Химера. «Овидиевы фигуры», XVII в.
Гора Химара — та гора огнь из себе выпускает <…>, на тех горах лвы и козы дикие, а при корени трав змии многие. Некто слагатель о той горе пословицу сложил: из главы пламень, в персях львы, во утробе козы, хвост змиев, и для видения того посылал Беллерофон.
Химера огнедыхательная — гора есть в Ликии огнедыхательная: на ея верху лвы живут; а в средине, где обильна паствою, козы; при корени же змии. Отсюду учинено есть место басни, будто была химера дивовище, коя огнем дыхала, имущи главу и перси лвовы, чрево же козие, а хвост змеиной.
На вершине той горы жили львы, в середине паслися козы, а внизу водились змеи, и когда Беллерофонт населил сию гору, то и вздумали, что он убил химеру.
Примерно такое же описание приводится в «Экстракте» — пояснительном словарике к изданной в 1725 г. «Мифологической библиотеке». Видимо, эти формулировки были переведены в разное время из одного источника. Но это трезвое ученое толкование, добавленное к тексту Псевдо-Аполлодора позже, совершенно не соотносится с основным текстом книги, где рассказывается о подвигах великих героев прошлого вроде Беллерофонта. В оригинале монстр, естественно, остается монстром, что вполне смог оценить автор русской «Книги естествословной». Он использует среди других источников «Мифологическую библиотеку» и из рассказов о героях берет лишь то, что касается монстров. Рационалистические трактовки «Экстракта» его совершенно не интересуют, если есть альтернатива — живое чудовище.
…велел ему, чтоб он убил Химеру, помышляя, что он от зверя погублен будет, котораго не токмо единому, но и многим не сносно было укротити, понеже у него перед был лвовый, а зад драконовый, а средина козья; той зверь огнем дыхал и оную страну разорял, и стада разгонял — едино бо естество имело силу трех зверей. Сказуют же нецыи, что сия Химера воспитана убо от Амисодара, якоже глаголет Омир, а рождена от Тифона и Ехидны, якоже Исиод повествует. Вседши убо Веллерофонт на Пигаса, которой у него был конь крылатый, рожден от Медузы и от Посидона, поднявся на коне том в высоту, и с него Химеру стрелою застрелил.
↓
Химера есть зверь троеглавый, перед имел весь лвовый, средина хрепта козлиа, а зад драконовыи, и хобот зело превелик. И, огнем дыхая, сеи зверь имущи в себе превеликую силу; вселившись в стране Гаргивской, страну оную разарял и стада разхищал. Рожденны от Тифона и Ехидны. Убил же его Веллерофонт, вседши на Пигаса, коня крылатаго, о коем инде воспомянется. И, поднявшись на воздух, застрелил сего Химеру сверху стрелами.
В «Книгу естествословную» попадают сведения о великой силе химеры (в источнике речь идет о соединении силы трех животных, но для русского автора ничто не сравнится с силой извергаемого огня), об ущербе от нее, о происхождении от Тифона и Ехидны, о смерти от стрел Беллерофонта. Разумеется, Пегас интересует автора «Книги естествословной» гораздо больше, чем Беллерофонт, этому чудесному коню он потом посвятит отдельную главу. Примечательно, что оригинальное застрелил с него (то есть с летучего коня) уверенно превратилось в рукописях в сего, еще раз подтвердив мужской пол этого существа с «женским» названием. В «Книге естествословной» появляется загадочная страна Гаргивская (или даже Гаргивсион) вместо ожидаемой Ликии или Патарии. Это название может иметь отношение к городам Аргосу или, с меньшей вероятностью, Сикиону — оба они упомянуты в «Мифологической библиотеке» незадолго до истории химеры. По крайней мере, химера изображена на сикионских монетах, а аргивянами в поздней книжности именуют всех греков — например, Григорий Богослов называет Пегаса аргивским. Автор «Книги естествословной» упоминает также козий хребет (спину) и змеиный хвост, наличие которых известно ему из другого источника.
Козья часть химеры так и не оформляется во что-то устойчивое и понятное — ни хребет, ни живот, ни задние ноги с копытами не входят в «канон» химеры. В эмблематике появляется неопределенная формулировка про козлиное тело (и заодно черный дым из ноздрей, чтобы было больше похоже на вулкан). Уже в XVIII в. химеры приобретают расширительный смысл и наделяются лошадиными головами, бородами, журавлиными ножками и хвостами петухов. Да и сегодня мало кто сможет конкретно описать это чудовище, постепенно химера становится обозначением для неопределенного гибрида.
Загадка свинга
Чудовищный сфинкс попал в русскую культуру очень поздно, в XVII в. До этого времени в мировой культуре он пережил серию превращений, сделавшись из монстра парадной символической фигурой. Если в Египте — на условной родине сфинкса — в статуях и изображениях было представлено широкое разнообразие этих монстров, то в античной культуре позднего времени все свелось к форме крылатого существа женского пола с львиными лапами. Именно поздний женоподобный сфинкс больше всего повлиял на западноевропейские средневековые тексты и пришелся по нраву мистикам, философам, богословам как воплощение тайны, мучительной неопределенности, мудрости познать самого себя. При этом египетский тип сфинкса — бескрылый, с фараоновой головой — проник в искусство Нового времени и был завезен на Русь примерно в то же время, что и греческий, и тоже в виде новомодного символа.
