Спокойно. При этом слове в животе все переворачивается. Грета убила Люси, а Логан помог это скрыть. Какое тут может быть спокойствие.
– Ты не должна была ее найти, – продолжает Логан. – На следующее утро Даг поменял порядок погружений, чтобы сначала ты отвезла группу в Черепашью бухту. Мы собирались достать ее, пока ты будешь там, к тому же в такую рань никто бы не стал ошиваться у Центра дайвинга. Но потом, как ты знаешь…
Я вспоминаю то утро. Как в последний момент Даг сказал, что надо ехать в бухту, но лодка не завелась, и нам пришлось действовать по изначальному плану и погружаться у берега. Насколько было бы проще – во многих смыслах – если бы лодка просто завелась. Я бы не нашла Люси. Логан, Грета и Даг выдумали бы какую-нибудь более детальную и реалистичную версию того, что с ней случилось. Я не стояла бы сейчас здесь, выясняя отношения с человеком, которого, как я считала, люблю, пока проходят, возможно, последние минуты моей жизни.
– Если бы все получилось так, как вы планировали… – с трудом выдавливаю я из себя, потому что в горле поднимается желчь, – что бы вы сделали с телом Люси?
Логан снова вздыхает.
– Касс, тебе не обязательно знать, это не…
– Скажи.
Некоторое время Логан молчит, но потом неохотно отвечает:
– Мы с Дагом хотели нырнуть и забрать ее, пока ты будешь в Черепашьей бухте. Потом мы собирались завернуть ее в брезент, которым во время дождя накрываем двор «Франжипани», и отвезти ее… В центральную часть острова, где костры. Местные сжигают всякий мусор. Ну и мы… – Он прокашливается. – Мы собирались оставить ее там.
Я безуспешно пытаюсь переварить его слова.
– Мы думали заявить, что она пропала, – говорит он, видя, что я молчу. – И дать полиции прийти к собственным выводам. – Он замолкает и смотрит на меня. Но на этот раз от взгляда его синих глаз я не чувствую ни тепла, ни любви. Мне становится холодно. Очень холодно. – Мы не хотели тебя втягивать, клянусь.
Я думаю о его руках, которые касались моего лица, когда мы целовались, которыми он бесчисленное количество раз проводил по моему телу, которые я хотела держать в своих до самой старости. А потом думаю, как эти же руки тащили безжизненное тело Люси в море, собирались выбросить его, сжечь. Как мусор.
Мне хочется столько ему сказать. Хочется визжать, орать, разорвать его на кусочки не только за то, что он сделал с Люси, но и за то, как он вел себя со мной. Он изменил мне, манипулировал мной, врал мне. Но когда я наконец открываю рот, я могу сказать только одно, только одну фразу, которая вмещает все мои чувства:
– Я тебя совсем не знаю.
Лицо Логана перекашивается, как будто его ранили.
– Ты не понимаешь. Я сделал это ради тебя. Ради нас. Чтобы мы и дальше жили, как прежде. Я не хотел тебя втягивать. Защищал тебя, чтобы тебе не пришлось во всем этом участвовать. И когда я увидел пост Брук, мне стало обидно, Касс, правда. Пойми, вся эта ложь… – Интересно, слышит ли он, сколько в его словах лицемерия. – Все, чего я хотел, – это ты. Я хотел спокойно жить здесь, на острове, с тобой.
– Нет, – говорю я, в груди у меня вскипает гнев, а к мышцам, несмотря на хлещущую из ноги кровь, возвращается сила. – Ты это делал не ради меня. Обо мне ты даже не думал. Все это ты делал ради себя.
– Думай что хочешь, – отвечает он, его перекосившееся лицо застывает, а сапфировые глаза превращаются в камни. – Нечего было совать нос в дела, которые тебя не касаются. Зачем ты вообще полезла? А потом еще и подружилась с этой Брук. – Ее имя он произносит как ругательство. – Если бы ты ее не притащила, может, она и не стала бы писать тот пост. Может, все бы было как раньше.
– Нет уж, – говорю я. – Снова свалить все на меня тебе не удастся. И Брук в этом тоже не виновата.
Я чувствую, как земля уходит из-под ног, и понимаю, что Логан до сих пор держит меня за талию. Если бы не он, я бы упала. Но ведь в наших отношениях так было всегда. С тех пор, как я здесь, я во всем полагаюсь на него. Я уехала из дома, чтобы найти себя и построить собственную жизнь. Но вместо этого нашла Логана.
Отчасти мне хочется задать ему и другие вопросы, понять, почему эти трое должны были умереть. Но в то же время мне хочется бежать отсюда как можно дальше и никогда больше не видеть ни Логана, ни Грету, ни остальных.
Логан начинает шагать к концу улицы, таща меня с собой. Я пытаюсь остановить его, сопротивляясь всем телом, но это бесполезно. Для него я как будто ничего не вешу, и я замечаю, что за мной тянется тонкая красная струйка.
Я поднимаю голову. Челюсти у него сжаты, подбородок напряжен. И я понимаю, что он тоже меня не знает.
Он знал только мои слабости и какая я податливая. Все они с самого начала видели меня такой. Грета, Брук, отец. Никто из них так и не узнал, какая я на самом деле, какой я могла бы быть, если бы только дала себе шанс.
С тех пор как погибла Джасинта, я слишком боялась расспрашивать Логана. Я не хотела ничего знать, не хотела никого беспокоить и привлекать ненужное внимание. Так что я молчала. Держала подозрения при себе. Играла роль хорошей тихой девочки, роль, которая отведена мне в этой островной семье.
Но с меня хватит. Этой девочки больше нет.
