Не Фетталикойскою и горнею пещерою хваляся, акы добру нраву делателницю; ни некоего же кентавра величаваго, тех самех ироон учителя, ни стреляти заяц, ни гонити сернич, ланич, ни ловити олении, от него наказаем, или крепку на рати быти, не втекатися добре того же коня и учителя.
«Легендарное прошлое» нарочно дискредитируется Григорием Богословом, поэтому миф пересказывается так туманно. Но в Византийскую эпоху культурная дистанция с Античностью была уже достаточно велика, и для этой отсылки требовались пояснения. На Руси «Слова» Григория Богослова переписывались вместе с параллельными комментариями Никиты Ираклийского (XI в.) — возможно, они и стали нашим первым описанием кентавра. Никита очень живо изображает сцену обучения Ахилла, которого Хирон хватает и сажает себе на спину (этот кентавр в русском переводе называется китоврас).
…не от коего коня, китовраса именуема, ему же от пупа человеку быти, долнее же конь, и жива в пещере горы Фиталейския; поима Ахилия, всади на конную часть, учаше и стреляти зверь, кормяше же и не млеком, но мозгы заячими и львовыми, яко баснь глаголет…
Представление о том, что Хирон катал Ахиллеса на себе, находит поддержку в античных изображениях. Иногда этот факт позволял поздним интерпретаторам предполагать, что в виде кентавра Хирон изображался условно, как хороший наездник. След подобного толкования, правда, очень размытый, есть в древней Хронике Иоанна Малалы (а затем — в более популярном на Руси «Летописце Еллинском и Римском»). Там говорится, что во время битвы (правда, не с троянцами) Ахиллес быстро подъезжает к своему раненому отцу на лошади — и эта сцена, с Ахиллесом-всадником, якобы подверглась ошибочному толкованию, стала причиной изображения героя в виде кентавра. Видимо, под традицией представлять его кентавром подразумевались некие изображения Ахиллеса верхом на Хироне, но об этом остается только догадываться.
Видев отца своего впадша, Ахелеос побеже снузн <сиречь на конех ездно> — сего ради пишут иппокентавром.
Впрочем, эта неоднозначная сцена может иметь еще один источник. Дело в том, что в западноевропейском Средневековье появился новый сюжет на тему Троянской войны: на стороне троянцев выступает настоящий кентавр.
Боевое крещение
Античные источники об участии кентавров в Троянской войне ничего не сообщают [77: 215], но еще до прихода на Русь этот знаменитый сюжет уже столько раз был переведен и пересказан через посредников [75: 65], что появлению новых персонажей удивляться не приходится. Поэтому для русских читателей кентавр участвует в Троянской битве с самого начала — то есть со времени популярности этой истории на Руси (XVI–XVII вв.).
Кентавр против греков. Лицевой летописный свод, XVI в.
Рассказывается, как царь Епистрон (Епистроп) привел на подмогу царю Приаму «дивного стрельца», кентавра, который подстрелил из лука множество вражеских воинов. Испуганные кентавром греки обратились в бегство, но знаменитый герой Диомид (Диомед) поразил его насмерть мечом. В XVI в. история попадает в состав иллюстрированного Лицевого летописного свода: текст содержит массу подробностей, взятых из переводного оригинала, в том числе об этом кентавре. У него устрашающий горящий взгляд и все лицо будто пылает багряным цветом. Более того, в книгу история чудесного стрельца попадает дважды (прерываясь другим произведением о Трое и затем возобновляясь), и кентавр изображается неоднократно, разными миниатюристами (Лицевой летописный свод — огромный многотомный труд, над созданием которого работало множество людей). На одних изображениях стрелец полностью покрыт шерстью (как и следует из текста), на других — только в нижней части.
В XVII в. текст о троянском стрельце продолжает странствовать из рукописи в рукопись, к концу столетия перерабатывается для подготовки печатного издания, и уже в XVIII в. неоднократно выходит в виде книги. Популярность этой истории была, судя по всему, огромной. Выписки уже из печатной «Троянской истории» продолжают делаться для личного пользования, причем разных переписчиков особенно интересует кентавр. В одной из рукописей XVIII в. с пестрым набором текстов есть несколько таких выписок, вот одна из них: «На брани троянской бысть дама стрелец дивный, видом вниз бе конь, а вверх — человек». Что за дама? Автор представляет себе амазонку или кентавра-женщину? Вопрос сложный для такого лаконичного текста, тем более что иностранное слово дама при указании на женский пол уже использовалось.
