Обвинители не сомневались в деталях этого преступления ввиду кропотливой работы экспертов. Они обнаружили кровь и сперму Энтони, кроме того, вошь оставалась серьезной уликой. Но не будем забывать, что это случилось незадолго до представления на суде такого свидетельства, как сходство ДНК. Это произошло год спустя, во время процесса по делу, в котором участвовал Джуд, странной истории, о которой я расскажу в следующей главе. Поэтому, чтобы поднять свои шансы на вынесение Энтони обвинительного приговора, Инголдсон и Джуд хотели поймать подсудимого на противоречии самому себе.
При обыске в доме, где жил Энтони, полиция обнаружила фотоаппарат Нэнси. Подсудимый объяснил, что Нэнси сама подарила ему фотоаппарат. Мы сочли это заявление заведомо нелепым, поскольку в фотоаппарат была вставлена пленка, на которую Ньюмены снимали празднование прошлого Рождества. Если бы удалось выманить Энтони на свидетельскую трибуну, обвинители в два счета разоблачили бы его. Прочитав протоколы допросов подсудимого в полиции, Джуд пришел к выводу: несмотря на то что Энтони восхищался фотоаппаратом, он понятия не имел, как пользоваться им, и, следовательно, не получал его от Нэнси в подарок.
— Мне просто хотелось дать ему в руки этот фотоаппарат и продемонстрировать суду, что подсудимый не умеет с ним обращаться, ведь он так много говорил на допросах о своих познаниях в подобной технике, о любви к фотографированию и о том, что Нэнси знала о его увлечении. Полиция Анкориджа проделала огромную работу, допрашивая этого типа. Они довели ее до конца.
Беседуя с представителями СМИ, Джуд услышал, что чернокожие заключенные в тюрьме, где держали Энтони, угрожали избить его.
— Это заявление показалось мне бессмысленным, но вскоре я узнал подробности: каждый вечер, когда Энтони возвращался из суда, ему кричали: «Детоубийца!», а он в ответ выкрикивал этнические оскорбления.
Я решил, что мне это может пригодиться. Этот парень не любит чернокожих, он отвечает на оскорбления оскорблениями. Я подумал: «Дай-ка я попробую привести на суд его бывшую подружку, просто в качестве зрительницы. Пожалуй, так удастся вывести его из себя». Дебби Хэк значилась в списке потенциальных свидетелей со стороны обвинения на случай, если защита сделает упор на характеристику поведения подсудимого после совершения преступления, поэтому пригласить ее не составило труда.
Джуд начал с того, что уселся в зале рядом с Дебби.
— Это выглядело абсолютно безобидно. Мы просто сидели рядом. Но я намеревался привлечь его внимание и принялся наклоняться и шепотом спрашивать мнение Дебби о суде, о том, как она относится к подсудимому. И каждый раз я придвигался все ближе и ближе. Затем я положил руку на спинку скамьи, делая вид, будто обнимаю женщину. И хотя я даже не прикасался к Дебби, я видел, как встревожился Энтони.
Он что-то зашептал своему главному адвокату, и я понял, о чем он говорит. Адвокат поднялся и попросил объявить перерыв.
Энтони и его адвокаты вышли из зала. Когда они вернулись через десять минут, адвокаты подошли к столу, и один из них прошептал Инголдсону:
— Я не могу отговорить его от выступления. Чего он добивался — произвести впечатление на бывшую подружку, заявить: «Я умнее тебя, чернокожий из ФБР» или же хотел сделать то, чего обычно хотят самоуверенные подсудимые, — мы так и не поняли. Однако он знал, что обвинители собрали немало улик против него, защите почти нечего противопоставить, следовательно, ему нечего терять.
Представители прессы, похоже, были потрясены его поступком.
Джуд позвонил мне в Квонтико и попросил помочь разработать стратегию нападения для Инголдсона. Точно так же, как во время суда над Уэйном Уильямсом в Атланте, я предложил обвинителю в начале говорить медленно и монотонно, подкрепляя уверенность Энтони и заставляя его поверить в свою победу. А затем мало-помалу подбираться все ближе, вторгаться в личное пространство подсудимого, давить на него и только после этого завести разговор о противоречиях. Главное — застать его врасплох. Как я уже упоминал, я всегда стараюсь держать наготове какой-либо физический объект или символ, связанный с убийством, чтобы заставить подсудимого дотронуться до него, взять в руки или просто увидеть. Для невиновного человека этот предмет не имел бы особого значения, но у преступника он способен вызвать безошибочно узнаваемую эмоциональную реакцию. В деле об убийстве Мэри Фрэнсис Стоунер это был камень, которым Даррел Джин Девьер размозжил ей голову. В суде над Тьеном По Су это были запачканные кровью трусики Делианы Хенг. И когда Джуд рассказал мне о фотоаппарате, я решил, что это идеальный предмет, с помощью которого мы сумеем сосредоточить внимание присяжных на том факте, что показания Энтони — сплошная ложь.
Инголдсон так и сделал. Он начал допрос неторопливо, постепенно подбираясь к убийству. Неожиданно он прекратил задавать вопросы и заговорил о фотоаппарате. Затем он спросил у Энтони, сколько раз тот пользовался фотоаппаратом, — тот же вопрос ему задавали в полиции. Инголдсон описал фотоаппарат присяжным, затем достал его и положил перед Энтони на трибуну.