Я открываю рот и собираю все остатки сил. И кричу.
39Брук
Даг отпускает меня, и я шлепаюсь в грязь, будто мешок с костями. Я слышу, как рядом падает Алани, и протягиваю ей руку. Она хватает мою ладонь и слегка пожимает.
Я моргаю, пытаясь сквозь затуманенный взгляд различить знакомые очертания. Логан накинул брезент на стоящие по периметру «Франжипани» деревянные столбы, чтобы прикрыть двор, но из-за ветра дождь все равно хлещет со всех сторон.
Я оглядываю неказистый бар, который теперь походит на заброшенную свалку. Гроза расшвыряла по улице листья и ветки, и все вокруг усеяно их обломками, ветер перевернул стол для пикника. В такое позднее время обычно включены огоньки, но сейчас они не горят, и двор заливает резкий флуоресцентный свет работающих от генератора уличных лапм, которые стоят в каждом углу, – раньше я их не замечала.
Перед нами двое. Даг и Грета. Под носом у нее запеклась кровь, а на скуле расцветает синяк. Ко мне подходит Даг и я, почувствовав на себе его руки, еле сдерживаюсь, чтобы не передернуться от отвращения. Он сводит мои лодыжки вместе, а руки – за спиной, и кожу обжигает прикосновение грубой веревки.
Я пытаюсь лягаться, но он легко удерживает меня и одной рукой. Я наблюдаю, как он проделывает то же самое с Алани, которая сидит в грязи в нескольких метрах от меня. Под кожей разливается чувство вины. Надо было отвезти Алани в ее квартиру и отправиться на поиски Касс самой. Эта девочка через столько прошла, а я подвергла ее еще большему риску. Я вспоминаю, как обещала, что она будет в безопасности, и живот сжимается. Мне хочется подбежать и оттолкнуть Дага, защитить ее. Но я связана, и мне до них не добраться.
Секунду я беспокоюсь, что он заткнет нам рты, чтобы мы не кричали, но потом понимаю, что в этом нет необходимости. В такую грозу на улице никого нет. А если и есть, из-за дождя никто ничего не услышит.
Спешащей походкой, будто опаздывает, подходит третий человек. Я узнаю его мускулистую спину, но, когда он сдергивает капюшон ветровки, открывая копну рыжих волос и веснушчатое лицо, я сникаю и опускаюсь в грязь еще глубже.
Меня охватывает ни с чем не сравнимое разочарование. Нечто похожее я чувствовала только после Эрика. Но предательство Нила ранит сильнее. Я думала, он не такой, думала, что наконец могу позволить себе испытывать к кому-то чувства. Но я ошиблась.
Он встает рядом с Гретой и опускает голову, чтобы не встречаться со мной взглядом.
И тут на расстоянии всего нескольких футов раздается крик, пронзительный вопль. Я оборачиваюсь и вижу, как Логан кладет рядом с перевернутым столом что-то бесформенное, и не сразу понимаю, что это Касс. Земля вокруг нее испачкана кровью, рубашка Логана тоже заляпана красным. Одежда Касс промокла от дождя и прилипла к телу. Касс кажется такой маленькой и измученной. И как только я могла думать, что за всем стоит она?
Бессильная, я смотрю, как Даг связывает руки за спиной и ей. Правда, лодыжки он оставляет свободными, очевидно, заключив (как и я), что с такими ранами на ноге она далеко не уйдет.
Я смотрю на Касс. Ни разу не видела ее такой бледной. Будто почувствовав мой взгляд, она поворачивается ко мне. Несмотря на кровопотерю, глаза у нее ясные.
– Прости, – говорю я тихо. – За все.
– И ты прости, – отвечает она, не сводя с меня взгляда. И я как никогда уверена, что мы обе говорим искренне.
Мне хочется сказать что-то еще, но, прежде чем я успеваю сформулировать мысль, внимание переключается на остальных. Они отошли подальше, чтобы поговорить. Барабанящий по брезенту дождь заглушает их голоса, но Грета сердито размахивает руками. Даг коротко взглядывает на Алани.
Что они задумали?
Ждать ответа приходится недолго. Логан заводит руку за спину и вытаскивает что-то из-за пояса. Когда рука показывается снова, предмет в ней серебристо поблескивает во флуоресцентном свете.
У Логана пистолет.
Понятия не имею, где он его взял, но я уже не удивляюсь: в каких только подозрительных делишках «старожилы» не замешаны.
Даг по-свойски тянется к пистолету, и Логан без колебаний его отдает.
Даг снова начинает оживленно говорить, ветер дует в нашу сторону, и в шуме дождя мне удается разобрать два слова, которые острой тревогой втыкаются в живот. «Убийство и самоубийство».
И я все понимаю. Они собираются повесить все на Касс. Обставить все так, будто она из мести убила меня, а потом и себя. Только вот появление Алани стало для них неожиданностью.
Каждый мускул моего тела напрягается. Я не могу умереть здесь по вине этих людей. И не умру.
И Касс и Алани умереть тоже не позволю.
Я ерзаю и вытягиваю большой палец правой руки, чтобы достать до связывающей запястья веревки. За последние три дня мои идеальные ногти обломались и цепляются, особенно на этом большом пальце. Я начинаю пилить им веревку и понимаю, что она гораздо менее крепкая, чем казалось. Это, скорее, бечевка. Видимо, Даг и это продумал. Веревка потолще оставила бы на запястьях следы: улику, из-за которой даже полиция Санга не смогла бы списать наши смерти на убийство и самоубийство. И даже если бы мы смогли освободиться, мы бы не убежали далеко, учитывая, что за нами гнались бы четверо.