– Она тебя не заслуживает. Ты заслуживаешь того, кто выберет тебя! – крикнул папа.
Дверь распахнулась, и вошла Анна, одетая в свадебное платье. Тушь на ее глазах размазалась, а щеки покраснели.
Она застыла при виде меня. Я опустился на кровать, ноги внезапно стали ватными и не удержали меня. Проклятье. Я никогда не был чертовым слабаком.
Анна застыла в дверном проеме.
– Ты и вправду очнулся.
Я заставил себя улыбнуться.
– Я пропустил твою свадьбу.
Она перебила меня:
– Ее не было. Я не смогла.
Я нахмурился, во мне расцвела надежда.
– Что?
– Я не смогла сказать «да». Знаю, что для Синдиката это нехорошо, а я эгоистка, но я не смогла сказать Клиффорду «да». Я не замужем.
– Ты бросила Клиффорда у алтаря в день свадьбы и умчалась в платье, прямо как сбежавшая невеста? – Я ухмыльнулся, внутри взрываясь от эмоций.
Черт побери. Анна выбрала меня.
Анна закатила глаза и фыркнула. Она все еще не сдвинулась с места.
– Почему ты не вышла за него?
Анна умоляюще посмотрела на меня.
– Ты знаешь почему.
Я совершенно не собирался отпускать ее. Не после того, через что она заставила меня пройти.
– Просвети меня.
– Из-за тебя, Сынок. Я люблю тебя, даже если ты меня раздражаешь больше, чем кто-либо другой.
Я усмехнулся и распахнул руки для объятий. Анна кинулась ко мне. Она обвила руками мою талию и крепко прижала к себе. Мне потребовалось мгновение, чтобы осознать ее слова. Анна призналась мне в любви.
Я отстранился на несколько сантиметров, всматриваясь в ее лицо.
Папа прочистил горло. И он, и Фредерика смущенно смотрели на нас.
– Мы дадим вам время побыть наедине.
Папа отступил назад, обменявшись взглядами с Фредерикой, после чего они вдвоем вышли из палаты.
Когда за ними закрылась дверь, я провел ладонью по волосам Анны. Должно быть, она сделала прическу к свадьбе, но бо́льшая часть шпилек уже выпала.
– Прости, что мне потребовалось столько времени. Прости, что я отменила свадьбу в последний момент. Мне следовало разорвать помолвку. Я могла сделать все гораздо раньше.
– Точно. Но ты решила выбрать наихудший момент. Уверен, Данте уже планирует мое обезглавливание.
Не то чтобы меня это заботило. Понимание, что Анна наконец-то может стать моей, стоило ранней смерти.
Она подняла голову, в ее нежных глазах блестели слезы.
– Я думала, что потеряю тебя. Я была ужасно напугана. Мысль о том, что тебя может не быть рядом… я не могла этого вынести.
– Я жив и не собираюсь умирать в ближайшее время.
– Никогда, – твердо сказала она.
– Я определенно умру раньше тебя, ведь я чертовски уверен, что не хочу жить без тебя.
Анна покачала головой с легкой улыбкой:
– Жутко звучит.
Я обхватил ее лицо и притянул для поцелуя, желая попробовать Анну на вкус без страха быть пойманными, без осознания того, что наше единение обречено быть временным. У нашей любви больше нет срока годности. И свадьбы, которая висела над нашими головами дамокловым мечом.
Я не был уверен, сколько времени прошло, когда раздался стук.
– Боюсь, это мама, – прошептала Анна с извиняющейся улыбкой.
И действительно, в палату вошла Валентина в темно-зеленом вечернем платье, с элегантной прической и на высоких каблуках. Она собиралась отпраздновать свадьбу дочери, однако ситуация изменилась.
Теперь Валентина навестила меня в больнице, и я знал, что у нас будет очень неприятный разговор.
Лицо Валентины было недовольным. Я до сих пор не мог поверить, что она помешала свадьбе Анны. Одно можно сказать наверняка: она сделала это вовсе не потому, что хотела видеть нас с Анной вместе.
– Позволь мне пообщаться с Сантино, – отчеканила она стальным голосом. Она бы точно не потерпела никаких возражений.
– Мам!
– Анна, – резко продолжала Валентина. – Вы с Сантино уже долгое время играете за родительскими спинами, думаю, у меня есть право побеседовать с Сантино сейчас. Я хочу услышать его мнение по поводу случившегося.
Я ободряюще улыбнулся Анне. Я уже большой мальчик. И смогу справиться с ее мамой.
Анна выскользнула, но успела умоляюще взглянуть на Валентину. Я сомневался, что это произвело какое-то впечатление.
Должен признать, сейчас я бы предпочел конфронтацию с Данте. Валентина выглядела как львица, решившая защитить детенышей. Похоже, она намеревалась разорвать меня на части.
– Ты солгал?
Я выгнул бровь, пытаясь понять, что она имела в виду.
– Когда я разговаривала с тобой по поводу вашего будущего проживания в Париже, ты объяснил, что совершенно не интересуешься моей дочерью и рассматриваешь все исключительно с рабочей точки зрения. Ты соврал? Тогда у тебя уже был роман с Анной? Может, даже до того, как она достигла совершеннолетия?
