— А ну замолчали! — рявкнул Спас. — Сейчас другая борьба будет.
Посматривая в зеркало заднего вида, он с удовольствием наблюдал, как София отпихивает Лазаря к двери.
Спас сбросил скорость. Фары автомобиля осветили белую стену ограды и черепичную крышу над ней.
Теперь надо свернуть вправо. Негоже автомобилю оставаться на дороге, на виду… У кого? Однако, он свернул и автомобиль заколыхался по бездорожью. Следовало бы погасить фары, но, по счастью, в трёхстах метрах за ними пристроился небольшой фургончик, а за ним ещё пара машин. Если злоумышленник сейчас в доме деда, он скорее всего следит за дорогой и не обратит внимания на них. Хоть в чём-то им нынче повезло!
— О чём ты думаешь, папа?
— О том, что Лазарь сейчас полезет через стену, — Спас остановил машину на опушке леса. — Если ты перелезешь в этом месте, то как раз окажешься возле конюшни. Видишь, её крыша возвышается над оградой?
— Я не умею обращаться с лошадьми…
— Можно я полезу, папа?..
— Нет. Лазарь полезет и посмотрит, что к чему. Даст нам сигнал. А мы с тобой пойдём к воротам. Только тихо!
Он не стал гасить подфарники и глушить двигатель. Наоборот, включил погромче молчавшее всю дорогу радио. Пусть в доме думают, будто парочка влюбленных избрала эту опушку местом свидания.
София не раз утверждала, что считает амбре конского навоза сладчайшим из ароматов. Можно было и поспорить с таким утверждением. Но! Настоящий джентльмен не должен препираться с особой, которую в данный момент вожделеет. Препираться можно начинать потом, когда место на чистейших простынях будет завоёвано, а сами простыни перестанут быть кристально чистыми.
— Пардон! — сказал Лазарь унылой конской морде, уставившейся на него из-за дверцы стойла. — Но не видали ли вы старика Ивана Чавдарова? Того самого старого дьявола, который осенью собирался выломать вот эти вот стройные ноги? Что, нет? Досадно! Тогда, может быть, вы видели того старого олуха, который пнул ногой вот этот вот красивый зад? Очень плохо! А того непутёвого деда прекрасной внучки, который по пьяни укусил… Ах, да вы и сами горазды кусаться!..
Лазарь отскочил от дверцы денника, а Красотка продолжала смотреть на него, пряча под ресницами специфическое лошадиное озорство.
— Ууу! — Лазарь погрозил ей пальцем. — Кусаться?! Я тебе дам!
Лошади, по-видимому, не понравился его тон и его палец, потому что она, вытянув шею, попыталась схватить его за руку зубами. Лазарь ловко увернулся и продолжил свои розыски в конюшне. Звук мобильника он предусмотрительно выключил, оставив включенным лишь вибровызов. Само устройство сунул в глубокий карман бриджей, чтобы непременно почувствовать, если кто-то вздумает ему звонить.
Обследование конюшни не дало никаких результатов. Кроме пары потенциально опасных и дурно пахнущих коняг, здесь не было никого. Вздохнув, Лазарь вышел на воздух. Через густую листву крон он смог бы увидеть свет в окнах дома, но окна пока оставались темны. Это обстоятельство насторожило Лазаря, ведь в сумерках принято зажигать свет. Так поступают здравомыслящие люди. Но является ли дед Чавдаров здравомыслящим существом в свои семьдесят девять лет? О, нет! Дед Чавдаров скорее всего не отличался здравомыслием и по молодости. Лазарь посмотрел на свои стройные, поросшие курчавым волосом ноги. Подумать только! Угрожать членовредительством, укусить, пнуть ногой! Совершить такое по ничтожнейшей из причин. Видите ли он, Лазарь, не годится в женихи Софии Чавдаровой, потому что в тёплую погоду носит бриджи и обувь на босу ногу.
Несколько минут Лазарь задумчиво пялился в сумерки. Может быть, старик Чавдаров уже спит? Всем известно, что крестьяне ложатся спать сразу после наступления темноты, а поднимаются с рассветом. Впрочем, до рассвета ещё далеко и Лазарь, стараясь не шуметь, зашагал в сторону дома. Колючая трава, в изобилии росшая под деревами, неприятно щекотала его лодыжки. Сандалии намокли от ранней росы, но вскоре он набрел на выложенную кирпичом дорожку и так обрадовался, что не сразу заметил мужчину. Странный субъект не спеша двигался ему навстречу. Тощий, высокий, кое-как одетый, в драной обуви, он шел усталой походкой хорошо поработавшего человека. Эдакий «труженик села», уже на славу отужинавший и вполне готовый отойти ко сну. Они встретились под стеной хаты.
— Здравствуйте! — Лазарь решил быть вежливым. — Мне нужен Иван Чавдаров. Вы, видимо его батрак?
Незнакомец молча рассматривал его.
— Вы глухонемой? — подбоченился Лазарь.
За плечом незнакомца вспыхнул свет. Лазарь припомнил, как София рассказывала о прожекторе, который автоматически зажигается с наступлением темноты. Теперь Лазарь мог видеть всё подворье деда Чавдарова: сруб колодца и высокого журавля над ним, противоположную стену ограды и низенькую калитку. Наверное, за углом дома находилось крыльцо и сени. Но как туда попасть, если дорогу ему преграждает этот мужик? Не сигать же опять в мокрую, колючую траву? К тому же, окна дома по-прежнему оставались темны, и это обстоятельство чрезвычайно тревожило Лазаря.
