– Эрик, прекрати. – Вышло невнятно: его язык все еще был у меня во рту.
– Да господи. – Теперь он уже разозлился. – Что?
Я не знала, что сказать, поэтому промолчала. Он снова приблизил свое лицо к моему, будто для поцелуя. Но вместо этого он заговорил:
– Слушай, вчера ты чуть ли не слюни на меня пускала. Я на тебя столько времени потратил не для того, чтобы ты в последнюю минуту соскочила.
Я уставилась на него, силясь понять смысл его слов. Чувства перескакивали от шока к грусти и злости, но я не могла разобраться, какое из них сильнее, потому что мысли никак не успокаивались.
Эрик не стал дожидаться моего ответа. Он закрыл мне рот ладонью и перевернул на живот. Свободной рукой сорвал с меня джинсы. Я попыталась закричать. Ну, вроде бы. До сих пор не могу вспомнить, издала ли хоть какой-то звук.
А потом стало больно.
С каждым толчком за закрытыми веками проносилась обжигающе-горячая вспышка, словно он продирался в меня все глубже и глубже. Я перестала дышать, его ладонь зажимала мне рот и одну ноздрю. Мое тело как будто отказалось замечать что-либо, кроме боли.
Он накрутил на руку мои волосы так, что голова у меня дернулась назад. Череп как будто обожгло, но я была даже рада: что угодно, лишь бы не ощущать мучительную боль между ног. Я отчаянно представляла, как рвется каждый волосок, оставляя после себя лишь куцый отросток у самых корней.
И вдруг все закончилось так же внезапно, как началось. Я почувствовала, как он сполз с меня, но не могла шевельнуться.
– Мне понравилось, – услышала я его голос на фоне скрежета металла о металл: он застегивал ширинку. – Увидимся внизу.
И он ушел.
Напуганная, я лежала еще с минуту. Думала, вернется ли он или мне уже можно уйти. Я знала, что чем дольше остаюсь в его кровати, тем больше напрашиваюсь на второй раз. Но я как будто застыла, присохла к тем заскорузлым простыням, а в нос пробирался запах крови и чего-то еще, более кислого.
Топая, Эрик сбежал по лестнице вниз. И через пару секунд я услышала его торжествующий голос:
– Двадцать шесть!
Раздались ликующие возгласы. Голоса девушек и парней смешались. Я понятия не имела, что это означает, но связано это было, очевидно, со мной.
Когда я наконец встала, мне было нечем вытереться. Я взглянула на простыни. Они были покрыты чем-то, с виду похожим на ржавчину. Мне потребовалась примерно минута, чтобы понять, что это кровь, и еще одна – на то, откуда она. Я подняла с пола свои джинсы и натянула их: слава богу, они темные, и ничего видно не будет.
На цыпочках я вышла из комнаты, стараясь шуметь как можно меньше. Снизу доносился смех и обрывки разговора.
Я побрела к лестнице, но перед доской остановилась. Имя Эрика было в самом верху. Под ним – пять групп палочек, каждая перечеркнута по диагонали. Всего двадцать пять.
Голова у меня была как в тумане. Но не настолько, чтобы не догадаться, что это за палочки. Номером двадцать шесть была я.
Когда началось это соревнование? В начале года? В начале месяца? Хотя какая разница. Я для него была всего лишь номером, да и он для меня в каком-то смысле тоже.
Он был у меня первым.
Я забила на то, чтобы не шуметь. Вместо этого я сбежала по лестнице, изо всех сил стуча ногами по ступеням. Прежде чем открыть дверь, я оглянулась на компанию в гостиной.
И в это мгновение увидела встретившую меня девушку. Она смотрела на меня без всякого выражения. Как будто была пуста.
Я постоянно вспоминаю этот ее взгляд. Да, я жутко злилась на Эрика, но то, что сделала эта девушка, было даже хуже. Она открыла дверь и впустила меня, прекрасно зная, что меня ждет. И, когда Эрик повел меня наверх, промолчала, хотя была в курсе, что он собирается со мной сделать. А потом просто сидела, будто ничего не произошло, и даже не пыталась помочь.
Моя злость не ослабла. Я пытаюсь приглушить ее, но даже в самые счастливые мгновения она всегда со мной. Живет кисловатым привкусом в горле. Тупой болью в животе. Ждет, когда я потеряю бдительность, чтобы темным плющом расползтись по венам, задушив все остальные чувства.
Даже годы спустя я лежала по ночам без сна, уставившись в потолок очередного отеля в Восточной Европе, и придумывала, как я им отомщу – и Эрику, и той девушке, которая позволила этому случиться. Но это были всего лишь фантазии. Я знала, что до Эрика мне не добраться. Я следила за ним в соцсетях: шестизначная стартовая зарплата в финансовой компании на Уолл-стрит, счастливый брак – не с кем иным, как с соседкой той девушки, новорожденный младенец – венец их идеальной семьи. У Эрика достаточно обаяния, денег и всего остального, чтобы выйти сухим из воды, особенно если его обвинит блогерша средней руки, в профиле у которой полно фоток в бикини. А еще у него есть друзья, которые сделают все, чтобы прикрыть его – как та девушка.
