Советский Союз даже пытался помогать этим убогим (которые заявили, что пошли по социалистическому пути развития), и в результате надорвался, переоценив свои силы, ибо пятью хлебами не накормишь миллиард голодных бездельников. Но, в любом случае, Британия слишком ослабла, чтобы удержать под своим влиянием это удаленный доминион. Пусть король Георг не хочет в это верить, но полный и окончательный распад Британской империи почти неизбежен. Если в Южной Африке не сможет укрепиться советское влияния, то туда непременно влезут американцы и превратят ее в свой плацдарм, а Советскому Союзу этого не надо. Главное при этом – не испачкаться в чуждых для большевизма идеях вроде апартеида, за которые потом советским людям будет безумно стыдно перед потомками… Товарищ Сталин сделал в своем блокноте пометку прочесть всю дополнительную литературу на эту и смежные темы, какую удастся найти, и еще раз побеседовать с товарищем Антоновой. И только потом, когда он составит самое полное представление о сути вопроса и перспективах развития Южной Африки при том или ином пути развития, можно будет встречаться и говорить с майором Гроббелааром на темы будущего его родины… Только так можно вести дела, потому что критерий истины – это практика, а отнюдь не голая теория, пусть даже она и марксистско-ленинская.
Отодвинув в сторону блокнот с записями по южноафриканскому вопросу, товарищ Сталин вернулся к карте. Вопрос для него заключался в том, сложилась или нет на настоящий момент обстановка, благоприятная для начала большого наступления на венгерском направлении… После некоторых размышлений он решил, что, пожалуй, сложилась. Все фронты преодолели находящиеся перед ними горные хребты и вышли на равнину. Основной ударной силой наступательной операции должны стать четыре мехкорпуса ОСНАЗ. Два из них, Ротмистрова и Лизюкова, сосредоточенные за левым флангом Третьего Украинского фронта, ударят из района югославской границы на Будапешт, продвигаясь по обоим берегам Дуная. Еще два мехкорпуса, Рыбалко и Лелюшенко, уже сконцентрированные на Закарпатской равнине, за правым флангом второго Украинского фронта, начнут наступать им навстречу. В результате сомкнувшихся с двух сторон грандиозных клещей с «прикусом» основная Дебреценская группировка германо-венгерских войск, в настоящий момент обороняющаяся против советско-румынских войск примерно по рубежам старой (до 1940 года) румыно-венгерской границы, в полном соответствии с заветами товарища Бережного окажется в глубоком окружении, без всякой надежды на деблокирование или на прорыв. Следовательно, защищать Будапешт при успехе такой операции будут только полицейский части, ополчение салашистов (венгерских фашистов) и немногочисленный столичный гарнизон.
В прошлой истории советское командование не поняло этой тонкости и, наступая с юго-востока от румынской границы, буквально запихало в Будапешт всю венгерскую армию. Такая комбинация тогда немало обрадовала бесноватого фюрера, который поклялся защищать Будапешт до последнего венгерского солдата. В итоге ожесточенного Будапештского сражения, продолжавшегося три с половиной месяца, город был раздолбан вдребезги, погибло большое количество мирного населения, а РККА потеряла до восьмидесяти тысяч бойцов и командиров убитыми и более двухсот пятидесяти тысяч ранеными.
«Нет, – подумал Сталин, – это не наш метод. Хватило нам и многократно меньшей Загребской операции, разрешение на которую было дано только потому, что основные потери по плану Рокоссовского, в боях должны были нести части народно-освободительной армии Югославии. Теперь все должно быть по-иному, и Будапешт нужно взят с ходу, при минимальных разрушениях и потерях с обеих сторон. А венгерская армия, блокированная в Дебреценском котле, где она никому не будет мешать, успеет сдаться, перейти на сторону СССР и повоевать против фашистов-сатанистов на завершающем этапе войны. Данное развитие ситуации выглядит неизбежным, постольку обращением венгерских солдат и офицеров в истинную антифашистскую веру займутся люди Римского Папы, нашего нового союзника по антигитлеровской коалиции.»
Вождь отошел от карты. Все, решил он, время пришло, и тщательно подготовленная Венгерская наступательная операция со сроками проведения до середины мая выглядит назревшей и необходимой. Это будет еще один сокрушающий сталинский удар, еще один шаг к окончательной Победе и еще один гвоздь в гроб лично Гитлера и всего его Третьего Рейха…
Сейчас товарищ Сталин подойдет к телефону, снимет трубку и вызовет сюда начальника Генерального штаба Василевского, чтобы дать добро на проведение Венгерской наступательной операции и отдать последние ценные указания для товарищей Рокоссовского (который тоже поучаствует в веселье своими правофланговыми соединениями), Ватутина (Третий Украинский фронт) и Конева (Второй Украинский фронт).
3 мая 1943 года, Полдень. Соединенные Штаты Америки, Вашингтон, Белый Дом, Овальный кабинет.
Присутствуют:
Президент США Франклин Делано Рузвельт;
Вице-президент Генри Уоллес;
Писатель-фантаст, инженер-исследователь и лейтенант флота США Лайон Спрег де Камп (36 лет);
Писатель-фантаст, инженер-исследователь и лейтенант флота США в отставке Роберт Энсон Хайнлайн (36 лет);
Писатель-фантаст и инженер-исследователь (биохимик) Айзек (Иссаак Юдович) Азимов (23 года).
На этот раз в Овальном кабинете Белого Дома на совещание с президентом Рузвельтом собрались не министры и не вечные неудачники генералы с адмиралами, а три молодых писателя-фантаста с добротным инженерным образованием, на время войны подвизавшиеся трудиться в Научно-исследовательской лаборатории ВМФ в Филадельфии. Там они занимались всем понемногу – в основном методами борьбы с обледенением самолётов на больших высотах, конструированием аппаратуры для слепой посадки и компенсирующими гермокостюмами для летчиков.
А все дело в том, что Фрэнки (он же президент Франклин Делано Рузвельт) не выкинул из головы «чертиков из табакерки» после того, как закончилось совещание. Со слов Генри Уоллеса, именно они, «чертики», сделали так, что дела дядюшки Джо в последний год пошли в гору – да так резко, что никто не ожидал. Если происходившее прошлой зимой еще выглядело вполне естественно (как контрудар последними резервами по зарвавшемуся и растянувшему коммуникации врагу), то последующие события больше напоминали цирк шапито с клоунами и акробатами. Это когда деревенские простаки раззявив рот смотрят на зрелище, а кто-то ушлый в это время обшаривает у них карманы. Посмотрите налево, посмотрите направо. Работает опытный фокусник-престидижитатор. Вот был кролик (то есть миллионная группировка гуннов), клетчатый платок, взмах руками, слова «трах-тибидох» – и, опа! – смотришь, гуннов уже нет, только унылые колонны пленных бредут на восток по колено в январских снегах, или под палящим июльским солнцем. Русские генералы делали на поле боя что хотели, разве что джигу не отплясывали, а немцы выглядели беспомощно и жалко, как будто не они совсем недавно были королями арены сражений.
Но Рузвельта в этом деле беспокоили не столько успехи русских, сколько неудачи американцев. Дело в том, что из военных поражений в течение 1942 года не вылезала не только Германия, но и Америка. Все выглядело так, как будто у адмирала Ямамото на подхвате появились собственные «чертики», и в те же сроки, что и у русских. Что-то тут было не так. Или, быть может, русские «чертики» работали и на русских, и на японцев одновременно. Но это предположение выглядело совсем невероятно.
Высокопоставленные пришельцы из будущего, с которыми уже удалось побеседовать американским представителям и журналистам, относились к Японии не как к возможному союзнику, а как к следующему противнику в этой войне. Так думали и адмирал Ларионов, и генерал Бережной, и госпожа Антонова, и многие другие. Америка же должна была стать им противником только тогда, когда будет покончено с Японией, и то только в том случае, если «Новый курс» президента Рузвельта будет свернут и верх в Америке возьмут его противники, которые пожелают распространить свою власть на весь мир, и Россию в том числе.
Президенту Рузвельту категорически не нравилась ситуация, при которой в момент принуждения Японии к капитуляции американская армия и флот будут находиться на максимальном удалении от места событий, а все лавры победы достанутся русским. Оборонительный периметр, с большим искусством выстроенный адмиралом Ямамото, полностью открыт со стороны русского Приморья, откуда даже средние бомбардировщики способны достичь стратегических целей на территории японской метрополии, и при вступлении в войну России японцам останется выбор только между капитуляцией и гибелью. Никто не знает, само так получилось или тут была злая воля кого-то из пришельцев из будущего, но Рузвельт уже знал, что в том, другом прошлом, развитие событий на Тихом океане шло совершенно по иному пути. Битву в Коралловом море получилось свести в ничью, более напоминающую стратегическую победу США, в результате чего экспансия японцев удалось остановить, и война пошла на перелом. И в помине не было ни повторного удара по Гавайям с их захватом, ни тем более Панамской катастрофы.
Чтобы разобраться в этой ситуации, к президенту пригласили трех человек: являясь инженерами и материалистами, одновременно они были и писателями-фантастами, чья литературная деятельность как раз и была связана с рассмотрением подобных ситуаций. Первоначально к особому президентскому расследованию был привлечен только Леон Спрег де Камп, незадолго до войны написавший роман под названием «Да не опустится тьма» на сходную тематику, – а уже он попросил привлечь к работе своих коллег-сослуживцев. Одна голова хорошо, а втроем все же веселее[26]. Для рассмотрения вопроса курьер из Белого Дома передал трем приятелям лист бумаги, где сухим канцелярским языком перечислялись все известные факты и стоял главный вопрос: какие последствия для будущего американского государства могут произойти из-за этого вмешательства? Ответ на этот запрос требовалось дать в пятидневный срок; и вот молодые люди уже сидят в Овальном кабинете Белого дома пред светлыми ликами президента и вице-президента.