— Эй, а чего вы света не зажигаете? — осведомился он. — Спать укладываетесь? Не рановато ли?
Где-то совсем рядом, за стеной дома заплакал ребенок. Неужели Спас ошибся домом? У деда Чавдарова в доме не должно быть детей.
— Это дом Чавдаровых? Ну, отвечай же!
— Здравствуй, христианин, — просто сказал незнакомец. — Я не знаю, чей это дом.
Незнакомец устало провёл рукой по смуглому лбу и только тогда Лазарь заметил в его руке длинное тонкое лезвие — остро заточенный кусок металла.
Первый истошный вопль потряс сумерки и вызвал трепетание в кронах плодовых дерев. На землю посыпались завязи поздних яблок и спелые черешни. Ребёнок за стеной дома умолк. Полностью опустошив лёгкие, Лазарь набрал уже воздуха для следующего вопля.
— Не кричи. Прирежу, — сказал незнакомец, и Лазарь поперхнулся собственным криком.
Всё дальнейшее происходило словно в замедленном кино. Лазарь видел, как бесшумно приоткрылась калитка. Но Спас бежал к колодцу слишком медленно. А потом он слишком громыхал колодезной цепью и только с третьего раза смог вырвать её из кованого кольца. Он раскручивал над головой цепь, и на лице его при этом возникло весьма забавное выражение. Похоже, папаша Софии всерьёз разозлился. С чего бы? Неужто его так поразило намерение незнакомца прирезать его, Лазаря? Но почтенный отец его возлюбленной продолжал поступательное движение к тому месту, где стояли Лазарь и незнакомец, слишком уж медленно. Видимо Спас, хотел оглушить обоих ведром, которое болталось на конце цепи.
— Ой! — сказал тихо Лазарь, указывая на Спаса трясущейся рукой. — Я не хочу, чтобы меня били ведром. Я ни в чём не виноват. Я не спал с Софией!
Незнакомец обернулся и уставился на Спаса. Нет, никак не возможно так долго и молча смотреть на искаженную яростью, волчью морду потенциального тестя. К тому же, ребёнок за стеной опять начал плакать, а прекрасная белокурая София уже бежала к дому.
— Вали его, придурок! — кричала она.
Ах, как грубо разговаривают порой девушки с собственными родителями! Это совершенно недопустимо называть отца придурком! Как-то она станет разговаривать с мужем? А незнакомец, между тем, жонглировал своим странным инструментом, и Лазарю показалось, что он хочет кинуть его в Софию. Как же быть? Вращающееся на цепи ведро стремительно приближалось, а незнакомец уже замахнулся для броска. Ещё миг и — лезвие из закаленного металла полетит в сторону Софии.
— Нееет!!! — заорал Лазарь и повалился в ноги батрака Чавдаровых.
Он тут же получил чувствительный пинок в бок.
— Ах, почему все в доме Чавдаровых пинаются? Может быть, вы, сударь, и укусить меня хотите? — приговаривал Лазарь, не переставая цепляться за ноги батрака до тех пор, пока не получил ещё один пинок.
О, такие поступки не должны оставаться безнаказанными! Лазарь извернулся и, намочив тенниску в отвратительно свежей росе, вцепился зубами в правую лодыжку батрака. Да воздастся же вам, Чавдаровы, за ваши беспутства! Кусающиеся да будут покусаны! Не забывая отбиваться от пинков левой ноги сельскохозяйственного рабочего, Лазарь ловил левую ногу своего противника и преуспел в этом. И не только в этом! Повинуясь настоятельным и громогласным рекомендациям Софии, Лазарь дернул батрака Чавдаровых за левую ногу и тот не устоял — повалился навзничь, ударившись спиной о стену дома. А там, за стеной ребёнок плакал всё громче и громче. Плач этот напоминал Лазарю мяуканье весеннего кота. А потом их конечно же настигло ведро. Раздался оглушительный грохот и плач ребенка снова умолк.
Старик трогал его шершавыми, сильными руками, мял и тискал, как горсть затвердевшей земли, приговаривая низким, хриплым голосом. Усы его страшно топорщились. Глаза были холодны, а дыхание горячо, и пахло перебродившей виноградной лозой. Ияри прислушивался к его голосу, стараясь разобрать слова. Но речи старика не походили ни на что, слышанное им ранее. Ияри крепился. Заплакать сейчас — потерять последние силы. Он сжимал в ладони медальон, пряча его от глаз старика, мысленно призывая Царя Царей, но тот никак не хотел отзываться. Может быть, Великий спал? Ияри тоже хотелось спать. Старик посадил его в корыто с теплой водой и тёплую же воду лил ему на голову из лейки. Мыльная пена лезла в глаза, пузырилась на губах, но Ияри терпел муку, из последних сил преодолевая сонливость. Наконец, когда старик смыл мыльную пену с его лица, мальчик увидел кота. Огромный как лев и свирепый как дракон, он чинно вступил в ванную комнату стариковского дома.
— Война, война, — сказал старик. — Вы принесли нам войну. Но ничего. Мы отобьёмся и на этот раз.
— Мои родители мертвы, — проговорил Ияри.
— Что? — старик от неожиданности уронил лейку в корыто.
В воздух поднялся фонтан мутной воды. Часть её попала на кота, тот выгнул спину, разинул пасть, показывая острые клыки, и зашипел.