Нисаметдинов скромно потупил взор:
– Да ладно! Можно подумать, ты бы мне не помог.
– Ну, реверансы закончены, – улыбнулся Александр. – Теперь к делу. Огурец, из армии тебе и в самом деле лучше уйти.
– Я думал об этом, – признался Николай. – Но страшно! Я же все разом потеряю!
– Сейчас такое время, – сказал Блоха, – что не нужно бояться терять. Сейчас время смелых, понимаешь?
– Ну, уйду. И что делать? Вилькины палатки сторожить?
– Не будет никаких палаток, – спокойно произнес Болховитинов.
– Как это – не будет? – возмутился Равиль. – С чего ты взял?
– Мы не будем ставить палатки, – мягко, как ребенку, повторил Блоха. – Это мелочь, копейки. На это не стоит тратить время, которое уже не повторится.
– А ты что предлагаешь? – взъерошился Равиль. – Пароход купить?
– В точку, – улыбнулся Александр. – Но это – позже. Гораздо позже. А сейчас мы должны заняться кредитно-финансовым бизнесом.
– А это что такое? – спросил Огурец. – Посадят же! – Из финансистов он знал только начпрода их полка, и тот уже дважды был под следствием.
– Ты всерьез хочешь открыть банк? – спросил ошарашенный Равиль.
– И брокерскую контору, – добавил Болховитинов. – Сейчас время посредников. Капитал нарабатывается быстро, и он должен крутиться в собственном банке. А дальше будем лезть в производство. Два года – на начальное строительство, еще три – базовый холдинг. И следующие пять – эпоха расцвета. Вот тогда и корабль купим. Назовем его «Океанская звезда».
– Ты спятил? – спросил некоторое время молчавший Равиль. – Ты хоть представляешь, что такое – банк? И какие это деньги? И где ты их возьмешь?
– Отвечаю по порядку, – улыбнулся Блоха. – Первое. Знаю ли я, что такое банк? Да, знаю. Я три года, думаешь, просто так лежал? Мне надо было чем-то отвлечься, и я читал умные книжки. Так что в практической банковской деятельности для меня тайн нет. Равно как и в российском законодательстве, касающемся этой тематики.
Второе. Какие это деньги? Для Огурца – очень-очень большие. Он стольких в жизни не видел. Для тебя – просто большие. Видел, наверное, но не имел. А вот для исторического момента – мизерные, понимаешь? Ни в одной стране мира нельзя войти в банковский бизнес с такими мизерными деньгами, как в России. Кроме того, во всем мире банки могут заниматься только банковской работой. А у нас можно делать почти все, что хочешь, если не зарываться.
И наконец, третье. Где эти исторически малые деньги взять? Ответ: у Равиля Нисаметдинова.
– Ты точно спятил! – возмутился Вилька. – Что я, голым должен остаться?
– Ты – в тупике, Вилька. Ты так и остался с советским мышлением. Все твои доходы строятся на дефиците. Ты ведь даже не хозяин своего магазина, ты – наемный работник. Сейчас, конечно, – царь и бог, в масштабах продуктового. Но пройдет совсем немного времени, и с дефицитом будет покончено. Наоборот, будет избыток предложения. А в хозяева тебя никто не пустит, ты сам рассказывал, какие там у вас наверху сидят ребята… Вот поэтому мы с тобой будем делать банк.
И – Вилька сник! Сначала даже расстроился: что за черт, считаешь себя почти буржуем, все устраиваешь, всем помогаешь, а потом госпитальный страдалец Блоха открывает свой рот, и оказывается, что ты, в исторической перспективе, – никто. А с другой стороны, на душе полегчало. Получалось как в детстве. Командует, конечно, Блоха, но, во-первых, он не обманет и не подставит, а во-вторых, у него всегда все получается.
– Тоже мне, Илья Муромец, – для порядка поворчал Равиль. – Но ведь не хватит денег-то! Даже если бы я все отдал! А все не отдам – вы же знаете, сколько у меня родичей!
– Никто у тебя все и не забирает, – успокоил его Болховитинов. – Деньги нужны только на открытие брокерской конторы и офис. Дальше пойдет цепная реакция.
– А банк? – спросил Агуреев. Капитана почему-то ужасно радовало это слово. Надо же – банкир-артиллерист! Или лучше – артиллерист-банкир? – Ты чего, Блоха, раздумал насчет банка?
– Нет, конечно, – ответил тот. – Это уже мои дела.
Он объяснил друзьям, что имеет на примете несколько кредитно-финансовых учреждений, по разным причинам существующих практически только на бумаге. Он проверит их – каналы имеются – и постарается договориться о покупке контрольного пакета акций. Конечно, устойчивый прибыльный банк им не купить. Но если анализ покажет, что финансовое обременение устранимо, то почему бы и нет?
А связи у Блохи, как выяснилось, были что надо: в ЦИТО раненые бойцы попадали редко. Гораздо чаще – покалеченные или подстреленные «новые русские». А палатные вечера у скованных гипсом людей долгие…
Ознаменовать открытие нового предприятия друзья решили прогулкой на пароходике. Блоха к пристани тащился медленно, но помогать себе не позволял. Доехали до бухты Радости, разлеглись на уже пожухлой травке, открыли «белоголовую».
– За успех нашего безнадежного предприятия! – предложил Блоха.
