– Ты и впрямь не помнишь меня, ведь так? – вкрадчиво спрашивает Брук. Я открываю было рот, чтобы сказать, что мы никогда раньше не виделись. Но вдруг снова слышу в ее голосе отдаленно знакомые нотки. Гласные с носовым призвуком, легкая гнусавость. Они проскальзывали только во время самых последних наших разговоров, когда Брук раздражалась или на чем-то сосредоточивалась.
– Что у тебя за акцент? Откуда ты вообще? – спрашиваю я нервно. – Ты говорила, что с Западного побережья.
Брук насмешливо прикладывает палец к подбородку.
– Смотрю, учеба в Хадсоне пошла тебе на пользу, да? – Брук шагает туда-сюда, небрежно болтая руками. – Кстати, ты еще общаешься со своими университетскими друзьями, со своей соседкой, например? Или, может, с Эриком? – Ее голос режет как бритва, взгляд полон яда.
И тут я вспомнила. Мы действительно виделись раньше.
Один раз, несколько лет назад, всего несколько минут.
Худенькая девушка в одежде явно с чужого плеча и с плохо окрашенными волосами. Та, тихая, что говорила очень протяжно, и неуверенность была прямо-таки написана у нее на лице.
Три года назад, дом, где жили пловцы. Та ночь слилась бы с сотнями других, если бы через пару недель не рухнула моя собственная жизнь. Эта девушка появилась на пороге, с готовностью всем улыбалась. Я с отвращением наблюдала, как она купается во внимании Эрика, думая, что она такая особенная и действительно это заслужила. Я знала, что рано или поздно она поймет, что это не так, что Эрик просто воспользуется ею: он и его друзья затеяли соревнование, кто за месяц сухого закона переспит с большим количеством девушек. Сейчас я понимаю, что это отвратительно, но тогда я веселилась вместе с ними. Делала, что должна была, чтобы Эрик и моя соседка общались со мной. Все их просто обожали, и из-за этого я чувствовала себя не такой, как все, – как и последние недели рядом с Брук. До этой минуты.
В тот вечер она пошла с Эриком в его комнату, а когда он триумфально спустился обратно в гостиную, устроила сцену. Топая, сбежала по лестнице, хлопнула дверью. Я помню, как она выбегала из дома, и мне было за нее стыдно. Она посмотрела на меня так, будто я в чем-то провинилась. Я не поняла почему и почти о ней не вспоминала.
Брук, которую я знаю, совсем не похожа на ту девушку. Она изменила в себе все: подержанную одежду – на ту, что ей идет, жуткие, крашенные в черный волосы – на мягкие волны медового цвета, а костлявость сменилась округлыми формами.
Она смотрит на меня покрасневшими глазами, а ее браслеты позвякивают, когда она проводит рукой по волосам, и теперь я вижу на ее лице тень отчаянного желания быть принятой – того самого, что исходило от нее в тот вечер. Я несколько раз звала ее потусоваться со «старожилами», еще до того, как умерла Люси и наступил весь этот хаос. С какой готовностью она смеялась над шутками и отвешивала комплименты Грете. Может, она и победила желание быть своей – во всяком случае, не показывала его так явно, как тогда, – но теперь я вспоминаю, что ее стремление быть принятой временами проглядывало.
– Может, зайдем в дом? – говорит теперешняя Брук, на три года повзрослевшая и гораздо более мстительная, чем та первокурсница в гостях у Эрика. Она кивает на моего соседа, который живет ниже по склону холма и, расчищая в преддверии ливня водосток, бросает на нас любопытные взгляды. – Ты же не хочешь устраивать сцену?
Раньше я бы с ней согласилась. Прежняя Касс позвала бы ее домой, предложила бы попить и подождала, пока она изложит свою версию событий. Но именно из-за этого я и влипла в неприятности. Из-за желания всем нравиться.
С той Касс покончено.
– Боишься, что люди услышат то, что ты и так растрезвонила на весь мир? Нет уж, мы поговорим прямо здесь. – Руки у меня трясутся, и я засовываю их в карманы. Но трясутся они не от нервов, как обычно, а от ярости.
Брук чуть приподнимает брови, и в глубине души я горжусь, что наконец сумела ее удивить, и от этого распаляюсь еще больше.
– Неужели голос наконец прорезался, – говорит Брук равнодушным тоном, которого я еще ни разу от нее не слышала. Я ее не узнаю. Это не Брук, рядом с которой я почувствовала себя особенной, даже любимой. Которая всего за пару недель стала моим другом, хоть я и не готова была это признать.
Но в этом, видимо, все и дело. Я ее совсем не знаю – и не знала никогда.
– Кто ты, мать твою, такая? Кем надо быть, чтобы такое выкинуть?
Брук отвечает мгновенно.
– Надо быть таким человеком, стать которым у тебя кишка тонка, это же ясно. Тем, кто заставит плохих людей ответить за плохие поступки, – говорит она едко, и от нее исходит гнев. – И теперь я знаю: твоя сестра и отец, то, что случилось в прошлом – это не все, на что ты способна, ведь так? – продолжает Брук, ее голос сочится ядом. – Я слышала ваш разговор о «Ксанаксе» и интрижке Логана. И я нашла телефон Люси. Спрятать его под кроватью – надо же, какая ты умная. В смысле, как можно быть такой тупой?
С этими словами ее ярость будто рассеивается и сменяется самодовольством, что даже хуже. В недоумении я морщу лоб. Эту часть ее поста я не поняла – почему она считает, что телефон Люси был у меня? – но Брук несет дальше, и я не успеваю задать ей этот вопрос.
