– Нет. – Она протянула руку. – Я отдам его ему.
Я колебался. Если отдать ей телефон сейчас, то, уверен, мне придется продолжать разговор с закрытой дверью.
– Я могу войти?
– Зачем?
– Я хотел бы поговорить с вами кое о чем.
– О чем?
Я буквально разрывался от противоречивых чувств. В некоторых случаях нужно сразу выложить свои карты. В других случаях следует играть вдолгую.
– Об уборке.
Я ждал. В какой-то момент мне показалось, что она все же захлопнет дверь у меня перед носом. Однако Рут отступила в сторону.
– Я как раз заваривала чай.
Внутри, к моему легкому огорчению, дом оказался таким же чистым, как и снаружи. В нем пахло дезинфицирующим средством и освежителями воздуха. Я почувствовал, что у меня начинается аллергия. В висках застучало.
– Сюда.
Рут провела меня в маленькую кухню, где столешница была оккупирована еще одним котом – серым, пушистым и выглядевшим довольно зловеще. Интересно, где пес? Вероятно, его опять выгуливала Лорен.
Достав из кармана телефон Маркуса, я положил его на кухонный стол.
– Он слегка промок, но, думаю, все еще работает.
Рут посмотрела на телефон. Выражение ее лица невозможно было прочесть.
– У Маркуса айфон.
– Боюсь, уже нет. Он разбился.
Взгляд Рут стал острее.
– Разбился или его разбили?
– Не могу сказать.
– Разумеется. Никто никогда не может.
– Если Маркус хочет пожаловаться на издевательства…
– Тогда что? Что вы сделаете? И что сделает школа?
Я открыл рот, но, словно рыба, не смог издать ни звука.
Рут повернулась к буфету и достала две чашки. На одной из них был изображен кот, а надпись на другой гласила: «Спокойно! Я уборщица».
– Я ходила в школу, – сказала Рут. – Неоднократно. Говорила с вашим директором.
– Ясно.
– Это просто ой как помогло!
– Мне жаль.
– Я думала, что все могло измениться. Что школы больше не мирятся с подобными вещами. Что они решительно пресекают хулиганство.
– Хорошая мысль.
– Да уж. Просто гениальная. В своей дерьмовости. – Она повернулась к чайнику. – Чай?
– М-м, я бы предпочел кофе.
По правде говоря, я предпочел бы сказать ей, что она ошибается. Что школы теперь действительно жестко пресекают хулиганство. Что они не прикрывают подобные случаи матами спортзала ради хорошей статистики министерства образования. Что деньги и авторитет папочки не влияют на отношение к подобным фактам со стороны учителей. Как бы мне хотелось ей это сказать!
– У нас нет кофе.
В жизни не всегда получается так, как хочется.
– Чай подойдет.
Наполнив чашки кипятком, Рут долила в них молока.
– Я помню вас еще со школы, – сказала она. – Вы были в банде Хёрста.
– Какое-то время.
– Никогда не думала, что вы были таким же, как остальные.
– Спасибо.
– Я не говорила, что это комплимент.
Я задумался, что ей на это сказать, и предпочел повременить с ответом.
Закончив делать чай, она поставила чашки на стол.
– Может, все-таки сядете?
Я тяжело опустился на стул. Рут села напротив меня.
– Слышала, вы снимаете коттедж.
– Молва по Арнхиллу распространяется быстро.
– Как и всегда.
Взяв чашку, она отхлебнула глоток чаю. Взглянув на коричневую жидкость в своей чашке, от которой все еще шел пар, я предпочел не следовать ее примеру.
– Вы убирали коттедж для Джулии Мортон?
– Верно. Однако я сомневаюсь, чтобы меня вам порекомендовала она.
– Значит, вы должны были знать ее и Бена?
Обхватив чашку руками, Рут проницательно на меня посмотрела.
– Вот, значит, зачем вы пришли на самом деле? Хотите узнать, что произошло?
– У меня есть несколько вопросов.
– Это будет стоить вам денег.
– Сколько?
– Стоимость полной уборки дома.
Я вспомнил расценки, о которых говорила Лорен.
– Пятьдесят фунтов?
– Наличными.
Я взвесил все за и против.
– Половина дома. И пускай это будет чек.
Откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди, Рут сказала:
– Продолжайте.
– Какой была Джулия?
– Сразу видно учителя. Она была самовлюбленной и считала, что это место не для нее. Как и большинство.
И большинство, вероятно, правы.
– Но у нее не было депрессии?
– Я не замечала.
– А Бен?
– Хороший парнишка. Во всяком случае был. До того, как пропал.
– Что случилось?
– В один прекрасный день не пришел домой из школы. Его искали всей деревней. – Она сделала паузу. – А затем он сам вернулся.
Впервые за все время я ощутил, что ей некомфортно, словно в каменном фасаде появилась трещина.
– И?
– Он стал другим.
– В каком смысле?
– Он всегда был вежливым, опрятным парнишкой. Но после своего возвращения он перестал смывать туалет. Его постель все время была пропитана пóтом и еще всякой дрянью. В его спальне воняло так, словно туда что-то заползло и сдохло там.
– Может, дело было просто в переходном возрасте, – предположил я. – Дети в мгновение ока могут превратиться из милых малышей в немытых подростков.
Взглянув на меня, Рут сделала еще глоток чаю.
