Алани вздрагивает, и я вспоминаю, что, несмотря на все, что она сделала, как рисковала, она всего лишь девочка.
– После школы мы с Люси решили пропустить год перед универом, – продолжает Алани, – и уже несколько месяцев работали, так что мы взяли все деньги, что успели скопить, и купили самые дешевые билеты. Родителям мы сказали, что поехали в автопутешествие по Северному острову, ну, знаешь, типа чтобы справиться с утратой… – Алани замолкает, а когда поднимает на меня глаза, в них стоят слезы.
– Приехав сюда, мы решили сделать все то же, что Джасинта. Мы подготовились. Пробили в интернете всех, кто работает в Центре дайвинга. – Я вспоминаю распечатки, которые мы с Касс нашли в номере Люси, и что она была подписана на всех «старожилов» – и на меня – в Инстаграме. – Люси записалась на курс дайвинга. Ей дали такой же бесплатный номер, как Джасинте, куда я по-тихому пробралась. Это была жесть. Я думала, что лето в Новой Зеландии – кошмар, но здесь, в Таиланде, в номере без кондиционера, где мы спали вдвоем на этой узкой кровати… Настоящая пытка.
Алани смеется хриплым смехом, которому, кажется, сама удивляется. Она шмыгает носом, чтобы его оборвать.
– Утром, после того как Люси заселилась, мы разделились. Она пошла на занятие по дайвингу, а я – осматривать остров, пыталась изучить его как можно лучше. Нашла бар, где, как говорила Джасинта, тусуются все экспаты. «Франжипани» – так он, вроде бы, называется. В тот вечер, когда у Люси кончились занятия, мы встретились в «Тики-Палмс». С ней были еще несколько ребят, в том числе тот парень, Даниэль… – услышав его имя, я резко втягиваю в себя воздух, – но она отвела меня в сторонку, чтобы обменяться информацией. Она сказала, что познакомилась с кем-то, кто помнит ее сестру. Одна женщина сказала Люси, что кое-что знает, и они договорились встретиться вечером на «Полнолуние-пати», чтобы поговорить подробнее. Мы с Люси решили, что я пойду с ней, что мы вместе ее расспросим. – В словах Алани сквозит сожаление. – Когда вечеринка началась, на пляже был такой дурдом, сплошной хаос, – объясняет она.
Я вспоминаю тот вечер, трущиеся друг о друга тела, жар от огней фаерщиков – так близко, что можно опалить кожу.
– Тебя я тоже видела, – говорит Алани.
– На вечеринке? – осторожно спрашиваю я. От этой мысли коробит.
Алани грустно кивает.
– Я узнала тебя по фото. Люси была на тебя подписана. Она вроде бы даже тебе писала.
Я вспоминаю ее бесхитростную просьбу о помощи в директе, которую я проигнорировала, и каждая клеточка тела наполняется обжигающим стыдом.
– Но, когда я тебя увидела, – продолжает Алани, – мне показалось, что ты не хочешь, чтобы к тебе подходили. – Она отводит взгляд, будто смутившись.
Мысленно я возвращаюсь к тому вечеру, когда из «Франжипани» мы все вместе пошли на «Полнолуние-пати». Мы с Нилом идем по пляжу, его теплая рука надежно лежит в моей, но я отталкиваю это внезапно промелькнувшее воспоминание. Оно слишком болезненно. Потом он и остальные пошли за напитками, а я – в туалет, но из-за огней, разрисованных лиц и басов, от которых внутри все трясется, мое тело вернулось на три года назад, в тот вечер. Я побрела подальше от всех, отошла достаточно далеко, чтобы меня не видели – так я думала – и как можно дальше от дергающихся тел, как вдруг меня накрыло. Как будто кто-то сунул пальцы прямо в нутро и сдавил. Сердце билось так быстро, будто в любой момент оторвется и вылетит из груди, а дыхание было такое прерывистое, что воздуха выходило больше, чем поступало. И обрывки воспоминаний. Запах подушки Эрика: дешевый гель для волос и хлорка. Боль, отдающаяся в черепе. Стыд.
– У меня была паническая атака, – признаюсь я. – Они у меня периодически случаются. Я не знала, что меня кто-то видел.
Никому из «старожилов» я об этом не рассказывала. Не хотела, чтобы они знали, как легко я могу потерять контроль.
Алани кивает.
– Я так и подумала.
Я обнаруживаю, что сижу, затаив дыхание, и беззвучно молюсь, чтобы она продолжала.
– Каким-то образом я потеряла Люси из виду. Не знаю как. На секунду отвернулась – и ее уже нет. Я искала везде, но была такая толкотня… Я просто… Я не смогла ее найти.
Из горла Алани вырывается всхлип, и она прижимает ладонь ко рту, чтобы задержать второй. Ничего не говоря, я беру ее за другую ладонь и с минуту держу, пока Алани не приходит в себя, чтобы продолжить рассказ.
– Я нашла Даниэля. Он ходил за нами большую часть вечера. Пытался уговорить Люси потанцевать, хотя было ясно, что ей это вообще не интересно. – Уголки ее губ грустно приподнимаются, и теперь мне понятно, почему Даниэль снял то видео. Отчаявшийся и пьяный, он ходил за Люси в надежде привлечь ее внимание. В этом не было ничего злонамеренного, он просто вел себя надоедливо и немного крипово. Типичный Даниэль.