Автор «Книги естествословной» в главе о кентаврах использует подробное описание, взятое как раз из «Троянской истории», и называет знаменитого стрельца не дамой, а Дамом (в одной из рукописей его имя искажено: Дамг). Победитель кентавра здесь превращается из Диомеда в Дамиана. Пламенеющее лицо стрельца в рукописях уверенно перекрашивается в угольно-черное (типичная для рукописного текста замена слова червленый — «красный»). Испуг при виде горящего взгляда кентавра выражается от первого лица, как если бы автор переписывал текст со слов неких очевидцев Троянской войны. Все эти изменения можно понять, но откуда же берется странное имя кентавра?
Сии <кентавры> имут вид свой таков: со главы до пупа яко человек, а от пупа конь и ноги четыре; и всюду бе покровенны, как верх так и низ от пупа, власы конския; лице аще и человеческо, но черно, аки угль зажжен, и конское <от> уст своих изношаху ржание; очи им светлее огненнаго света, зане аки два пламени огненныя являху, зрящим же нам велий страх и ужас бывает. Иногда являются от тех нецыи и вооруженныи, точию кроме всякия воинския брони оружие же их лук и стрела <…> От сих дивних человеков приведен бысть Епистропом царем ефиопским на воину брани Троянской дивный оный стрелец, Дам именованный, кои убиен бысть на брани от греческаго князя Дамиана.
Дамом кентавра окрестили именно русские переводчики. Имя попало в рукописи из издания «Троянской истории» XVIII в. В оригинальном латинском романе перед словом стрелец стояло неопределенное местоимение, оканчивающееся на — dam (quendam sagittarium). Оно и было принято за имя собственное, и при переводе получился рассказ о том, как царь Епистроп «приведе же с собою и Дама, стрельца дивнаго». Видимо, косвенный падеж «Дама» и дал жизнь таинственной даме в другой рукописи.
В русскую культуру троянский стрелец уверенно входит через список героев, побежденных знаменитым Диомедом. Такие списки «Кто от кого побиени суть» печатались в качестве приложений к основному тексту, а затем информация из них попадала в отдельные тексты, словари. Несмотря на гибель Дама на поле брани, он все-таки остался в сердцах многих читателей.
Если в стихотворении Гумилева «Змей» похищенные красавицы трагически умирают в пути, не добравшись до пышного дворца, то в средневековых текстах именно чудовища и другие удивительнейшие существа не могут жить в неволе или даже просто в человеческом мире. Эта идея звучит в легендах о птицах, вылетевших из рая, о глубоководных ядовитых рыбах: люди находят лишь их бездыханные тела, и никогда нам не увидеть вживую этих странных созданий. Дикие кентавры и онокентавры тоже вписались в эту красивую историю вопреки своему воинственному духу. По свидетельству средневековых сборников о животных, кентавры предпочитают свободную жизнь неволе.
В «Александрии» — популярном на Руси переводном романе об Александре Македонском со множеством фантастических событий — есть подробный рассказ о том, как легендарный полководец изловил и подчинил себе нескольких кентавров. Эти кентавры (называемые в рукописях исполинами) были отличными бегунами и стрелками, а вот биться на мечах и копьях их пришлось специально обучать. Впрочем, и в этом искусстве кентавры смогли бы превзойти любого витязя. Но проект Александра по включению кентавров в свою армию провалился: оказалось, что эти богатыри погибают от дуновения ветра. Едва они покинули пределы своей земли, как все до одного умерли от холода.
6 ден оттуду прешедше, и ту человеци и на них восташа, от пояса конь, а горе человек, иже суть исполини. И сих множество много их на Александра наехаша, стрелы же их гвоздие имяху от камени доманда. И сих видев, Александр к макидоняном рече: «Створите ми хитрость, да яко от сих многи ухвативше, в Макидонию ведем». И около своего воинства ров глубок ископати повеле, тростием и травою покрыти повеле и иным поманити повеле. Они же на бой приидоша и ухищрение словесных человек не разумеша. Александр же с воинством своим много от них уби и много от них живых ухвативше, и сих повеле кормити, и во селеную их изведе. И тако они борзи бяху, яко ничто же на земли не ухожаше их, и стрелци нарочити бяху, яко ничто же руками своими погрешаху. И сим Александр повеле оружиа сотворити, и с стрелами и с мечми всех научи ходити, и много ему на рати помагаху. Егда их во вселеную приведе, и ветру на них дохнувшу студену, и вси помроша.
В Физиологе Дамаскина Студита (распространен на Руси с XVII в.) и Хронике Конрада Ликостена (XVI в.) про (оно)кентавров сказано, что они в принципе не могут быть приручены, безотносительно военных операций Александра. Якобы в неволе кентавроид отказывается от пищи, поскольку сознательно предпочитает смерть. Интересно, что в более исправном списке Хроники эта мысль выражена гораздо четче, тогда как по текстам Физиолога можно решить, что проблема состоит скорее в прокорме экзотического животного, и в одной из рукописей вместо рабства написано даже про какое-то борабощение