– Вот именно – безнадежного, – проворчал Равилька, но бумажный стаканчик поднял. Огурцу стаканчиков не хватило, и он отхлебнул изрядный глоток прямо из горлышка.
Водка приятно легла на ранее принятое, и капитана слегка развезло. Он лег на спину, закрыл лицо фуражкой, чтоб солнышко не слепило, и с чувством произнес:
– Эх, хорошо быть миллионером!
Все дружно заржали.
– Стоп, парни! – вдруг серьезно сказал Блоха. – Еще несколько протокольных вопросов.
– Ты чего это по-ментовски залепил? – не понял сначала Агуреев.
– Сейчас поймешь, – не стал вдаваться в детали Болховитинов. – Давайте договоримся: если с кем-то из нас что-то происходит, акции на сторону не улетают. Делятся только среди оставшихся. Родственникам – компенсация. Причем такая, чтоб не стыдно было потом приходить к другу на могилу.
– Ну, ты все испортил!.. – аж застонал разомлевший капитан. – Какая, на хрен, могила? Тебя ж вылечили!
– Это важный вопрос, и я хочу, чтобы он был решен, – жестко сказал Блоха. – Пока мы живы, наше предприятие должно оставаться только нашим.
– О’кей, – по-американски согласился капитан. Вопрос о смерти после возвращения из Афгана отодвинулся в такой далекий отдел сознания, что почти вовсе не занимал его.
– Хорошо, – согласился и Равиль. – Если что-то случится, то родичей не оставим. Но лучше, чтоб не случалось, – добавил он и суеверно сплюнул через левое плечо.
– Дальше. Распределение обязанностей, – и в самом деле как на собрании завел Блоха. – Мои: идеи, юристы, клиенты, милиция.
– У меня в ОБХСС тоже связи, – похвастал Равиль.
– Объединим, – принял Болховитинов и продолжил: – Равилька, ты займешься финансами. «Плешку» кончил, деньги считать умеешь.
– Хорошо, – кивнул Равиль.
– И твои, Огурец. Физическая защита, – загибал пальцы Блоха, – транспорт, хозяйство, кадры, общее администрирование.
– Ага, – кивнул капитан, дохлебывая из бутылки последнее. – Ребят, вечереет! Может, уже поедем, еще купим? – Он даже привстал, так вдруг захотелось служивому продолжения банкета.
– Сейчас поедем. У нас осталось только два вопроса.
– Валяй, – благодушно разрешил Огурец и снова залег в траву.
– Я хочу, чтобы нашим бухгалтером был Мойша, – сказал Болховитинов.
– А ты его видел после Афгана? – оживился капитан.
– Он ко мне постоянно ходил, – сказал Блоха. – Но дело не в том. Мойша – хороший бухгалтер. Уже второй институт оканчивает. Параллельно. И отец его тоже бухгалтер, в случае чего – налоговая когда придет – выкрутятся.
– Я не против Мойши! – заржал Огурец. – А в случае чего он налоговому инспектору печень вырежет!
– Кончай. – Блоха сказал тихо, но капитан аж подавился смехом. Ничего не понимающий Равиль смотрел то на одного, то на другого.
– Ладно, ладно, – быстро сказал Агуреев. – Я действительно не против! А почему ему не дать акций?
– Я предлагал, он категорически отказался. А бухгалтером – согласен.
Равиль при этих словах облегченно вздохнул: ему уже не хотелось делиться таким замечательным банком с новыми акционерами, тем более – совершенно незнакомыми.
– Но одного миноритарного акционера я все-таки хочу ввести, – сказал Болховитинов…
– Это еще что такое? – спросил уставший от умственного напряжения Огурец.
– Семь процентов. Из моей доли, – добавил Блоха, заметив гримасу на лице Равиля. – Это мои личные дела. Я имею в виду Лерку Сергееву.
– Тогда это и мои личные дела! – заржал Агуреев. – И Мойши. И еще половины гарнизона! Режь из моей доли тоже.
– Она вместе с моей мамой ухаживала за мной все три года, – тихо сказал Блоха.
– Извини, – перестал смеяться капитан. – Но из твоей доли – это как-то не по-людски. Делаем так: у нас троих – по тридцати одному проценту, у Лерки – остальные. Как раз – семь.
– Ладно. А Равильке взамен чего-нибудь заплатим, – закончил, тяжело поднимаясь, Блоха. – Скажем, его начальные деньги вернем втрое.
– Вы хоть раз их верните, – пробурчал Нисаметдинов. Но – беззлобно: его тоже увлекла идея серьезного предприятия. Да еще с ребятами, которые давно стали родными.
Парни встали и медленно пошли к речному причалу, около которого томилась с уже включенным двигателем последняя в этот день «Ракета». А на горизонте отечественной экономики замаячила будущая финансово-промышленная группа «Четверка».
11. Восьмой день плавания теплохода «Океанская звезда»
Открытое море
Утро
Береславский возлежал на почти царском троне, любовно устроенном им самим из небольших деревянных ящиков, пенопластовых блоков и парусиновых чехлов. Ефим никогда не отличался склонностью к работе собственными руками, больше старался организовать народ, но здесь, на судне, организовывать было некого. Разве что сексуально активную официантку, однако он уже давно от нее прятался. Поэтому, как ни