Примечательно, что никто из жителей деревни никогда так и не был наказан за самосуд. Все друг друга прикрывали. Я задумался о том, кто из их потомков до сих пор живет в Арнхилле, многие ли из них знают о крови на руках своих предков и скольким из этих потомков не наплевать на данный факт.
Чем дальше я углублялся в прошлое, тем более туманной становилась история деревни: обычные рассказы о бедности, болезнях и безвременных смертях. Смертей было много, а некоторые страницы кто-то специально пометил. Я открыл одну из них:
Сектантская молельня в Ноттингемшире
В XVI веке в Европе шла охота на ведьм. В Арнхилле суды начались, когда молодой человек по имени Томас Дарлинг обвинил свою тетушку в том, что она заключила сделку с дьяволами, чтобы спасать от смерти умирающих младенцев. По словам Дарлинга, Мэри Уокенден относила больных младенцев в пещеры в холмах и обменивала их души на вечную жизнь.
Фамилия Дарлинг у меня никаких ассоциаций не вызывала, зато с Джейми Уокенденом я учился в школе. Мир никогда по-настоящему не меняется, подумал я. Поколение за поколением люди рождаются, живут и умирают там же, где рождались, жили и умирали их предки.
Я открыл следующую помеченную страницу:
Кудесник Иезекерия Хирст (1794–1867)
Хирст был известным духовным целителем, которому приписывается совершение множества чудес. Свидетели утверждали, что он вылечил маленького мальчика от паралича обеих ног, изгнал дьявола из женщины и вдохнул жизнь в мертворожденного младенца. Большинство из этих событий случилось на территории графства Ноттингемшир, в маленькой деревушке под названием Арнхилл.
Хирст? Хёрст? Не похоже на совпадение. Целитель-шарлатан вполне вписывался в семейную традицию. Чудеса и трагедии. Трагедии и чудеса. Они всегда идут рука об руку.
Я пролистал еще до одной помеченной страницы, и у меня перехватило дыхание.
Поиски пропавшей восьмилетней девочки продолжаются
С фотографии мне широкой улыбкой улыбалась Энни. У нее уже выпало несколько молочных зубов, а волосы были стянуты в шедший от макушки конский хвост. Мама все время пыталась заплести их в косу, однако Энни никогда не могла усидеть на месте столько, сколько для этого было нужно. Она все время искала себе приключения. Все время ходила за мной по пятам. Мне не нужно было читать статью дальше, чтобы узнать, о чем в ней шла речь. Это была моя собственная история. Отложив папку в сторону, я вновь потянулся за выпивкой и понял, что бокал пуст. Странно. Я встал и неожиданно замер. Мне показалось, что я что-то слышал. Какой-то скрип из коридора. Скрип половиц? Глория?
Я повернулся, и мои ноги едва не подкосились. Это была не Глория.
– Привет, Джо.
15
Жизнь жестока. В конце концов она оказывается жестокой ко всем.
Она ложится грузом на наши плечи. Это видно по походке. Она отбирает у нас то, что нам дорого, и наполняет наши сердца сожалением.
Победителей в жизни нет. Мы все в ней так или иначе проигрываем, теряя молодость и красоту. Однако самое страшное поражение жизнь нам наносит, отнимая у нас тех, кого мы любим. Иногда мне кажется, что мы стареем не потому, что уходит время, а потому, что уходят люди и вещи, которыми мы дорожим. И этого старения не исправить ни одному пластическому хирургу. Оно наполняет твои глаза болью. Глаза, которые повидали слишком много, всегда выдадут твой возраст.
Как у меня. Как у Мэри.
Она неловко села на диван, сдвинув колени и крепко обхватив их пальцами. Она была худой – гораздо более худой, чем та цветущая девочка-подросток, которой я ее помнил. Тогда ее щеки были круглыми, и, когда она улыбалась, на этих щеках появлялись ямочки. Ее ноги были длинными, гибкими и сильными, какими и должны быть ноги у юной девушки.
Теперь эти обтянутые джинсами ноги казались тощими, как жерди. Щеки впали. А вот волосы были все такими же густыми, темными и блестящими. Мне понадобилось мгновение, чтобы понять, что это, вероятно, парик, а брови, должно быть, искусно нарисованы косметическим карандашом.
Шевелясь не менее неуклюже, чем Мэри, я убрал страницы, которые читал, обратно в папку и сунул ее под мышку. Я понятия не имел, что Мэри успела увидеть. Я не мог даже предположить, сколько она простояла у двери, войдя в коттедж после того, как я не услышал ее стука. По ее словам, она, конечно же, стучала.
– Выпьешь? Чай, кофе или, может, что-нибудь покрепче?
Я поморщился от собственных слов. Стереотип. Я мысленно поставил себе минус красной ручкой.
Она наклонила голову, и волосы, как и когда-то, упали набок.
– Насколько покрепче?
– Пиво, бурбон. Хотя ты, разумеется, еще не пробовала мой кофе…
Мэри слабо улыбнулась:
– Пиво. Спасибо.
Кивнув, я отправился на кухню. Мое сердце бешено колотилось, а голова слегка кружилась. Должно быть, это просто на пустой желудок. Мне действительно нужно поесть. Или выпить чего-нибудь безалкогольного. От выпивки мне станет только хуже.
Распахнув холодильник, я достал из него два пива.