– Но к тому времени он уже заинтересовался другой, – продолжает Алани. Я вспоминаю рыжеволосую девушку, с которой Даниэль сделал в тот вечер с десяток селфи. – Было сложновато вытянуть из него что-то связное, но в конце концов он сказал, что видел, как Люси разговаривала с Дагом, тем австралийским парнем из Центра дайвинга, а потом – еще с кем-то из их компании. И я сразу поняла, что это та женщина, с которой Люси договорилась встретиться. Она не должна была идти на эту встречу одна… Я должна была оставаться рядом, защитить ее…
Она снова всхлипывает, и я инстинктивно подвигаюсь к ней еще ближе.
– Наконец на дальнем краю пляжа я заметила двоих, их было почти не видно, но я сразу поняла, что что-то не так. Мне показалось, что Люси в беде. Что эта женщина что-то с ней сделает. Я написала Люси несколько сообщений, просила вернуться на вечеринку, но она не ответила.
Я вспоминаю сообщения, которые нашла в телефоне Люси. Они от Алани.
– Я побежала так быстро, как могла. Но когда оказалась достаточно близко, было уже поздно.
Она замолкает, как будто у нее не хватает духа закончить рассказ.
– Алани, – говорю я мягко. – Что произошло?
– Она убила ее, – тут же отвечает Алани четко и уверенно, без следа переживаний, которые сквозили в ее голосе всего лишь несколько секунд назад.
– Кто?
Она не реагирует на мой вопрос.
– Они не те, за кого себя выдают. Они все заодно. – Слова Алани теряют смысл, застревают между вопросами, которые роятся у меня в голове.
– Люси убила женщина, с которой она встречалась в тот вечер, – продолжает Алани, и от ее голоса у меня леденеют кости. – Та, блондинка.
– Касс? – ее имя само вылетает у меня изо рта. На фотографии Даниэля на заднем плане видна светловолосая женщина, которая говорила с Люси. Я была уверена, что это Касс. И если это правда Касс, значит, интуиция меня не подвела. Значит, все, что я сделала, того стоило. Но, еще не успев произнести ее имя, я понимаю, что ошиблась.
– Нет, – говорит Алани, и мои плечи опускаются. – Другая блондинка. Шведка.
Я смотрю на нее, и потом, когда до меня доходит, с губ срывается имя:
– Грета.
34Касс
Продевая руки в худи на молнии, которое мне дала Грета, и ударяясь в процессе локтем о стену ее крохотной ванной, я слышу, как она копошится на кухне.
А потом – тишина. Как и в большинстве домов на острове, стены здесь тонкие, и через секунду я слышу Гретин голос, но она говорит слишком тихо, слов не разобрать. Заинтересовавшись, я прикладываю ухо к двери и напрягаю слух. Пришел кто-то еще? Логан?
Я осторожно нажимаю на ручку и толкаю дверь. Она открывается со скрипом, который эхом отдается от выложенных плиткой стен ванной. Я замираю в ожидании, что Грета сейчас появится в коридоре, чтобы посмотреть, как я тут. Но нет.
Все тихо, и я подумываю вернуться в ванную. Но тут снова раздается Гретин голос: приглушенный, как будто она пытается сделать так, чтобы я не слышала разговора.
Я медленно иду по коридору в кухню. У меня ощущение, что шпионить за Гретой немного глупо, ведь она единственная, к кому я могу обратиться в такой момент. Но почему она так таится?
На цыпочках я дохожу почти до самой кухни. Но когда делаю очередной шаг, деревянный пол предательски скрипит.
Грета резко поворачивает голову. На кухне расставлены свечи, и в их свете она выглядит как-то по-другому: на мгновение мне кажется, что передо мной незнакомый человек.
– Извини, – произношу я одними губами, соображая на ходу. – Я переоделась и услышала, что ты разговариваешь по телефону. Не хотела мешать.
Грета отмахивается от извинения и улыбается. И снова становится самой собой.
– Отлично, – говорит она в трубку, теперь уже не понижая голоса. – Мы сейчас приедем. Она будет рада тебя видеть.
Грета вешает трубку и подходит ко мне.
– Это Логан. Надеюсь, ты не против, что я ему позвонила, я просто хотела, чтобы все разрешилось.
Она гладит меня по руке, и лицо у меня краснеет, потому что в груди мешаются благодарность и стыд. Как я могла шпионить за самой близкой подругой?
– Пойдем, родная, – говорит Грета, уже направляясь к двери. Я иду за ней, все еще погруженная в собственные мысли.
У двери Грета останавливается, чтобы надеть дождевик. Я жду ее и оглядываю крохотную гостиную: взгляд падает на выпускной альбом, который я листала. Где-то в глубине сознания ворочается та же недавняя мысль, которую не получается поймать за хвост.
– Грета?
– М-м? – опустив голову, она застегивает молнию.
– Как со шведского переводится engelskalärare? – спрашиваю я, язык неуклюже заплетается о непривычные согласные.
– Учитель английского, – отвечает она рассеянно. – А что?
В голове у меня щелкает. Вот что не давало мне покоя с того мгновения, как я увидела альбом. Я вспоминаю, как мы разговаривали с Гретой, когда я только приехала на остров. Как она рассказала, что влюбилась в Элис в школе и что ее родители это не одобрили. «Они представить не могли, чтобы их дочь стала встречаться с женщиной».
Грета и Элис не были одноклассницами. Грета была ее учительницей.