Сфинкс Афины Парфенос (копия). 1-11
Названия сфинкс и свинга (последнее — не закрепившийся в русском языке вариант передачи греческого слова), видимо, долгое время не были понятны широкой аудитории. Когда в 1830-х гг. настоящих египетских сфинксов привезли в Санкт-Петербург, жители продолжали иронизировать над их названием, сближая заморских чудовищ со свинками. Первые недоумения по поводу сфинксов выражали еще переводчики XVII в. Кому-то из них сфинкс был знаком по западноевропейским эмблемам, но братья Лихуды, например, работая над переводом сочинения «Книга, нарицаемая Сфинкс тайносказатель, или упражнение иероглифическое о мумиях», досадовали на отсутствие под рукой определений мумий и сфинкса [70: 328], поскольку в тексте они трактовались только как символы и знаки.
Сфинкс с сосуда-кратера. V в. до н. э.
В начале XVIII в. сфинкс (реже — свинкс) появляется в эмблематических словарях. Там для русского читателя подробно разъясняется, что у чудовища на львином туловище расположена девичья голова (египетский тип); но также он может изображаться с собачьим телом (элемент возникает в Античности), женским лицом, птичьими крыльями и львиными когтями (греческий тип). Африканский сфинкс связан с культом Нила и астрологией: он символически совмещает в себе созвездия Льва и Девы, потому что солнце должно пройти эти знаки, прежде чем случится разлив реки, которая напоит весь Египет. Такой сфинкс был помещен на известной статуе в изголовье фигуры Нила в окружении резвящихся младенцев — символов 16 локтей, на которые поднимается уровень воды в реке. Словари рассказывали о древнеегипетском приборе под названием каноп. Это сосуд (в соответствии с современным значением) или жердь с делениями (в современном понимании ниломер) и украшением в виде голов девы, пса (в соответствии со знаками созвездий) и других существ. Такое «утилитарное» описание символической фигуры выражало отношение к сфинксу в позднее время.
Сфинкс в изголовье Нила (копия), I в. н. э.
Крылатый сфинкс греческого типа описывался как символ таинства, мудрости, света истины и охраны государственных дел. Историки древности рассказывали, что у Октавиана Августа был перстень с печаткой в виде сфинкса, и тех же сфинксов можно видеть на его доспехах (статуя из Прима-Порта). Октавиан — важный для русской культуры персонаж: от него велась легендарная родословная русских князей (Иван Грозный, например, упоминает об этом «родстве»), а в XVIII в. император приобретает на Руси репутацию любителя эмблематики, которой в это время увлекались и праздные придворные, и образованные философы.
Получается, что в Россию сфинкс завозится тогда, когда грамотному человеку понятно, «что сих зверей ни в Америке, ни в самой Африке, ни в островах японских натура не раждает, а в Европе их не бывало» (Г. С. Сковорода «Кольцо. Дружеский разговор о душевном мире», XVIII в.). «Египетское чудовище, именуемое сфинкс» — не более чем аллегория коварного мира, который очаровывает женскими прелестями, готовясь растерзать душу человека львиными когтями. Григорий Сковорода называет сфинкса уродом (из-за гибридности), хотя двойственность существа толкуется им совершенно в средневековом духе, подобно двойственности сирен. Предлагаемая сфинксом загадка о человеке связывается с девизом «Познай самого себя»: праздность и суетность жизни, воплощенная в сфинксе, мешает узнать свою душу, отличить вечные духовные потребности от минутных, мучает человека, скрывая правду о нем самом.
Лютейший и страшнейший урод, именем Сфинкс… всех встречающихся ему, кто бы он ни был, мучил и умерщвлял людей. Лице его было девичье, а прочее все льву приличное. Вся вина убивства состояла в том, что не могли решить предлагаемой чудовищем задачи… Эдип загадку решил, урод исчез…
На Руси история царя Эдипа, как ни странно, оказалась гораздо раньше, чем чудовищный сфинкс. Первые сведения об Идипусе или Удиподе приходят в составе переводной Хроники Иоанна Малалы. Но там античные сюжеты сильно меняются и трактуются рационально, как если бы основой для создания этих историй были реальные и вполне прозаические обстоятельства, жизнь простых смертных людей. Свига (или Сфига) в его изложении — жестокая женщина, вдова-разбойница вроде персонажа «Снежной королевы». Впрочем, монструозность мифологического сфинкса отпечаталась и на ней: у Свиги огромная грудь, безобразный облик и дикий нрав. Ее шайка организует засаду в местечке, удобно расположенном между двумя горами («путь тесен» — труднопроходимое место — становится обиталищем и рациональной заменой других монстров, Сциллы и Харибды). По свидетельству Иоанна Малалы, путникам не загадывают загадки — их просто грабят и убивают. Но, как и в мифе, Эдип побеждает фиванскую Свигу хитростью: вступает в шайку и подкарауливает разбойницу, когда она в одиночестве.