– Между мной и Анной ничего не было до того, как ей исполнилось восемнадцать, – выпалил я, что в основном являлось правдой. – И я был полон решимости сохранить с ней профессиональные отношения, поэтому не солгал и в тот день.
– Но ты знал, что она заинтересована в тебе, и наверняка испытывал к ней чувства.
Теперь я захотел солгать и, вероятно, так бы и сделал, если бы мысль о том, что Валентина однажды может стать моей тещей, не пришла мне в голову.
Возможно, Данте не убьет меня за то, что я спал с его дочерью и разрушил союз с Кларками. Не стоило начинать возможные семейные узы со лжи.
– Верно. Но я решил: у меня достаточно сил, чтобы оставаться профессионалом.
– Как оказалось, не вполне достаточно, – прерывисто сказала Валентина.
– Анна волевая женщина. Она знает, чего хочет и как добиться желаемого.
– То есть ты не смог сопротивляться ее ухаживаниям и не виноват?
– О, я виноват. Я влюбился в Анну и поддался чувствам, как только осознал их. Мне понравилось время, которое мы провели в Париже, и была ненавистна мысль о том, что она выйдет замуж за Клиффорда.
– Ты любишь мою дочь?
– Я люблю ее больше всего на свете. Если бы очнулся раньше, я бы сам прервал церемонию. Черт, я бы оттолкнул Клиффорда и женился на ней!
Валентина некоторое время молча смотрела на меня, а затем удовлетворенно кивнула.
Она улыбнулась.
– Если мой муж не пристрелит тебя, я уверена, что со временем смогу с тобой примириться.
– Спасибо.
Дверь открылась, и на сей раз на пороге показался папа.
Мой старик был напряжен, что подсказало мне: он явно не один.
Папа быстро кивнул Валентине в знак приветствия, а потом подошел ко мне и привычно опустился на стул, который занимал здесь бесчисленное количество часов.
А в дверном проеме появился Данте. Я подавил стон.
Валентина направилась к мужу и что-то прошептала ему на ухо, прежде чем выскользнуть. Выражение лица Данте было совершенно нечитаемым.
– Тебе нужно многое объяснить, – начал Данте, войдя в палату. – Дай мне побыть несколько минут с твоим сыном, Энцо.
Папа не сдвинулся с места. Я никогда не видел, чтобы он отказывался от прямого приказа дона. Я коснулся его руки.
– Выпей кофе. Ты выглядишь уставшим.
Папа поднялся на ноги и посмотрел на Данте.
Дон молчал, сжав челюсти.
– Пап, все будет в порядке.
Отец отступил от моей койки и медленно двинулся к двери.
Данте кивнул ему, а затем проронил:
– Я человек чести, Энцо. У меня нет намерения причинить вред твоему сыну.
Папа чуть расслабился и, еще раз взглянув на меня, наконец покинул палату.
– Последние недели были весьма поучительными. И особенно последние несколько дней.
Я сдержал усмешку. Мне очень хотелось стать свидетелем того, как Анна сказала «нет» в церкви. Жаль, мне никогда не доведется это увидеть.
Данте прищурился, он, похоже, видел меня насквозь.
– Сколько времени все продолжается? – спросил Данте голосом, который я слышал на допросах.
Я ступал по тонкому льду, но у меня не было намерения отрицать свои чувства к его дочери.
– Я никогда не прикасался к ней, пока она не достигла совершеннолетия.
– Значит, ты ждал ее дня рождения, чтобы прикоснуться к ней?
– Нет, я никогда не собирался выходить за рамки профессиональных отношений, но Париж изменил ситуацию.
Если бы мне пришлось умереть за эту любовь, я бы так и сделал.
Я хотел Анну.
Я слишком долго преуменьшал свои чувства к этой женщине. Я принял за нее несколько пуль и не пожалел ни об одной, и никогда не пожалею ни о единой секунде, проведенной с Анной.
Она снилась мне, когда я валялся в коме, если те видения вообще можно назвать снами. Скорее, то были галлюцинации. Так или иначе, но драгоценные моменты нашей жизни в Париже помогли мне выжить.
И я собирался добавить в свою жизнь еще больше воспоминаний.
– Введи меня в курс дела. И никакой лжи. Кстати, я уже успел поговорить с Анной.
Данте пытался загнать меня в угол и заставить беспокоиться о том, чем могла поделиться Анна. Она могла хранить тайну, если бы посчитала это правильным, но ее разум работал совсем иначе, чем мой. Она вполне могла решить, что делиться всем будет для меня самым безопасным вариантом.
Я посмотрел Данте в глаза.
– Я не стану рассказывать вам интимные подробности.
– И я буду тебе искренне благодарен, – протянул Данте, но я не упустил угрожающий тон в его голосе.
Я не мог его винить. Была бы Анна моей дочерью и я бы узнал, что ее телохранитель вступил с ней в запретную связь, то, наверное, расквасил бы ему физиономию. Мне повезло: Данте умел контролировать себя, но это также означало, что впереди меня ждало суровое наказание.
– У нас с Анной особая связь. Она – женщина, которая не потерпит к себе плохого отношения. Она не уклоняется от того, чтобы поведать мне суровую правду жизни или критиковать мое хреновое поведение.
– Уверен, у нее было уже множество возможностей сделать это.
Я не понимал, шутит ли Данте или он серьезен. Голос звучал жестко, но почему-то мне послышалась ирония.