
Потому что я приехала на Санг с единственной целью: найти Меган. Вывести ее на чистую воду. И уничтожить.
Я просто не предвидела, что за ней еще и тянется след из трупов.
С тех пор, как я приехала, я следила за ней, когда только могла, наблюдала, как она крадется по жизни, как будто допусти она малейший промах – и все рухнет. Я тщательно выбирала места, например, мой любимый столик в «Тики-Палмс», откуда хорошо видно, как она ведет занятия, вычисляла ее расписание, подмечала, с кем она разговаривает и что делает, отправлялась за ней всякий раз, когда она прыгала на свой байк, и всегда держала дистанцию, чтобы она ничего не заподозрила.