За ней я, конечно, тоже наблюдала. Как выплыли истории о ней, о ее семье. Радовалась, что она понесет заслуженное наказание, что ее называли всеми теми словами, которыми мысленно называла ее я. Но потом после всего, что случилось – после всего, что она совершила, – ее взяли и отпустили. Я была в ярости, меня бесило, что ей удалось уйти от ответственности за свои ужасные поступки. И вскоре она пропала со всех радаров.
Пока несколько месяцев назад не появилась снова. Я сидела в номере отеля в Румынии и листала блог одной инфлюенсерки, как вдруг остановилась на одном из постов. Пост был самый обычный, с фотографиями, которые она сделала во время своего первого погружения. Но в самом низу страницы ютился снимок, приковавший мой взгляд. Она и еще трое человек на фоне пейзажа с белым песком и бирюзовым морем сидят за уставленным напитками столиком. «Праздную получение сертификата дайвера с потрясающими сотрудниками дайвинг-курорта на острове Санг!» – подписала она фото и добавила геометку ресторана «Тики-Палмс». Я мельком взглянула на мужчин за столиком (у одного – расплющенный нос и грязноватые на вид волосы, другой – рыжий с приятной улыбкой), а затем – на вторую в их компании девушку с удивленным выражением лица, как будто она не ожидала вспышки. Она, конечно, изменилась: светлые волосы, загар, новое имя. Но глаза у нее остались точно такими же, как и три года назад.
Пустыми.
Это та девушка из дома Эрика. Та девушка из газет. Это она.
Несколько недель я собирала о ней все, что могла найти: изучила сайт курорта и все его соцсети в поисках любых крупиц информации, и с каждым новым открытием моя злость разрасталась. Она уехала из Нью-Йорка, начала все сначала. На этом райском острове у нее абсолютно новая жизнь, парень, работа, компания друзей. Такая несправедливость ранила меня до глубины души. Ничего этого она не заслужила.
Несколько месяцев я копила деньги, искала информацию и строила планы, я потратила все, чтобы приехать на этот остров и найти ее. Посмотреть, изменилась ли она. И если нет – отомстить.
На следующее утро после приезда на Санг я пошла в «Тики-Палмс», зная, что рано или поздно наши пути пересекутся. Я так нервничала, что едва могла усидеть на месте, сердце у меня колотилось так сильно, что она, казалось, его услышит, едва переступив порог ресторана. Я думала, что она сразу меня узнает, что мой план рухнет прежде, чем я успею начать его осуществление. Свой кентуккийский акцент я сгладила, сменила цвет волос и научилась краситься – спасибо соцсетям, – но все равно выглядела как та девушка, которой я была, когда училась в Хадсонском университете. Но Касс оказалась такой простодушной, что даже ничего не заподозрила, и это только распалило мою ярость. Она все та же девчонка, которая отчаянно хочет привлечь внимание более ярких и выдающихся, и неважно, чего это будет стоить другим. И я, новоиспеченная звездочка Инстаграма, отлично ей подошла.
И вот я сижу на холме, у подножия которого она живет, потому что мне позарез нужно посмотреть в ее глаза, которые я не могу забыть с тех пор, как вошла в тот дом. Мне нужно увидеть, что я сломала ее, как она когда-то сломала меня.
28Касс
Как только шок после прочтения поста отступает, я сажусь на байк и несусь прочь от Лампхана. В глубине сознания волнами плещутся злость и боль предательства, но я поглощена лишь одним: найти Логана.
Слова в его сообщении перерезали последние ниточки, благодаря которым я держалась все последние дни. «Скажи, что это вранье». Мне нужно увидеть его, рассказать все, что я должна была рассказать еще вчера. Все, в чем я должна была признаться еще несколько лет назад, когда наши отношения стали серьезными. Мне нужно все исправить.
При мысли о том, что будет теперь с нами, к горлу подкатывает мерзкая, угрожающая тошнота. Вчерашнее отчаяние возвращается с новой силой, хватает меня за шею и сжимает ее все сильнее и сильнее. Он мне нужен. Только сейчас я впервые начинаю это осознавать. Я едва пережила потерю Робин. Я не вынесу, если потеряю и Логана.
Я гоню так, будто от этого зависит моя жизнь – что очень может быть, – с каждым оборотом колес моя решимость только крепнет. Я расскажу ему все. Чтобы он понял. Мы справимся. Мы должны.
Подъезжая к дому, я едва замечаю ее: так я поглощена обрушившимся на меня разочарованием оттого, что байка Логана на подъездной дорожке нет.
Я оглядываюсь в надежде, что Логан сейчас появится. И вижу ее. Ее байк припаркован у прогалины, за которой начинается тропа на Кхрум-Яй, губы изогнуты в самодовольной улыбке.
Я кое-как паркуюсь и бегу к ней, сжав кулаки. Зачем – не знаю. Я успеваю остановиться, когда мое лицо оказывается в нескольких дюймах от ее, и по мускулам пробегает легкий импульс удовлетворения, когда я вижу, что она вздрогнула.
– Как ты могла. – Слова выходят рычанием, и получается, что я не спрашиваю, а скорее требую объяснений.
Вблизи Брук выглядит так, будто не спала несколько дней. На лице тут и там лопнувшие капилляры, под глазами – темные круги, а белки отливают красным, хотя и не настолько, чтобы смягчить презрение во взгляде. Теперь ей уже нет смысла скрывать, как она на самом деле ко мне относится.