<…> от греческого речения эма, то есть кровь» (αἷμα). Автор «Книги естествословной» не особенно интересуется топонимическими преданиями и вместо упоминания о кровопролитии пишет с трогательным беспокойством о монстре, что Зевс, бросая молнии в Тифона, «всего его изранил».
…имел смешенную натуру свою: человеческую и зверскую. Сей убо как великостию тела, так и силою превосходил всех, которых Земля родила. У него же до стегн безмерное было величество человекообразное, так что выше всех гор был виделся, а глава его многажды до звезд касалася <до облак казалась>; руки у него были одна протягнета была на запад, а другая на восток, из них же выходили сто глав змеиных, а от стегн превеликия клубы ехидн имел, их же ошиби к самому верху протягнени, великий свист испущали; и все тело его обросло перием, на главе же и браде имел гнусныя власы, разспущенны на ветер, а очи как пламень блистали. Таков и толик будучи Тифон, метая на самое небо горящия камни, свистом купно и шумом носился, а из уст его кипел великий вихорь.
Но мало кто из русских авторов был настолько внимателен к Тифону. М. Д. Чулков в «Кратком мифологическом лексиконе» (1767) переносит его характеристику в статью о Пифоне, где окончательно все перемешивается. Здесь и угрожавший античным богам великан, и дракон — противник Аполлона, и Дельфин (от Дельф), и даже одноименный разбойник на горе Парнас — след рационалистического толкования чудовища. Правда, собственно Тифонова характеристика, попавшая в этот винегрет монстров, имеет в изложении Чулкова весьма поэтичный вид: «Он покрывал собою горы и головою досязал до звезд, выпивал одним разом целую реку, одною рукою доставал восток, а другою запад».
Пифон и Аполлон. «Овидиевы фигуры», XVII в.
Чудовищной супруге Тифона Ехидне в «Книге естествословной» не отводится особой главы, и на это есть причины. Во-первых, Ехидна все еще совмещается со змеей, что не позволяет ей выйти в «первостепенные» чудовища. В самом описании Тифона сказано, что вместо ног у великана были змеи, тянущиеся хвостами ввысь и свистящие (как и полагается древним крупным змеям), — переводчик «Мифологической библиотеки» А. К. Барсов выражает эту идею словами о «клубах ехидн», вырастающих из бедер Тифона. Во-вторых, в книге Псевдо-Аполлодора про Ехидну почти ничего не сообщается. Она возникает только как побежденный стооким Аргусом монстр. Если бы Аргус был заурядным героем человеческого вида, то у Ехидны в «Книге естествословной», пожалуй, появился бы шанс. Но Аргус — богатырь (так названы Барсовым великаны, а герои называются удалыми молодцами) с глазами по всему телу, поэтому он сам помещается в разряд чудовищ, а Ехидна появляется лишь в главе о нем. И все-таки автор «Книги естествословной», в отличие от своего основного источника, не ограничивается попутным упоминанием: он вспоминает о ехиднах, уже известных в древнерусской традиции, и совмещает известные ему факты в описании чудовищной Ехидны.
Сказуют же, что он и Ехидну, Тартарову <и> Землину дочь, которая мимоходящих восхищала, <присмотрев>, когда она спала, убил. Сия имела со главы прекрасно<й> девицы и до пояса протчее тело превеличайшаго дракона, и по всему телу клубами змии обвившияся. И толико велика была, яко могла всецелого поглотити слона. Сия, совокупляющися с Тифоном, своим же братом единоматерним, многия чудеса раждала. Глаголют бо землеписателие, яко подобию ей на вселенней в пустынях глубочаиших индиских, ливиских обретаются ехидны: яд же свой злолют имеют как во устех, так и в конце хобота своего.
Полудева-полузмей — животное, называемое также ехидной, — хорошо известна автору «Книги естествословной» из рукописей, откуда он нередко черпает информацию о чудесах мира. Автор соотносит сведения «землеписателей» — то есть для его времени относительно научные, рационалистические — с мифологическими, не исключая, что вся эта информация, насколько бы разнородной она ни была, может оказаться полезной. Кажется, в более ранних рукописях «Книги естествословной» есть весьма категоричные указания на то, что сведения из античных мифов — «лжесловесие еллинское» и «баснь», и в таком случае показательно устранение этих замечаний поздними переписчиками.
Ехидна. Миниатюра, вклеенная в рукопись «Летописец небесных знамений», XVII в.
