А можно ли в начале XX века писать музыку, если ты смеешься над классиками, не выносишь романтиков, не воспринимаешь импрессионистов, не любишь красивых, сладких, нежных мелодий, считаешь, что время классической оперы закончилось, считаешь Скрябина с его идеями спасения человечества не вполне нормальным, не воспринимаешь музыку своего современника Сергея Рахманинова, не собираешься, как некоторые, быть экспрессионистом, то есть кричать об ужасах этого мира? Если ты в душе – скептик.
Если ты – приличный шахматист, видящий на несколько ходов вперед, любитель анекдотов, не прочь серьезно поговорить о гонорарах, прежде чем писать музыку, не веришь в Бога, не любишь вздыхать под луной и страдать от неразделенной любви.
А любишь поэзию Маяковского и считаешь, что вершина поэзии – две строчки из его стихотворения:
А вы ноктюрн сыграть могли бы
На флейте водосточных труб?
Итак, в истории музыки появился «монстр». Какие там «обнимитесь, миллионы»? Водосточные трубы! Какие страдания? От чего?
Когда есть СОЛНЦЕ!
Прокофьев заводит тетрадь, куда все должны написать ответ на один вопрос: «Что вы думаете о солнце?»
Прокофьев называет себя Председателем Земного шара от области музыки.
В общем, скандал, да и только. И этот скандалист, позер, циник сочиняет музыку.
Казалось бы, что можно придумать в балетной музыке после Чайковского?
И можно ли создать что-либо равноценное?
Оказалось, можно! И сделал это – Сергей Прокофьев. Балет «Ромео и Джульетта».
А что делать в жанре фортепианного концерта после Чайковского, Шумана, Брамса, Грига? Оказывается, можно! Да и очень здорово! Целых пять концертов!
А как писать оперу, которая вся про любовь, если ты не романтик? Значит, любовь будет другая. Нужно надсмеяться даже в опере над любовью.
Поэтому назовем оперу «Любовь…
к трем апельсинам».
Это еще что такое? Как можно?
В общем, Прокофьев – это чудовище!
Так его учителя и профессора и воспринимают.
Добрейшие, интеллигентнейшие выходят из зала, не выдержав музыки не романтика, не классика, не… не…
Сегодня Сергей Прокофьев – один из самых исполняемых композиторов на Земле. Почему? Ох!!!
В следующей книге.
Модуляция 23Маркграф Бранденбургский
Маркграф – это как бы князь земли («марк» – «земля», «граф» – «владелец»).
Все свои шесть концертов Бах написал по заказу маркграфа Бранденбургского.
В Швеции они называются ландсхевдинги (вожди земли).
По сути, это наместник короля в определенной части королевства.
Но поскольку Германия была раздроблена на мелкие княжества, то можно сказать, что маркграф – король земли Бранденбург.
Модуляция 24Цезарь Антонович Кюи (1835−1918)
Кюи как личность меня интересует невероятно.
Ответив на некоторые вопросы, связанные с его жизнью и творчеством, мы можем ответить на принципиальные вопросы истории искусства. Потому что об опере Кюи «Вильям Ратклиф» Стасов писал, что эта «великая опера будет жить в веках».
А Николай Андреевич Римский-Корсаков?
«“Вильям Ратклиф” – произведение весьма замечательное, которое займет в искусстве свое место, как “Русалка” Даргомыжского, после “Руслана” и “Жизни за царя”» (???).
Да что же с ними со всеми?
Может, потому, что Кюи был генералом, а генерал и в музыке должен победить?
Где она, эта опера? Где «Вильям Ратклиф»?
Где многочисленные грандиозные оперы генерала Кюи, которые с триумфом ставились не только в России, но и в других странах?
Сам же Кюи об опере Мусоргского «Борис Годунов» писал, что «опера не получилась», что в ней «много грязи». Что она – «неудача Мусоргского».
Если сегодня какой-нибудь солидный оперный театр в мире не ставит «Бориса Годунова»,
то только потому, что у них может не хватить низких мужских голосов высочайшего качества.
Иногда причина в том, что в этот момент режиссер и дирижер занимаются постановкой второй гениальной оперы Мусоргского «Хованщина», а «Бориса» планируют к постановке на следующий год.
Почему же и Стасов, и Кюи так ошиблись в оценках?
Кюи интересен и тем, что, когда он родился, еще не была создана первая русская опера «Жизнь за царя» («Иван Сусанин»).
Не было оперы «Евгений Онегин» и самого автора оперы – Чайковского.
А умер он, когда Прокофьев и Стравинский были зрелыми композиторами.
В трехлетнем возрасте Кюи мог увидеть Пушкина, а в конце жизни – Маяковского, Пастернака, Блока.
Он мог бы дружить и с Чайковским, и с Шостаковичем. Но вряд ли Кюи понял бы музыку Шостаковича.
Если даже Мусоргский и Дебюсси были для Кюи модернистами, то что же он мог сказать, услыхав «Весну священную» Стравинского?
(А он сказал, да еще как!!!) Бедный, бедный Кюи!