— Вы не могли бы объяснить мне, что такое диафрагма?
Джуд вспоминает:
— Энтони долго смотрел на фотоаппарат, а затем наконец заявил: «Я понятия не имею, что это такое. Я просто делаю фотографии». — «И каково же качество сделанных вами снимков? Хорошие они или плохие? Какие именно?» — «Неплохие». — Мы видели, как он Постепенно сникает, поскольку присяжным сразу стало ясно: этот человек ничего не смыслит в фотографии.
Ему не могли подарить фотоаппарат, поскольку он не знал, как им пользоваться, — значит, фотоаппарат был похищен во время убийства. Он выдал себя. Суд продолжался восемь недель. После заключительных выступлений был сделан перерыв на уик-энд, а затем в понедельник утром совещание присяжных возобновилось. Спустя примерно четыре часа они вернулись и огласили вердикт: подсудимый был признан виновным по всем пунктам. Энтони приговорили к 487 годам тюремного заключения. До сих пор ему не повезло ни с одной из апелляций. В одной из них Энтони заявлял о неправомерности показаний агента ФБР о его криминальном поведении. Ни один из судов не отнесся сочувственно к этой жалобе, как и следовало ожидать с тех пор, как наше участие в судебных процессах стало обычным явлением.
Незадолго до окончания процесса Джуд отправился в поездку вместе с Джоном Ньюменом. Они заехали далеко в глубь штата, к девственно-чистому озеру в горах, туда, где редко появляются люди. Двое мужчин провели вместе неделю.
— Мы разговаривали о его семейной жизни, вспоминали, какой она была и какой стала сейчас. Видя неизбывное горе в его глазах, я понимал, что никогда не смогу забыть его и то, что он пережил. Он должен был знать о случившемся. Он пытался вытянуть из меня все кошмарные подробности последних минут жизни его близких. Я не мог выложить все начистоту — это было бы слишком мучительно. Но я понимал его желание. Несмотря на мои прошлые беды, я не мог по-настоящему представить себе, что значит вот так потерять жену и двоих дочерей.
Джуд испытал те же ощущения, что и я, столкнувшись с делом об убийстве Сюзанны Коллинз.
— Наконец я понял: человеку, любившему этих людей, оставшемуся здесь, на земле, предстояло помнить о случившемся каждую секунду. С тех пор я видел такое несколько раз.
После суда Джуд старался поддерживать связь с Джоном Ньюменом и Шерил Чепмен, предлагая всевозможную эмоциональную поддержку. Это обычное явление для нашего отдела, один из тех факторов, которые делают нашу работу и изнуряющей, и благодарной. Вынесение приговора Керби Энтони принесло особое удовлетворение Джуду, бывшему полицейскому и детективу по расследованию убийств, который прежде имел дело с фактами и уликами, а теперь строил догадки и предположения, проникая в сознание преступника.
— Пока я работал в этом отделе, у меня существовало некоторое предубеждение насчет того, чтобы посидеть над пачкой фотографий и отчетов и составить концепцию произошедшего. Но позднее я понял, что далеко не одна конкретная наука — анализ профиля личности — позволяет сотрудникам отдела выполнять такую работу. В действительности это заслуга многих дисциплин, понимания и глубоких познаний в судебной психологии, патологии, культурной антропологии, социальной психологии, мотивационной психологии — всех тех знаний, которые при правильном применении и знакомстве со следственными методами помогают свести все факты воедино. Это не панацея в расследовании убийств, но я не знаю, как можно эффективно работать над подобными делами без такого понимания, направленного исключительно на процесс анализа, в результате которого можно заявить: «Послушайте, я почти уверен, вы арестовали не того парня, но я более чем уверен, что другой парень — тот, который вам нужен», как я сделал в этом случае.
Нелегко сказать, что помогает стать хорошим аналитиком профиля личности и криминальным аналитиком. Один из талантов первостепенной важности — способность мысленно воссоздавать то, что произошло между двумя главными героями драмы: жертвой и нападающим. Джуд был детективом, а работа детектива состоит в собирании множества крохотных клочков информации, где только возможно, а затем в увязывании их в логическое, последовательное повествование о преступлении. Именно по этой причине хорошие детективы всегда бывают превосходными рассказчиками. Но ни я, ни Джуд не в состоянии определить, насколько его экстраординарные способности связаны с богатым опытом работы в полиции, а насколько — с врожденным талантом и чутьем, какое влияние оказал на них жизненный опыт и пребывание самого Джуда в роли жертвы.
К тому моменту, как он начал работу по делу Керби Энтони, прошло шесть лет с тех пор, как на Джуда напали.
— Но несмотря на это, — рассказывает он, — я не в состоянии полностью отстраниться от собственных воспоминаний каждый раз, когда смотрю на место преступления. Иногда это бывает труднее, иногда — легче. Полагаю, легче мне становится в тех случаях, когда я вижу раны, нанесенные холодным оружием, а особенно трудно — когда передо мной раны от пуль и рваные раны, такие, как были у меня. Однако при виде таких мест преступления мне удается лучше сосредоточиться.