Хёрст нахмурился.
– Нет.
– Уверен? Мне показалось, что я что-то слышал. Возможно, шорох летучих мышей или крыс.
– Крысы! – Мэри резко повернула голову. – О боже! – Она метнулась в дальний угол, где ее громко вырвало.
– Блин, – сказал Флетч. – Знал ведь, что не нужно было ее брать.
Лицо Хёрста напряглось. Я не был уверен, на кого из них он собирался наорать – на Флетча или на Мэри. Однако в этот момент царапающий звук послышался вновь. И в этот раз он был более отчетливым. Со ступеней над нами посыпались камешки.
Все, кроме продолжавшей блевать в углу Мэри, резко развернулись. В пещере стоял тяжелый запах рвоты и потных тел. И все же мне показалось, что воздух стал прохладнее. Даже холоднее. Однако это не был обычный холод. Он был странным. Ползучим, внезапно подумал я. Подобно теням у дальней стены пещеры, он не был статичным. Этот холод двигался, как живое существо.
Мы направили фонари в направлении шума. Их лучи осветили уходившие во тьму неровные ступени.
– Эй! – крикнул Хёрст. – Есть кто там?
Тишина. Со ступеней вновь посыпались камешки.
– Лучше спускайся, а то я поднимусь и…
Его голос затих. На стене возникла тень. Длинная и тонкая, она сжимала в своих продолговатых пальцах что-то, похожее на младенца.
Мы все замолчали. Даже Мэри перестала стонать. И опять появился тот странный звук. Щелкающий, царапающий. Он приближался. Тень обогнула угол, и у меня на голове волосы встали дыбом. Хёрст замахнулся ломом. Постепенно тень стала сжиматься, и на ее месте возникла осязаемая фигура в серой толстовке, розовых пижамных штанах и кроссовках. В одной руке она держала фонарик, а в другой – пластмассовую куклу.
– Твою мать… – Хёрст опустил лом.
– Да ты прикалываешься, – пробормотал Флетч.
Я уставился на Энни.
– Какого черта ты здесь делаешь?
27
Мы сидели вдвоем в задней комнате. В ней царил полумрак. Единственной мебелью в комнате были два массивных кожаных кресла, бюро и письменный стол. На полу лежал выцветший, но, вероятно, некогда дорогой ковер. Вдоль стен стояли забитые книгами высокие стеллажи; истрепанные корешки этих книг создавали ощущение уюта.
Никогда не доверяйте мнению людей, чьи книги на стеллажах выглядят новыми или, что еще хуже, стоят параллельно стене. Такие люди – не читатели, а позеры. Они словно говорят: «Только посмотрите, какой у меня безупречный литературный вкус. Взгляните на все эти овеянные славой тома, которые я, вероятно, никогда не читал». Читатель растрепывает корешок, засаливает страницы, поглощает каждое слово и каждый нюанс. Значимость книги судить по виду ее обложки нельзя, а вот человека, которому она принадлежит, – можно.
– Стало быть, – произнесла мисс Грейсон, ставя чашку кофе на стол рядом со мной и садясь в кресло напротив с кружкой средства от простуды, – у вас есть ко мне вопросы.
– Всего несколько.
Она откинулась на спинку кресла.
– Вероятно, первый из них – не являюсь ли я сумасшедшей старухой, у которой слишком много свободного времени?
Взяв свою чашку, я отхлебнул кофе. В отличие от тех помоев, которые она заварила мне в прошлый раз в школе, этот был крепким и ароматным.
– Вопрос напрашивается сам собой.
– Полагаю, что так.
– Это вы послали мне то электронное письмо?
– Да.
– Как вы меня нашли?
– По методу исключения. Я знала, что вы стали учителем. Я узнала, какая школа была вашим последним местом работы, и объяснила ее руководству, что вы собираетесь занять должность у нас, а я потеряла ваши контактные данные.
– Но ведь это было до того, как я прислал сюда свое резюме.
– Верно.
Неожиданно мне в голову пришла еще одна мысль.
– Школа упоминала, при каких обстоятельствах я уволился?
– Несомненно.
– Значит, вы знали, что я подделал предоставленное Гарри рекомендательное письмо.
Ее глаза хитро блеснули.
– Меня впечатлила ваша изобретательность.
Я пытался прийти в норму, осознав, что все это время она играла со мной.
– А папка?
– Моя работа. Маркус лишь отнес ее. Я подумала, что это привлечет меньше внимания.
– Но сообщение ведь было отправлено с телефона Маркуса?
– Со старого телефона, которым он не пользовался. Однако затем его айфон разбили, и старый телефон ему понадобился вновь.
– Зачем? Зачем все эти сложности? Вся это пантомима? Вы не думали просто мне позвонить? Да и почта, как я слышал, доставляет такую вещь, как письма.
– Вы вернулись бы, если бы я просто позвонила?
– Возможно.
– Мы оба знаем, что это не так.
Ее слова прозвучали резко и были полны укора, словно я был ребенком, попавшимся на вранье.
– Работая все эти годы с детьми, – продолжила она, – я многое узнала. Первое – никогда не спрашивай ни о чем напрямую. Ответом будет лишь ложь. Второе – всегда заставляй их думать, что это их идея. Третье – сделай что-то достаточно интересным, и они сами к тебе придут.