Бедный генерал, учитель по фортификации, учитель царских детей, доживший до большевистского переворота!
До голода, холода и первых жертв ГУЛАГа.
Я хочу надеяться, что Кюи умер раньше, чем революционные матросы и солдаты появились в его доме. И умер не от голода. И не от мороза.
И не от стресса, потрясенный тем, что ему рассказывали о злодеяниях новой власти.
Модуляция 25Уильям Шекспир
Если бы не было Шекспира…
Не могу даже предположить, по какому пути пошло бы Человечество.
Думаю, мы никогда не доберемся до самых глубин шекспировской мысли.
Мы так и не раскроем тайны его сонетов, не ответим на вопрос, почему Гамлет медлит. И никогда не поймем, почему Шекспиру было все равно, есть ли замок Эльсинор (такого замка нет. Шекспир перепутал. Есть датский город Хельсиньер, и есть замок Кроннборг).
У Шекспира встречаются исторические герои, которые реально никогда не смогли бы встретиться, ибо когда один из них умер – другой еще не родился. А ведь мы по-прежнему называем это так, как хотел Шекспир, – «историческими хрониками».
Мы никогда не поймем, как Ромео плыл на корабле из Венеции в Верону (посмотрите на карту). Или когда Дездемона могла хоть на секунду встретить Кассио, чтобы якобы изменить Отелло.
Да и важно ли все это?
Я хочу предложить вам пять переводов на русский язык одного и того же сонета Уильяма Шекспира.
Это безумно интересно – сравнивать переводы между собой. Для чего я это делаю?
Читая и сравнивая между собой разные переводы, вы становитесь экспертами, проделываете одну из тех работ, которыми занимаются ученые-литературоведы.
Это тот же уровень, когда музыкант или тонкий любитель музыки прослушивает одно и то же произведение в разных исполнениях, прислушиваясь к тому, как разные пианисты, скрипачи, виолончелисты, певцы трактуют один и тот же концерт, сонату, оперную арию. Сравнивают симфонию Бетховена в трактовке разных дирижеров, с разными оркестрами.
Тот, кто достигнет уровня не просто любителя музыки, но эксперта, получит особенное удовольствие. Наслаждение, которое я бессилен даже описать.
ПОЭТОМУ Я ПРЕДЛАГАЮ ВАМ ЭКСПЕРИМЕНТ С СОНЕТОМ В НАДЕЖДЕ, ЧТО КТО-ТО ИЗ ВАС ВПОСЛЕДСТВИИ ТО ЖЕ САМОЕ БУДЕТ ДЕЛАТЬ И С МУЗЫКОЙ.
Вот перед вами – оригинал шекспировского сонета.
У. Шекспир
СОНЕТ 65
Since brass, пог stone, nor earth, nor boundless sea,
But sad mortality o’er-sways their power,
How with this rage shall beauty hold a plea,
Whose action is no stronger than a flower?
O, how shall summer’s honey breath hold out
Against the wreckful siege of battering days,
When rocks impregnable are not so stout,
Nor gates of steel so strong, but Time decays?
О fearful meditation! where, alack,
Shall Time’s best jewel from Time’s chest lie hid?
Or what strong hand can hold his swift foot back?
Or who his spoil of beauty can forbid?
O, none, unless this miracle have might,
That in black ink my love may still shine bright.
Я дал здесь сонет в оригинале для тех, кто, владея английским языком на высоком уровне, может сделать подстрочник, то есть перевести сонет дословно.
В этом случае вы сможете выполнить одно из заданий в конце встречи и создать свой собственный перевод сонета. Я опубликую лучшие варианты в следующей книге.
Задача книги – не только найти читателей, но и вдохновить их, выявить в них таланты, о наличии в себе которых многие не подозревают.
Я убежден, что люди обладают невиданными талантами.
В наличие таланта нужно поверить.
Открытие же в себе подлинного таланта – сродни научному открытию. И особенность этой книги как раз в том, что она предлагает обратную связь, ее главная задача – выявить те огромные творческие силы, которые дремлют в людях.
Я встречал в своей жизни людей, которые в детстве писали гениальные стихи, но все вокруг них было таковым, что писать стихи считалось делом крайне позорным, недостойным.
И лишь через много лет, когда они попадали в другую среду и, по-прежнему стесняясь, вдруг испытывали желание поделиться своей «постыдной» тайной, оказывалось, что погибли замечательные поэты, стихи которых часто оказывались намного сильнее, чем многие напечатанные и официально признанные стихи других поэтов.
Стихи одной такой шведской женщины я перевел и хочу поделиться некоторыми из них. Ее зовут Шаштин Шельберг.
Ее жизнь сложилась так, что она всегда жила в глухой шведской провинции. И там никогда не было измерения поэзии. А она вот такая «белая ворона».
Эти четыре строчки она написала в возрасте 13 лет:
То, что находится рядом, —
Чувствуется далеко,
И тайный жизни порядок
Счастья лишает легко.
Она жила в небольшом шведском городке и боялась даже говорить о своих стихах – будут считать ненормальной.