– Ну так что, дело в этом? – продолжает она. – Поэтому ты столкнула Джасинту с Кхрум-Яй? Потому что твой парень тебе с ней изменил? А Люси? Он всего лишь пообщался с ней, но ты настолько ревнива, что не смогла вынести даже этого. А Даниэль – готова поспорить, ты просто заметала следы. Надо отдать тебе должное: чтобы его убить, нужно иметь яйца. Но как ты это провернула? Он ведь гораздо крупнее тебя. Набросилась на него сзади и перерезала горло? Я видела у вас в Центре дайверские ножи. Таким ты воспользовалась? – Она насмешливо наклоняется ко мне, держа кулак под подбородком, будто умоляет рассказать ей сплетню. – Давай, расскажи. Ужасно любопытно.
Эти вопросы не должны меня удивлять. Я ведь знаю о ее подозрениях. Она ясно выразила их в посте. Но мысленно я зацепляюсь за одну фразу. «Я слышала ваш разговор».
Я так и знала, что вчера вечером в доме кто-то был. Понятия не имею, где она пряталась, но она была там и подглядывала, подслушивала все то, что я хотела сохранить в тайне. И картинка складывается.
– Ты следила за мной. – На этот раз в моем голосе слышны колебания, которые я не могу приписать злости. Ко мне приходит осознание, что несмотря на пост и письма с угрозами, это худшее из всего, что она сделала. Последние несколько дней я думала, что схожу с ума, чувствовала, что за мной наблюдают, куда бы я ни пошла, – удушающая паранойя, которой я не могла найти оснований. Все это время за мной следила та, кого я считала своей подругой: Брук.
– Да уж, ну ты и тормоз. Доброе утро, Касс. – Уголки ее губ приподнялись в самодовольной улыбке, от которой ко мне с новой силой возвращается тошнота.
– Но почему? – выдавливаю я в смятении и замешательстве.
– Почему? Ты серьезно? – Снова раздается злой смех, но дальше Брук говорит другим тоном, жестким и острым, как нож. – Он изнасиловал меня, Касс. Эрик Веррино, твой друг. А ты просто позволила этому случиться.
– Н-нет, – заикаюсь я. Не может быть. Я бы знала. Да, это соревнование, которое устроили Эрик и его друзья по команде, – мерзкое, даже ужасное. Но Эрик не насильник.
– Д-да, – передразнивает меня Брук. Но несмотря на сарказм, я вижу, как что-то в ней изменилось. – Ты могла его остановить. Предупредить меня, чтобы я не ходила к нему в комнату, но это даже не самое худшее! Потом ты соврала об этом. Ты его покрывала.
Я стою как громом пораженная, не вполне понимая, что она имеет в виду.
– Знаешь, как тяжело мне было найти адвоката? К скольким людям мне пришлось обратиться и снова, снова и снова рассказывать о том, что произошло, а в ответ слышать только, что я сама виновата? Знаешь, какой это был кошмар? А потом, когда я наконец нашла адвоката, готовую побороться за меня, она сразу пошла к тебе, Меган. – Брук выплевывает мое имя, мое настоящее имя, словно ругательство. – Она прямо спросила тебя, знала ли ты, что произошло в тот вечер. И ты соврала. Ты, мать твою, соврала. – В горле у нее поднимается всхлип, а злость превращается в горечь. Пытаясь это скрыть, Брук говорит все громче. – Ты сказала ей, что я была от него без ума. Что я пришла, чтобы заняться с ним сексом. Что я разозлилась только потому, что стала очередным номером в их идиотском соревновании.
И теперь я вспомнила кое-что, стремительно вытесненное из памяти событиями в том отеле, которые произошли вскоре после этого. Как строгая женщина в черном брючном костюме поймала нас с соседкой около общежития. Она засыпала нас вопросами о том, где мы были в прошлые выходные и насколько хорошо знаем Эрика. Было ясно, что она пытается что-то раскопать. А потом она спросила, правда ли, что он изнасиловал ту девушку. Услышав это, мы с соседкой остановились как вкопанные.
Моя соседка сурово ответила:
– Эрик – хороший парень. Если та девушка говорит, что он ее изнасиловал, она наверняка просто ревнует.
Это прозвучало несправедливо, но соседка посмотрела на меня, молча намекая, чтобы я ее поддержала. И так я и сделала.
– Да, она пришла только с одной целью. Хотела переспать с Эриком. Она просто разозлилась, когда поняла, что на самом деле ему не интересна.
Воспоминание так ошарашивает меня, словно мне дали пощечину.
– Ты сказала ей, что я этого хотела! – Брук уже кричит, и краем глаза я вижу соседа. Он совсем бросил притворяться, что чистит водосток, и смотрит на нас, разинув рот. – Где была твоя женская солидарность? Что ты за человек?
Я пытаюсь сосредоточиться, но ответы на ее вопросы от меня ускользают.
После нашего с Логаном вчерашнего разговора я спрашивала себя о том же. Что я за человек? Как мое кольцо оказалось рядом с телом Люси?
– Слушай, – говорю я, и голос дрожит сильнее, чем мне бы хотелось. – Мне жаль, что я так поступила, но это же было в колледже. И я не знала, что он с тобой сделал. Откуда мне было знать? И при чем здесь я? Эрик живет и радуется. – Я думаю о том, сколько раз, запостив что-нибудь в аккаунт Центра дайвинга, я заходила на страничку Эрика. Листала бесконечные фотографии, на которых изображены он, моя соседка и их идеальная жизнь. – Ты спрашиваешь, что я за человек, но как насчет тебя самой? – Меня понесло. Ее история меня поразила, но теперь ко мне возвращается злость. – Ты выбрала меня в качестве мишени, а дальше что? Потратила годы, чтобы найти меня и испортить мне жизнь? Думаешь, мне не хватило того ада, через кот