– В его комнате я обычно убирала в последнюю очередь. Бен к тому времени иногда уже приходил из школы. Мы с ним болтали. Я заваривала нам обоим чайку. Но после его возвращения я могла вдруг обернуться и увидеть, что он стоит за моей спиной и просто таращится на меня. От этого у меня по коже начинали бегать мурашки. От его взгляда. И от его запаха. А иногда я слышала, как он бормочет себе под нос. Всякие гадости. И они звучали так, словно их произносил кто-то другой. С ним явно что-то было не в порядке.
– Вы говорили об этом с Джулией?
– Я пыталась. Именно тогда она сказала мне, что больше не нуждается в моих услугах. Отправила уведомление.
– Когда это произошло?
– Сразу перед тем, как она забрала его из школы.
Я взглянул на свою чашку, и мне захотелось, чтобы в ней был крепкий кофе. Впрочем, к черту кофе. Я бы сейчас не отказался от бокала бурбона и сигареты.
– Откройте заднюю дверь, – сказала Рут.
– Что?
– Вам хочется покурить. Да и я бы не отказалась от сигареты. Откройте заднюю дверь.
Я так и сделал. Дверь вела в маленький дворик. Кто-то явно пытался облагородить его с помощью нескольких чахлых растений в горшках. На другом конце дворика стояла собачья конура. Пройдя обратно на кухню, я сел, достал две сигареты и предложил одну из них Рут, после чего зажег обе.
– Как думаете, что произошло с Беном? – спросил я.
На мгновение она задумалась.
– Когда я была ребенком, у нас был пес. Я часто гуляла с ним у старой шахты.
– Помню, – ответил я, гадая, к чему она ведет.
– Однажды он сбежал. Я была вне себя от горя. Я любила этого пса. Через два дня он вернулся. Весь в грязи, пыли и со здоровенным кровавым шрамом вокруг шеи. Я наклонилась, чтобы погладить его. Вильнув хвостом, он прокусил мне руку до кости. Папа хотел задушить его на месте. «Если пес взбесился, – сказал он, – то это навсегда. Пути назад нет».
Я не мог поверить своим ушам.
– Вы сравниваете Бена Мортона с псом?
– Я лишь говорю, что с этим мальчиком что-то случилось, и это что-то было настолько ужасным, что его мать не смогла с этим жить.
Затянувшись сигаретой, она выпустила облачко дыма.
– Вы говорили об этом полицейским?
Рут фыркнула:
– Чтобы они назвали меня сумасшедшей?
– Но мне ведь вы об этом говорите.
– Вы мне платите.
– Только поэтому?
Она бросила окурок в чашку.
– Как я и сказала, вы не были таким же, как остальные.
– Поэтому вы отправили мне электронное письмо?
Рут нахмурилась.
– Какое электронное письмо?
– О моей сестре. «Это происходит снова».
– Я никогда не отправляла вам электронных писем. Сегодня я впервые встретила вас с тех пор, когда мы были детьми.
– Я знаю, что вы отправили мне и эсэмэску. – Я взял со стола «Нокию». – Она пришла с этого телефона. Полагаю, Маркус взял один из тех, которыми вы пользовались раньше.
– Никаких долбаных эсэмэсок я вам тоже не отправляла. И это не мой телефон.
Выражение замешательства на ее лице выглядело вполне искренним. Стук у меня в висках усилился. Однако в этот самый момент дверь распахнулась и на кухню ввалился Маркус.
– Привет, мама, – сказал он и заметил меня. – А он что здесь делает?
– Я принес твой телефон, – ответил я, показывая ему «Нокию».
Выражение лица Маркуса резко изменилось.
– Где ты его взял? – спросил я у него.
– Он у меня целую вечность.
– Правда? «Отпустите души детей. К чертям их. И катитесь в тартарары». Эти слова для тебя что-то значат?
Казалось, Маркус готов был провалиться на месте от стыда.
– Маркус! – сказала Рут строго.
– Это была просто шутка. Прикол.
– Твоя идея?
– Да.
– Я тебе не верю.
– Это правда.
– Кто-нибудь заставил тебя отправить это сообщение?
– Все было не так. Никто меня не заставлял это делать.
Он с вызовом выпятил подбородок.
– Чудесно, – сказал я, сунув телефон в карман. – Пускай с этим разбирается полиция.
Я сделал шаг к двери.
– Подождите!
Я повернулся к нему:
– Да, Маркус?
Глаза мальчишки были полны отчаяния.
– Ее ведь не выгонят с работы, правда?
22
Еще одна лестница. Впрочем, она отличалась от первой. Эта была винтовой, с каменными ступенями, вырубленными прямо в земной тверди. Скользкими и коварными. Некоторые из них начинали осыпаться прямо у тебя под ногами. Судя по звуку падавших вниз осколков камня, глубина была большой.
Стены были неровными, а свод низким. В некоторых местах мне даже приходилось идти согнувшись. К этому моменту я уже поправил батарейку фонаря на каске, но из-за того, что лестница была спиральной, он мог осветить лишь одну или две ступеньки, из-за чего мне все время казалось, что я вот-вот ступлю во тьму. Впереди я видел отблески двух других фонарей, однако толку от такого света для меня не было никакого. Впрочем, это хотя бы свидетельствовало о том, что никто не свалился вниз и не свернул себе шею.