Прежде чем пойти обратно в гостиную, я сунул папку в шкафчик под раковиной и лишь затем вернулся в комнату, поставив банку с пивом на кофейный столик перед Мэри. Свое пиво я открыл немедленно, сразу же сделав щедрый глоток, и тут же понял, что был не прав. Хуже мне не стало. Лучше, впрочем, тоже, но разве дело в этом?
Я тяжело опустился в кресло.
– Давно не виделись.
Сплошные шаблоны. Что за вечер такой?
– Да уж. Но неужели ты мне не скажешь, что я ни капли не изменилась?
Я покачал головой.
– Все мы меняемся.
Кивнув, она взяла банку с пивом и открыла ее.
– Да. Но не все мы умираем от рака.
Ее прямота ошеломила меня, однако, увидев, как Мэри залпом пьет пиво, я понял, что она уже была изрядно пьяна.
– Полагаю, ты знаешь. В конце концов, это Арнхилл.
Я кивнул.
– Как идет лечение?
– Все без толку. Опухоль распространяется. Медленнее, да, но это лишь оттягивает неизбежное.
– Мне жаль.
Одно гребаное клише за другим. После аварии я стал ненавидеть, когда люди говорили мне, как им жаль. К чему этот извиняющийся тон? Они, что ли, устроили аварию? Нет? Тогда к чему?
– Что говорят врачи?
– Немного. Они слишком боятся Стивена, чтобы дать прямой ответ. А он говорит, что они не могут знать всего. Полагаю, он собирается повезти меня на обследование в Америку. Клиника Бэрдон-Хоуп. Говорят, там изобрели какую-то новую чудесную методику лечения рака.
Кудесник Иезекерия Хирст, подумал я. «Мэри не умрет. Я не позволю этому случиться». Это уже были слова его потомка.
– А он говорил, какое конкретно это лечение? – спросил я.
Мэри покачала головой.
– Нет, но я готова на все! – Она взглянула на меня полными отчаяния глазами. – Я хочу жить. Хочу увидеть, как мой мальчик вырастет.
Разумеется. Как и все мы. Даже несмотря на то, что чудес не бывает. Во всяком случае, бесплатных чудес.
Я отвел взгляд, и некоторое время мы молча пили пиво. Жизнь полна иронии. Чем больше у людей общего, тем меньше слов им нужно.
– Ты работаешь учителем в академической школе? – произнесла она наконец.
– Да, – ответил я.
– Должно быть, немного странно?
– Слегка. Теперь я один из охранников, а не заключенный.
– Что заставило тебя вернуться?
Электронное письмо. Моя собственная мания. Незаконченные дела. Все эти причины – и ни одна из них. По правде говоря, я всегда знал, что вернусь.
– По правде говоря, я не знаю, – произнес я вслух. – Появилась работа, и это показалось мне хорошим вариантом.
– Почему?
– В смысле?
– Я очень удивилась, услышав, что ты вернулся. Никогда не думала, что снова тебя увижу.
– Ну, ты ведь меня знаешь. От такой дряни, как я, не так-то просто избавиться.
– Нет, – сказала она, – я всегда считала тебя хорошим.
Я почувствовал, как мои щеки краснеют. Я вновь был пятнадцатилетним подростком, который сиял от счастья, услышав ее похвалу.
– А как насчет тебя? – спросил я. – Ты так никогда и не уезжала?
Она коротко и как-то безжизненно пожала плечами:
– Всегда что-нибудь да мешало. А Стивен сделал мне предложение.
– И ты сказала «да»?
– А что тебя удивляет?
Я вспомнил пятнадцатилетнюю девчонку, плакавшую у меня на плече. Вокруг глаза у нее был синяк. Вспомнил то, как она дала самой себе слово, что такого никогда больше не произойдет.
– Я думал, у тебя были планы.
– Ну, их не всегда удается осуществить, не правда ли? Я не набрала те баллы, которые хотела. Маму сократили. Нам нужны были деньги, так что я устроилась на работу, а затем вышла замуж. Конец истории.
Не совсем, подумал я.
– И у тебя есть сын?
– Ты ведь и так это знаешь.
– Да уж. Яблоко от яблони недалеко падает. Готов поспорить, папаша им гордится.
Она одарила меня взглядом настолько пылающим, что я практически ощутил его жар.
– Мы оба гордимся Джереми.
– Правда?
– У тебя нет детей?
– Нет.
– Тогда не тебе судить. – Она смяла пустую банку из-под пива. – Еще есть?
– Ты уверена?
– Ну, это вряд ли меня убьет.
Я вновь пошел на кухню, взял еще две банки пива и замер. Мэри наверняка приехала сюда на машине. Я видел, как она кладет ключи себе в сумочку. Вероятно, ей не стоит больше пить и нужно просто уехать домой.
Впрочем, не моя проблема. Я вернулся в комнату и протянул ей пиво. Оглядевшись, она поежилась.
– Здесь холодно.
– Да, отопление работает не слишком хорошо.
Впрочем, оно здесь ни при чем.
– Почему ты выбрал это место?
– Подвернулось.
– Прямо как работа.
– Да.
– Не гони.
Вот оно. То, что ей хотелось высказать с самого своего приезда.
– Если ты вернулся, чтобы ворошить прошлое… – начала она.
– Что? Чего вы боитесь? Чего Хёрст боится?