Она закатила глаза.
– Я хотела пожелать тебе спокойной ночи. – Ее улыбка не сулила ничего хорошего.
– Ступай домой.
Она помахала мне и побрела к Луизе, которая ждала ее на крыльце и выглядела ошеломленной.
Почему я не мог присматривать за такой девушкой, как она?
Стиснув зубы, переступил порог домика для охранников. Разумеется, отец устроился напротив мониторов.
К счастью, он сосредоточился на том мониторе, который транслировал, как Леонас залезает в окно второго этажа.
– Полагаю, ты не знаешь, где мальчик провел вечер? – заявил папа в качестве приветствия.
Я пожал плечами:
– Проблемы – его второе имя.
Папа внимательно посмотрел на меня:
– Ты рано. Разве вечеринка не должна была продлиться дольше? У малыша Кларка – день рождения.
– Анна и Луиза предпочли поехать домой. Вечеринка была нудной.
Папа прищурился.
– Причина в том, что Леонас пробрался на нее?
Я кивнул и потянулся за телефоном, который лежал в заднем кармане. Но его там не оказалось. Вместо него я нащупал шелковистую ткань. Вытащил ее и уставился на темно-зеленые стринги. Я сразу понял, чье это белье. Вашу мать. Папа выхватил стринги и нахмурился.
– Что это?
– Я знаю, что ты давно одинок, но несложно узнать женское нижнее белье. – Мое сердце выпрыгивало из груди. Проклятье.
Папа поднялся на ноги, на его лице не было и намека на веселье.
– Сынок, кому принадлежат чертовы трусики? – Он бросил стринги на стол и указал на крошечную этикетку с надписью «Fleur du Mal»[9], я поднял брови, а отец добавил: – Белье этого бренда покупают Валентина и ее дочь.
Я фыркнул.
– Хочу ли я вообще знать, почему ты в курсе? Но не говори мне, что тебе настолько одиноко, что ты воруешь нижнее белье?
Папа ударил меня по голове. Я выше и сильнее, но он был единственным, кому разрешалось это делать.
– Я работаю телохранителем Кавалларо на протяжении многих лет и обращал внимание на содержимое их сумок и магазины, в которые они ходят. – Папа схватил меня за рубашку. – Как нижнее белье Анны попало в твой карман, сынок? – Он выглядел так, словно хотел избить меня.
Старик умел заставлять меня чувствовать себя мальчиком, а не мужчиной двадцати восьми лет.
– Это может быть белье Валентины.
Папа тряс меня, оторвав пуговицу от моей рубашки.
– Не смешно. – Он отпустил меня и провел рукой по волосам. – Я старался хорошо тебя воспитать, но без твоей матери у меня ничего не получилось.
– У тебя все получилось, пап. Тебе пришлось растить двоих детей после потери жены и работать телохранителем.
Папа обеспокоенно взглянул на меня:
– Я не могу потерять тебя, сынок.
– Ты и не потеряешь.
Папа обхватил мое лицо, словно я был малышом.
– Я люблю тебя, сынок, и есть лишь одна причина, по которой я готов отринуть свое служение дону: если на кону будет стоять твоя жизнь, я убью Данте.
– Папа, – пробормотал я, убрав его руки. – Хватит драматизировать. Никого не убьют. Я не трогал Анну.
– Скажи Данте, что ты не можешь сопровождать девушку в Париж.
Я поморщился:
– К сожалению, я не могу.
Папа закрыл глаза и опустился на стул.
– У тебя новые сложности, да?
Я коснулся его плеча.
– Не волнуйся. Я держу все под контролем.
Папа прищурился: явное свидетельство того, что он сомневается.
– У тебя ночная смена?
– До пяти, затем приступит Тафт.
– Хорошо. Мне надо, чтобы ты закрыл глаза на то, как я забираюсь в окно Анны. У нее есть кое-что, что мне нужно.
Папа пристально на меня посмотрел. Я не стал ничего объяснять, чтобы не ухудшить и так паршивую ситуацию. Я вышел в ночь и направился к особняку, пригнувшись, когда крался мимо кабинета Данте.
В тот момент, когда увидел окно Анны, ярость вспыхнула вновь. Я не мог поверить, что она украла телефон и засунула свои чертовы трусики мне в карман.
Я воспользовался стулом, чтобы дотянуться до перил балкона. Увы, я все перепутал: это была комната Леонаса, поэтому пришлось неловко перелезать к следующему окну.
К счастью, оно оказалось открыто. Анна всегда проветривала спальню перед сном. Я прыгнул на подоконник.
Луиза вскрикнула, натянув одеяло до подбородка. Я выгнул бровь. Она была в ночной рубашке, а не обнаженная. Ни к чему такая суматоха.
Анна обернулась, она была напряжена, но сразу же расслабилась, заметив меня. На ее лице появилась хитрая улыбка. Не та реакция, которую я хотел. Конечно, она не собиралась скрывать какую-либо часть своего скудно прикрытого тела. Она была в шелковых шортах с кружевом и майке с глубоким вырезом.
Девушка направилась ко мне, и я пожалел, что не дождался утра: следовало именно тогда забрать у нее телефон.
Она прислонилась к стене возле окна. От прохладного воздуха обрисовались ее соски, и я отвел взгляд.
– Не думала, что ты романтик, который лезет в окно своей возлюбленной, – сказала она с торжествующей улыбкой.
