На улице все было спокойно. С пришедшими по его душу киллерами расправились профессионально, практически не оставив следов. Выстрел из Леркиной квартиры тоже вряд ли кто-то услышал.
Все опасности остались позади.
У «мицубиси» уже ждал водитель.
– Куда поедем, Семен Евсеевич?
Мильштейн молча махнул рукой – уходи. Водитель не обиделся, своего шефа он не просто уважал – почти боготворил. Вылез из-за руля, попрощался и пошел к метро.
Семен сел в машину, завел, но ехать сразу не смог, хотя стоять здесь уже не следовало. Однако сосредоточиться он не сумел. Слезы застилали глаза, а на душе было так черно, как никогда до этого.
Еще через четыре часа Семен Мильштейн уже регистрировал билет на утренний рейс в Тель-Авив: запущенная машина со смертью Лерки вряд ли остановится сразу…
32. Двадцать шестой день плавания теплохода «Океанская звезда»
Траверз границы сектора Газа и Египта, 20 миль от берега
Ярко освещенная и заливаемая музыкой, звучащей из многочисленных громкоговорителей, «Океанская звезда» казалась «Титаником», неторопливо идущим к месту собственной гибели. Даже не «Титаником», а «Летучим голландцем»: палубы теплохода были совершенно пусты, равно как и многочисленные бары, салоны, залы.
Из туристов на борту остались лишь Даша с Людмилой Петровной, категорически отказавшиеся покидать «Океанскую звезду», да еще Ефим Аркадьевич, считавший себя вправе присутствовать при развязке драмы, в постановке которой принимал участие.
А ожидалась именно драма.
Три ящика-контейнера по-прежнему торчали на баке судна, правда, уже без своего смертоносного содержимого, давно упокоившегося на дне морском, – так по крайней мере объяснил Ефиму Агуреев. Да и всем остальным посвященным было ясно, что за «посылкой» наверняка придут.
А непосвященных на борту не осталось: чтобы не рисковать жизнями туристов, им было предложено двухдневное путешествие по Израилю. Разумеется, снова за счет «Четверки».
На этот раз компания-организатор реально тряхнула мошной. Комфортабельные автобусы повезли путешественников через всю страну: сначала на Мертвое море, потом – в Эйлат. Там им предстояло омовение в субтропическом Красном море, после чего, уже утром – ночевка была заказана в пятизвездной эйлатской гостинице «Царь Давид», – их должны были доставить в Порт-Саид, на последнюю стоянку «Океанской звезды» в этом явно затянувшемся рейсе. Уже не на автобусах, а на небольших двухмоторных «Де хэвилендах», двумя рейсами, – в Эйлате имелся собственный маленький аэропорт, чья ВПП проходила параллельно главной улице города.
Все оставшиеся были уверены, что ближайшей или следующей ночью что-то произойдет. Ну не в Питер же собирались везти устаревшее оружие неведомые злоумышленники?
Николай был убежден, что это – вброс втемную: ничего не подозревающий экипаж провозил в «горячую» зону запретный груз, а здесь его каким-то образом – скорее всего силовым – с судна собирались снять.
Береславский в своих предположениях пошел еще дальше. Он связал с грузом покушения на директоров «Четверки». По его мнению, на них охотились отнюдь не террористы. Хотя и, безусловно, близкие им люди. Они просто использовали боевиков в своих целях. Ефим считал, что оружие – плата террористам-исполнителям за смерть Агуреева и его друзей. Так что если на борту появятся незваные гости, то их целью могла оказаться не только перегрузка контейнеров…
Агуреев выслушал друга молча, хмыкнул и задумался. Результатом его раздумий и явилась вышеописанная акция по дополнительному развлечению отдыхающих на «Океанской звезде». На разумные доводы Ефима о привлечении наших спецслужб или израильского сибиряка Михаила Агуреев ответил категорическим отказом.
Бывший офицер, на своей шкуре испытавший развал армии, не верил в оперативность сегодняшних «своих» и не желал обращаться за помощью к «своим» вчерашним. Кроме того, он очень хотел лично рассчитаться с подонками, став наконец охотником, а не дичью. За команду теплохода Николай особо не беспокоился: мужики здесь были весьма тертые и много повидавшие. А женщины получили строжайший приказ носа из каюты после 23.00 не высовывать: от причала же тель-авивского порта «Океанская звезда» отошла в девять часов вечера.
Лайнер уверенно разрезал море. Берега давно не было видно, разве что иногда отблеск далекого мощного маяка доставал глаз наблюдателя.
Ефима била нервная дрожь. Все же в отличие от Агуреева он был обычным мирным «шпаком», цивильным, и его храбрость, как правило, обосновывалась либо сильным гневом, либо сильным испугом. Но никак не постоянной тренировкой: от полевых занятий в военном училище, где надо было и под танком полежать, и на учениях, приближенных к боевым, побегать, до множества «горячих точек», где убить «обучаемого» пытались уже по-настоящему.
Поэтому Ефим Аркадьевич Береславский откровенно трусил.