Упоминаемая греками ехидна, на взгляд автора, может быть как-то связана с реальными зверями, живущими, по свидетельствам путешественников, в далеких Индии и Африке. Разумеется, эти создания страшно ядовиты: при встрече с ними опасаться следует как жала на языке, так и хвоста. Добавляется сюда и знаменитая легенда о змее, глотающей слонов. Рисующий «шляпу» герой Сент-Экзюпери читал об этом в типичной энциклопедии Нового времени, где полусерьезно пересказывались истории из глубокой древности (самое известное свидетельство о вражде слонов и драконов принадлежит Гаю Юлию Солину — «Собрание достопамятных сведений»). В древнерусскую традицию подобный монструозный пожиратель слонов проник под именем индийского червя или донтотирана, а позже эта легенда отразилась, видимо, в лубке с гарпией (об этом — в главе «Три сестры»). Согласно описанию из «Космографии» (1670), это животное еще и наделено красотой. Но в иллюстрированном «Луцидариусе» (XVII в.) человеческие руки все-таки изображены наподобие клешней, само животное красного цвета и больше напоминает змею с элементами рака на десяти курьих ножках.
…есть некое животно красно, руки аки у человека совершеннаго возраста. Те восходят из реки, на берегах хватают слонов и вволакивают в реку, и в реке ядят слонов, как Солинус о том пишет…
А вот клубы змей, которыми становится обвито тело Ехидны, пожалуй, берутся из «Мифологической библиотеки» (там они возникают в описании Тифона и сестер-горгон). Автор «Книги естествословной» щедро одаривает этими клубами подобных монстров, в том числе таинственного ценну.
О ценна. Ценна есть некое человекоподобное диво: имат же главу и лице аки человек, протчее тело его дикого зверя. Имат же по всему телу своему клубами обвившимися змеи: такожде и препоясан змиями. Глас же вопля его яко человеческии. Яд же его толико лют есть, яко не точию кого уяст им, но на него же и ветром нанесет на человека или скота, или зверя — абие тотчас во мгновени ока умрети имат. Обретается в пустынях ливиских и во Африце.
Ценна напоминает пушкинский анчар (легенду о котором в духе новостей из наших лубков с чудовищами запустили в конце XVIII в. английские журналисты и писатели). Это чрезвычайно опасное ядовитое создание, от греха подальше вынесенное на задворки человеческого мира, которое отравляет воздух одним своим существованием. И все-таки, как и у Пушкина, оно чудесно и достойно отдельного текста. Ценна хорошо вписывается в компанию мифологических античных монстров, но на самом деле это сближение позднее. Типические змеиные черты — насколько вообще может быть типичным описание жуткого чудовища — приходят только в XVIII в. А в Древней Руси он назывался уена (ценна — писцовая ошибка, укоренившаяся в рукописях «Книги естествословной») и исторически был связан с монструозной гиеной, которая, конечно, сильно отличалась от известного нам животного [6: 251]. Уже у античных авторов есть упоминания о том, что некий волкоподобный зверь очень опасен, поскольку подражает голосу человека; он имеет цельный негнущийся позвоночник — то есть не может повернуть голову, только обернуться всем телом. На Руси он описывался как «зверя окрутное, без оберненя шыи», как крупный зверь с человеческим лицом, опоясанный змеями, смертоносный яд которого действительно распространяется ветром. Мало того, он зовет пастухов по именам и поедает даже их собак. Все эти сведения из словарей и переводных книг оказались совмещены уже в источнике автора «Книги естествословной», но если прежде на Руси уена соотносился то с волком, то с рысью, то с медведем, то в XVIII в. ценна — змееподобный монстр вроде Тифона.
Девица со змеей. Украшение в виде инициала «З». Букварь Кариона Истомина, гравер Л. К. Бунин, 1694
О девке. Было дивовище, девка змеина; имела смешенную плоть свою: человеческую и змеискую, и зверскую. От главы до персей имела образ прекрасной жены, а средня часть плоти ея зверина, последняя часть тела ея бяше великаго дракона. Рожденна бяше от Тифона и Ехидны, Тартаровы дочери. Яд же свой велми злолютейший имела.
Очередная глава «Книги естествословной» описывает одну из страшных дочерей Тифона и Ехидны, совместившую в себе черты прекрасной женщины, дикого зверя и гигантской ядовитой змеи. По контексту ясно, что речь идет об античной Дельфине, помогавшей Тифону в войне против Зевса. Однако в русском тексте она названа «девкой змеиной», а в заголовке даже просто «девкой» (подразумевается женская ипостась некоего дракона). В «Мифологической библиотеке» сказано немного иначе: Тифон оставляет в пещере обездвиженного Зевса под присмотром Змейки Дельфины, и это необычное имя окружено пояснениями. Во-первых, поясняется, что так была названа некая девка, а во-вторых, «девица была половина зверя». Из этого скромного описания в рукописях рождается змеина (вместо змеика) девка, лишенная имени (в «Книге естествословной» нередко пропускаются личные имена), но зато наделенная новыми чудовищными чертами под влиянием своих монструозных соседей и родных. Теперь у нее, подобно химере, три части: голова и грудь исключительно прекрасной девицы, серединка — дикого зверя вроде льва, а все остальное — драконье. Разумеется, она вооружена еще и ядом, иначе зачем называться змеиной и иметь драконьи части.