– Где он? – зарычал я, вскакивая в комнату.
Луиза крепко сжимала одеяло.
– Иди в ванную. У нас личный разговор. – Я не мог выдержать выражение удивления и смущения на ее лице. Очередное напоминание, насколько неуместными стали наши с Анной взаимоотношения.
Луиза взглянула на Анну, которая кивнула, но не отвела от меня глаз, словно я был диким животным, желающим напасть на нее. Анна часто заставляла меня чувствовать себя таким, что мне совсем не нравилось.
Опомнившись, Луиза поспешила в ванную, как будто я намеревался растерзать ее. Если я кого и собирался растерзать, так это Анну.
– Где он? – Я посмотрел на Анну.
– Где – что?
Я медленно выдохнул через нос, стараясь игнорировать блеск голубых глаз Анны, который выводил меня из себя.
С каждым разом все больше.
– Мой чертов телефон, Анна. Не строй из себя глупышку. Тебе не идет.
– Кто-то сегодня особенно сварлив, – промурлыкала она, проскользнув мимо меня и касаясь рукой, без сомнения, нарочно, а после присела на край кровати. – Разве дорогая Долора не помогла тебе снять накопившееся напряжение?
Я не хотел находиться в комнате с Анной, пока она сидела на кровати практически полуголая. Я обрадовался звуку льющейся воды в ванной, напомнившему мне о присутствии Луизы.
Сегодня я чувствовал себя расстроенным. И дело было в Анне.
В последнее время у меня появилась уйма проблем, Анна их только множила, и она это знала. Она могла унюхать любые эмоции, как чертова ищейка. Папа прав. Мне следует сказать Данте, что я не могу сопровождать его дочь в Париж. Но у меня возникло предчувствие, что после сегодняшнего происшествия девчонка действительно настучит на меня, и часть меня хотела, образно говоря, держать ее на мушке.
Последнее беспокоило меня гораздо больше, чем то, что я разозлю Данте, если Анна поведает ему о моих приключениях с замужними женщинами.
Я протянул руку.
– Отдай телефон… или я обыщу каждый сантиметр комнаты, но не буду аккуратен.
Анна закатила глаза и сменила позу: перевернулась на живот, демонстрируя мне упругую задницу и длинные стройные ноги от ушей, несмотря на ее миниатюрность.
Она сунула руку под подушку, перекатилась на спину и показала мне телефон.
– Встань и отдай.
– Возьми сам, если он тебе нужен. – Почему каждое слово из ее уст звучало пошло?
Наверное, мой чертов разум подшучивал надо мной.
Мне нужно пресечь безумие. Я шагнул к ней, глядя сверху вниз на нее, растянувшуюся на кровати. Ее губы скривились в застенчивой улыбке. Я потянулся за телефоном, но ее пальцы разжались, и Анна уронила сотовый себе за голову.
Теперь мне было не достать телефон.
С меня хватит. Я опустился на одно колено на кровать и наклонился над ней, чтобы достать чертов сотовый.
В тот момент, когда я навис над ней, она пробормотала:
– Я могу и привыкнуть к твоему виду надо мной вот так.
Я прищурился и на мгновение замер, а затем прижался ртом к ее уху.
– Ты не смогла бы справиться со мной, Анна. Вот почему я выбираю замужних женщин постарше, а не неуклюжих, чувствительных девственниц вроде тебя.
Когда Анна вздрогнула, я понял, что попал в цель. Выпрямился и сунул телефон в карман.
Анна холодно посмотрела на меня.
– Я удалила фотографию с Леонасом, если будешь искать.
– Могу поспорить: ты сначала загрузила ее на свой телефон, поскольку любишь шантажировать других.
Она села, и выражение ее ледяных глаз не соответствовало милой улыбке.
Анна лукаво улыбнулась.
– Я вполне счастлива, пока могу шантажировать тебя.
Глава 11
Холодное.
Именно так можно описать мое общение с Сантино в последующие недели.
Я злилась.
Но Сантино злился еще больше.
Никто из нас не собирался отступать. Как и всегда.
Вот почему мы не обменялись ни единым словом, кроме официальных любезностей во время моей помолвки с Клиффордом в начале октября.
Мне крупно повезло: я была занята подготовкой к помолвке, празднованию восемнадцатилетия и переезду в Париж. В итоге я почти не думала о том, чтобы провоцировать Сантино. И если мне хотелось привести его в ярость, у меня всегда имелась возможность рассказать мужчине о фотографии – его и дорогой Долоры, – которую я сделала.
Мы праздновали помолвку у нас дома. В гостиной и во дворе до сих пор стояли высокие столы для фуршета со вчерашнего празднования моего восемнадцатилетия. Хотя «вечеринка» было неподходящим термином для мероприятия, которое организовали родители. Это был вечер, на котором от меня требовалось вежливо улыбаться и вести светскую беседу. Определенно, не то радостное волнение, на которое я надеялась.
Я пообещала устроить себе настоящую вечеринку, как только буду в Париже, вдали от посторонних глаз. Сантино мог дуться сколько угодно, а я прекрасно проведу время во Франции.
По случаю помолвки я облачилась в белое коктейльное платье, пытаясь сыграть добрую принцессу мафии, какой все хотели меня видеть. Сантино никак не отреагировал на мой выбор. Обычно он бы все ехидно прокомментировал, но сейчас он был слишком профессиональным.