Места себе не находил: то пытался читать, то мерил шагами длинные пустые коридоры теплохода. Но это потустороннее зрелище действовало на морально нестойкого Береславского еще хуже.
Самое же неприятное, что налет мог состояться и в следующую ночь. А где же на столько часов набрать нелопнувших нервов?
Несмотря на страх, Ефим не жалел, что остался: оставь он судно вместе с туристами, потом бы не смог спать спокойно не одну ночь, а весь остаток жизни. Особенно после того, как покинуть «Океанскую звезду» категорически отказались и Даша, и бабулька Евстигнеева. Так что здесь у него просто не было выбора.
Но и успокоиться не мог. Хотел даже съесть успокоительных таблеток, однако в последний момент передумал: если все-таки придется действовать, то возможность быстро соображать будет дорогого стоить.
Он зашел в каюту, сел на диван. Чертовы сволочи! И не так уж хорош план Агуреева. Он считает, что «те» вблизи израильского или египетского берега побоятся применять грубую силу: экипаж может вызвать подмогу, а им еще надо лебедками перегружать контейнеры.
Похоже на правду, потому что – логично. Но, к сожалению, логика террора очень часто оказывается иррациональной. И кроме того, по версии самого Ефима, им еще надо отработать груз, убив Агуреева. В простое совпадение охоты на «Четверку» и контрабанды устаревших ракет он не верил абсолютно.
Ефим потер виски, решая, что делать дальше: то ли бродить привидением по судну-призраку, то ли все-таки чуток поспать. Решив прилечь, взглянул на часы. Местное время подходило к двум ночи.
Он прилег, не снимая брюк и даже ботинок. Но не успела голова коснуться подушки, как, зашипев, ожил динамик внутренней корабельной трансляции.
Абсолютно спокойный голос Агуреева произнес:
– Внимание экипажу. Муса, Алеха, Иван – по местам. Несущим вахту с мест не отходить. Остальным – запереть каюты и ждать дальнейших распоряжений.
Произнесено все это было безо всякой аффектации, но приказ повторялся трижды. Себя при этом Агуреев не называл.
«Ну вот, – подумал, вскакивая, Ефим. – Началось». Еще он подумал о том, что хоть и противно ждать опасность, но умирать все же лучше попозже.
Зато – куда-то исчез страх. Настолько исчез, что Береславский брезгливо отпихнул ногой спасательный жилет, к которому обычно относился гораздо более уважительно. Он был уверен, что под дулами вражеских автоматов тонуть ему вряд ли придется.
И быстрым шагом пошел наверх.
А «гости» уже высаживались на судно по предупредительно спущенному узкому трапу. Их было пятеро, и, кстати, ни один из них не был вооружен автоматом.
Все были в военной форме – из-за темноты Ефим не смог разглядеть, в какой. Поднимались спокойно, уверенно, хотя встречало их едва ли не большее количество людей: капитан судна, Алеха, Муса – все трое в морской форме – и Ефим. Поодаль держались две дамы, старая и молодая. Понятно, кто это был: Людмила Петровна и Даша.
Зато среди встречающих не было Агуреева.
«Правильно», – подумал Ефим. Случись что с ним, бой без командира выиграть будет непросто. Но все равно в животе засосало. Будь рядом здоровенный рязанец, было бы не так страшно.
– Чем обязаны? – спросил капитан по-английски, когда первые трое – крепкие, смуглые, подтянутые, со сверкающими в ярком свете фонарей белками черных глаз – вступили на деревянный пол пассажирской палубы.
– Объединенная межгосударственная полиция. – Ответ неожиданно прозвучал на хорошем русском, слегка украинизированном фрикативным «г». Это сказал четвертый, довольно бандитского вида араб, освобождая место замешкавшемуся последнему. Может, учился в СССР. В свое время это было модно. Ефим мысленно назвал его махновцем.
Ефиму стало чуть спокойнее. Ни в какую полицию он не верил. Но раз в ход пошло прикрытие, значит, стрельбы не будет. По крайней мере сначала.
– А что это такое? – мирно спросил он.
– А кто вы такой? – получил в ответ.
– Я – журналист. Известный, – почему-то добавил Ефим. – Описываю круиз для крупной газеты.
– Вам бы лучше уйти в каюту, – сразу потерял интерес махновец. И что-то объяснил соратникам на арабском.
– Я тоже не слышал про объединенную полицию, – спокойно сказал капитан.
– Это новое правоохранительное учреждение, – вежливо объяснил махновец. – Типа «Интерпола». – Он протянул документы. – Мы легитимны в Израиле, Иордании и Египте.
– Хорошо, – согласился моряк. – Что вас привело к нам?
– У нас есть информация, – взял быка за рога гость, – что вы везете оружие. Мы собираемся его изъять.
Тут только Ефим обратил внимание на то, что рядом с судном, буквально метрах в ста, на слабых волнах телепается катерок со стационарным мотором и грозно выглядывающим стволом пулемета. Именно с него приплыли гости. Их резиновая моторка скорее всего привязана к трапу.