– Вы забыли четвертое – никогда не позволяй им портить воздух рядом с открытым огнем.
Она слабо улыбнулась.
– Сарказм всегда был вашим излюбленным защитным механизмом, даже в детстве.
– Я удивлен, что вы помните меня мальчишкой.
– Я помню всех своих учеников.
– Впечатляет. Я едва помню свой класс.
– Стивен Хёрст – склонен к садизму, аморален, но умен. Опасная комбинация. Ник Флетчер – туповат и слишком озлоблен. Жаль, что его злость не находила другого выхода. Крис Мэннинг – блестящий ум, но слишком душевно ранимый. Он всегда казался потерянным и словно искавшим что-то, чего так никогда и не нашел. И вы – темная лошадка. Вы отражали удары словами. Вы единственный были Хёрсту почти что другом. Он нуждался в вас больше, чем вы могли себе представить.
Я сглотнул. В горле запершило.
– Вы забыли Мэри.
– Ах да! Хорошенькая девчушка. И она была умнее, чем старалась выглядеть. Девчонка знала, как добиться своего. Даже тогда.
– Но мы уже не дети.
– Внутри мы все остаемся детьми. С теми же страхами и теми же радостями. Мы лишь становимся выше ростом и учимся лучше все скрывать.
– Как вы.
– Я не хотела вас обманывать.
– Тогда чего именно вы хотели?
– Убедить вас вернуться. И в этом я преуспела. – Мисс Грейсон закашлялась, прикрыв рот спрятанным в рукаве носовым платком. Откашлявшись, она сказала: – Полагаю, вы вышли на меня через Маркуса.
Я кивнул:
– Он волновался, что у вас будут неприятности. Я пообещал, что их не будет… если вы скажете мне правду.
– Маркус – хороший мальчик, – подтвердила она.
– Он очень высокого о вас мнения.
– Он – мой крестник. Впрочем, полагаю, он и сам вам об этом сказал.
– Да. Никогда не думал, что вы знали его маму…
– Для Рут учеба в школе была сплошным ужасом. Однажды я спасла ее от хулиганов и стала для нее кем-то вроде наперсницы.
Я задумался о детях, которых видел сидевшими у нее. Тех, кому она пыталась помочь. Она делала что могла. Однако, когда в школе ты постоянно подвергаешься запугиваниям и издевательствам, даже самый маленький акт доброты является для тебя всем.
– В общем, – продолжала она, – мы с Рут не переставали общаться и после того, как она закончила школу. Когда у нее родились сначала Лорен, а затем Маркус, она попросила меня стать их крестной. Я иногда за ними приглядывала, когда ей приходилось работать во время их каникул. Мы все так же близки, особенно с Маркусом. Он по-прежнему приходит ко мне пару раз в неделю попить чаю. Он очень смышленый молодой человек, и у нас с ним общие интересы.
– Краеведение?
На ее лице вновь возникла тень улыбки:
– И это тоже.
– Значит, вы использовали его?
– Он хотел помочь. Однако всего он не знает, если это то, о чем вы подумали.
– О, вы даже не представляете, о чем я думаю.
– Тогда расскажите мне об этом.
Я было открыл рот, но осознал, что сам понятия не имею, о чем думаю.
– Вы читали то, что в папке? – намекнула она, отхлебнув из своей кружки.
– Многое.
– Это показалось вам интересным?
Я пожал плечами.
– У Арнхилла мрачная история. Как и у многих других мест.
– Но большинство других мест не такие древние, как наша деревня. Люди считают, что Арнхилл вырос вокруг шахты. А это неправда. Он существовал задолго до ее появления.
– Ну и?
– С чего бы деревне возникнуть в такой глуши?
– Живописные виды?
– Деревни не растут без причины. Чистая вода, плодородная земля. Или что-то еще.
Что-то еще. Мне внезапно стало холодно. Я словно ощутил порыв ледяного ветра.
– Например?
– Вы читали заметки о ведовских процессах и об Иезекерии Хирсте?
– Миф. Деревенская легенда.
– Однако в них всегда есть зерно истины.
– И в чем истина относительно Арнхилла?
Она взяла кружку обеими руками. Сильные руки, подумал я. И твердые. Руки человека, который привык знать, что делает.
– Вы посещали кладбище. Заметили, чего не хватает?
– Детей. Младенцев.
Мисс Грейсон кивнула.
– Их отсутствие очевидно.
– Очевидно?
– Как вы и сказали, у Арнхилла мрачная история. Много смертей. Но на кладбище похоронены всего девяносто душ.
– А разве старые могилы не принято по прошествии некоторого времени использовать заново?
– Принято. Однако даже с учетом этого – равно как и того, что примерно с 1946 года большинство людей хоронили на других церковных кладбищах, а затем стали еще и кремировать, – могил все равно очень мало. Так где же те, кто должен был бы в них покоиться?
Внезапно я понял, что она сделала. Она медленно и осторожно подвела меня к этому разговору, продвигаясь окольными путями, чтобы я не понимал, куда она клонит. До этого самого момента.
– Полагаю, их хоронили в другом месте, – сказала она. – Месте, которое жители деревни считали особенным.
На какое-то мгновение мисс Грейсон позволила этой фразе повиснуть в воздухе, а затем продолжила: