28 мая 1943 года. 5:05. Болеарское море, в пяти милях на траверзе Тулона, авианосец «Адмирал Кузнецов».
Командующий Черноморским флотом вице-адмирал Виктор Сергеевич Ларионов.
Адмирал Дарлан мне не очень понравился. Типичнейший карьерист, которому все равно кому служить – Французской республике, Третьему рейху или Советскому Союзу, – лишь бы каждый раз оказываться на стороне победителя. Ну что же, это не так плохо; по крайней мере, значительно лучше тех случаев, когда тот или иной человек сознательно оказывается на стороне Зла. В любом случае случилось то, что и должно было случиться при таком складе характера. Предав Петена вместе с Гитлером, этот человек предложил себя, ни много ни мало, в Главнокомандующие всея «Восставшей Франции». Вообще-то конкурс на эту должность как в хороший институт. Тут и товарищ Морис Торез, которого в его устремлениях поддерживает товарищ Сталин, тут и «наследник» де Голля генерал Леклерк; и вот еще один претендент – нарисовался хрен сотрешь… Правда, Леклерк далеко, в Северной Африке, и пока не выказал желания присоединиться к СССР, а товарищ Морис Торез (который тут, у меня на корабле) – кто угодно, но только не военный. Так что хрен с ним – пусть будет главнокомандующим, но только как подчиненный у Временного антифашистского правительства товарища Мориса Тореза, которое на первое время обоснуется как раз в Тулоне.
Адмирала Дарлана такой вариант устраивает, и я приглашаю его в адмиральский салон – чтобы, пока идет высадка десанта, «сообразить на троих», то есть провести совещание в узком составе с участием временного президента восставшей Франции. Если брать власть, то делать это следует по всем правилам. Потом, когда фронт уйдет на север, мое место в этом комитете займет генерал Рокоссовский, а пока мне выпала роль быть повивальной бабкой новорожденной Французской Советской Республики. Италия ни во что подобное пока не оформилась, а французы, вишь ты, уже подсуетились…
28 мая 1943 года, 05:35. Французская Ривьера, местечко Бандоль в 10-ти километрах к западу от Тулона (полоса высадки Балтийской бригады морской пехоты).
Участник Сопротивления и офицер военно-морской разведки лейтенант Жак-Ив Кусто.
Все произошло как-то буднично и обыденно. Полпятого ночи зазвонил телефон, и голос одного из адъютантов адмирала Дарлана сообщил, что «любимые племянники уже выехали, немедленно встречайте веселую компанию…» Вы спросите, откуда у меня в доме телефон и с чего это вдруг мне звонит подчиненный адмирала Дарлана? Все проще простого. Отпуск для поправки здоровья, который я взял на службе после капитуляции 1940 года, был только для отвода глаз. На самом деле, с ведома главнокомандующего вооруженными силами французского государства адмирала Дарлана, я остался действующим офицером французской военно-морской разведки. В 1941 году я даже принял участие в операции по разгрому итальянской разведывательной сети в Южной Франции. Кто обратит внимание на прихрамывающего доходягу[53]? А если кто-то и обратит, то для того, чтобы пожалеть, а не заподозрить в чем-то нехорошем.
Поцеловав жену, я вышел на улицу. Светало. В серо-голубой предутренней дымке уже угадывались очертания линии горизонта и крупных деталей пейзажа. И там, на горизонте, я увидел множество кораблей, которые явно двигались в нашу сторону. Бухта Бандоль идеальным образом подходит для высадки десантов, поэтому в старые времена ее покой оберегали два форта, один из которых располагался на островке Иль-де-Бандор, а второй – на противоположном конце бухты, на далеко вдающемся в море длинном и узком мысу у городка Санари-сюр-Мер. Расстояние между фортами около мили, и при необходимости их орудия легко простреливали всю бухту. Для обеспечения возможности высадки десанта сначала было необходимо подавить эти укрепления, что давало время на подход подкреплений и организацию жаркой встречи. Но укрепления фортов давно осыпались, устаревшие орудия уже почти сто лет как сняты и отправлены на переплавку, да и приближающийся десант идет не грабить и убивать милую Францию, а освобождать ее от поганых бошей, изнасиловавших ее душу и сердце.
Мои друзья в штабе флота сказали, что несколько раз только чудо спасало нас от окончательной оккупации. Еще немного – и нас тоже постигла бы участь остальной Европы, где ежедневно и ежечасно во множестве капищ приносятся в жертву ни в чем не повинные люди, потому что так хочет злой бог Адольфа Гитлера. Уже неоднократно боши собирали войсковую группировку, чтобы покончить с последними остатками нашей свободы, но ни разу не смогли привести свое намерение в исполнение. Каждый раз, когда у Гитлера все было готово для вторжения на юг Франции, русские армии начинали очередное большое наступление на Восточном фронте – и тогда все собранные бошами резервы, до последнего солдата, уходили на штопку дырявого как старый носок фронта. И каждое такое русское наступление шаг за шагом приближало их армии к нашей милой Франции. Если еще год назад казалось, что Восточный Фронт так далеко, будто это на другой планете, то теперь русские армии стоят на пороге Франции и собираются его перешагнуть. Это было похоже на медленное движение парового катка, который невозможно ни остановить, ни свернуть с пути. В этом все русские: если вы разозлите их по-настоящему, уже ничто не спасет вас от их ярости. Что я сам думаю о русских? Восемь лет назад корабль, на котором я служил, заходил к ним во Владивосток. В тот раз они показались мне вполне приятными и обаятельными людьми. Несмотря на то, что я попался на том, что фотографировал город по заданию моего командования, со мной обошлись вполне гуманно – не посадили в их ужасный ГУЛАГ и даже не побили, а просто конфисковали пленки и, ограничившись короткой беседой, выдворили вон. Больше я за подобные задания не брался.
Правда, есть у меня подозрение, что русский морской десант, приближающийся к нашему берегу – это совсем не те добрячки, которых я встречал во Владивостоке восемь лет назад. Они смогли выстоять там, где выстоять было просто невозможно, они научились отвечать ударом на удар, они превзошли врага в тактике и стратегии. А конкретно этот морской десант особого назначения пугает бошей до дрожи в коленях и расслабления прямой кишки. Чтобы внушить такой страх этим людоедам, необходимы немалые таланты. Боши дошли до Петербурга, Москвы и Севастополя, и думали, что уже одержали победу. Но русские, как это у них водится, вернули долг сторицей, усеяв поля Европы миллионами немецких трупов. Мне их не жалко; эти белокурые бестии хотели чужих земель, поместий и рабов, а получили наделы в братских могилах по пять человек под одним крестом.
Это мы не смогли защитить свою свободу, не устояли под железным тевтонским натиском, русские разбили бошей за нас и для нас. Теперь мы встречаем их на наших берегах, чтобы помочь им окружить логово Зверя со всех сторон. Сопротивление постановило, что, вне зависимости от того, что решит адмирал Дарлан, ни один француз не выстрелит в сторону русских, ибо люди, сражающиеся с самим Сатаной – все равно что святые. Напротив, каждый из нас должен помочь им всем чем может: кто-то поделится едой и водой, кто-то впустит под свой кров, а кто-то, как я, укажет им дорогу.
Стремительно светало; множество русских кораблей, издающих странный заунывный вой, были уже совсем близко, и я хорошо видел их не похожие ни на что силуэты, окаймленные по нижнему краю клочьями водяной пены. Они будто парили над водой, едва касаясь гребней волн, приближаясь к берегу со скоростью, более свойственной легким самолетам. Сзади ко мне подошли жена Симона и мой друг Фредерик (Дюма), лучший ныряльщик на всем побережье. Да, именно так – мы все втроем являемся ячейкой Сопротивления. Пусть у нас нет настоящего оружия – нам оно и не нужно. Нашим главным оружием являются глаза и уши; Сопротивление, как и любая армия, не может существовать без разведки.
Фредерик подал мне бинокль (привет от тех старых времен, когда я стоял на палубе боевого корабля как артиллерийский офицер). Было уже достаточно светло, и в оптику бинокля я хорошо видел, что эти странные корабли, движимые воздушными винтами как аэроглиссеры, битком забиты солдатами в касках и круглых шлемах. Они действительно будто парили над водой, почти не касаясь гребней волн, и одновременно неслись прямо на нас на бешеной скорости. Тогда я подумал, что раз эти корабли не касаются волн, то они с той же легкостью могут выходить на берег, лишь бы он был достаточно отлогим и не имел препятствий, которые бы не смогла преодолеть эта странная машина. Берег бухты Бандоль полностью соответствует этим требованиям, за исключением нескольких отдельных участков, усеянных каменистыми осыпями. Но это дальше на восток, ближе к Санари-сюр-Мер, а у нас тут все чисто.
Не прошло и пары минут, как все мои догадки подтвердились самым непосредственным образом. Почти у самого берега шум моторов приближающихся кораблей резко изменился, стал более надрывным и громким, после чего морские водолеты начали стремительно тормозить. «Черт побери!» – только и произнес Фредерик, когда один за другим эти странные корабли стали выезжать на берег и, миновав узкую полоску пляжа, останавливаться как раз на асфальтированной автодороге, проходящей вдоль берега бухты. В бортах машин, как бы присевших на асфальт дороги, открылись дверцы, и на землю стали спрыгивать странно вооруженные и экипированные солдаты, из-за большого количества амуниции похожие на каких-то марсиан. Все, пришло мое время. Поднимаю вверх руку, чтобы привлечь к себе внимание, и иду навстречу этим людям. Симона и Фредерик движутся следом. В последний момент подумалось, что русские могут не понять, что я из Сопротивления, но к тому моменту уже поздно было что-то менять. Оставалось только надеяться, что они не будут стрелять в гражданских, ничем им не угрожающих. Это же не боши, которые могли бы начать стрелять в нас только ради развлечения.
Тогда же и там же.