— Этим миром правят женщины, Шерхан. Мужики тут — что цепные псы, как этот вот, жёлтый. Тьфу, собака! Бегают свободно, только если хозяйка спустит с цепи. Чему удивляться, если они не способны самостоятельно поднести ложку ко рту? Запомни, сынок. Кто подносит ложку ко рту прожорливого существа — тот и правит им. А потому — не привыкай есть досыта. Лучше оставаться полуголодным на воле, чем становиться зажравшимся рабом бабы!
Дядя Арьян говорил на английском языке, которым владел намного лучше, чем сама София. Но, то ли он говорил слишком медленно, то ли речь его сопровождалась настолько мощным эмоциональным посылом, что София восприняла английский язык как родной. Обернуться? Посмотреть на него ещё раз? Нет! Страшно! Она вернется домой и ещё раз как следует рассмотрит его изображения в социальных сетях. Может быть, посоветуется с Наташей или Спасом. Но может быть, и сама сумеет понять, чем же он так опасен.
Они долго собирались в Средец. Прошло не меньше недели, прежде чем у обеих выдался выходной. Первый в этом месяце, он выпал на середину последней недели августа и мог оказаться единственным. София и Надя решили выехать пораньше, чтобы успеть и с проделками деда разобраться, и вернуться до полуночи. Спас, высаживая клиентов и дожидаясь новых, строчил сообщения в Твиттер одно за другим, настоятельно советуя встретиться с Теодором, узнать последние новости «о жизни возле рва». Сам-то он поехать с ними не мог. Причина обычная: разгар сезона, работа.
София приободрилась. Есть повод лишний раз повидать Теодора — какая удача! За суетой курортного сезона они совсем перестали видеться. Короткие свидания у рва, всегда впопыхах и на людях. Она решалась звонить изредка. Теодор же не на всякий её звонок отвечал и никогда не перезванивал.
Накануне поездки Софии удалось освободиться пораньше. Надевать доспехи байкера в такую жару не хотелось. Она оседлала байк, как была, в лёгком хлопковом платье, лишь голову прикрыла шлемом. К Теодору пробиралась долго — дороги Солнечного берега заполонили отдыхающие и их автомобили. Казалось, в этот военный год весь мир слетелся на Черноморское побережье Болгарии в поисках покоя и отдохновения от тревог.
Приморский денсинг встретил её душной, сумрачной пустотой. В зале пока слишком чисто и тихо. Лишь за ярко освещённой стойкой бармен торопливо перетирал бокалы. Теодор сидел на своём помосте, тёр красные глаза, тупо рассматривая аппаратуру диджея.
Он заговорил с Софией неприветливо — еженощная работа выпивала все силы, а высыпаться не получалось. Информация, полученная от него, была короткой и исчерпывающей: в последние дни от участников «Группы бдительности» не поступало тревожащих сведений. Весь Солнечный берег жил суетами курортного сезона — турецкая граница словно перестала существовать.
— Поезжай и не о чём не беспокойся, — наставлял Софию Теодор. — Но пусть Лазарь будет рядом. На всякий случай. Ах, он не хочет? Ленится? Я позвоню ему. Пусть поработает вашим пажом, бездельник.
София с молчаливым изумлением рассматривала густую, бармалейскую бороду, закрывавшую нижнюю часть его лица.
— Не жарко в бороде? — спросила она.
— Жарко.
— Сбрей.
— Не хочу. Станешь брить — обязательно порежешься. Я диджей и должен развлекать туристов, а не пугать их.
Софии почему-то вспомнилась едва зажившая сетка порезов на смуглых щеках нового знакомца. Шурали! Он мелькал в Твиттере. Время от времени присылал записки. Но София воспринимала его, как виртуального знакомца. Не более того. Она, не прощаясь, направилась к двери.
— София!
Она остановилась.
— Не звони мне. Вернее, звони пореже. Лучше чат.
— Почему? Жена ревнует?
Не дожидаясь ответа, она прикрыла за собой дверь. Знойный вечер принял её в свои объятия. На улицах стало свободней и она смогла разогнать байк до значительной, но безопасной скорости — сорок километров в час.
Парковка байка, поворот ключа в замочной скважине, щелчок замка, знакомые домашние запахи — хотелось, чтобы эти впечатления в одиннадцатом часу вечера оказались последними. Хотелось поскорее добраться до кровати и уснуть.
Тревога, внезапная и мучительная, вцепилась в сердце на самой последней, верхней ступени лестницы, перед дверью в спальню. София остановилась, прислушалась. В распахнутое окошко лестничной площадки вечерний ветерок заносил запахи созревающей лозы и тихие голоса. Наташа тихо переговаривалась со Спасом.
— Эта дверца за печкой, — Наташа тихо смеялась. — Так забавно! Она ведёт в чулан. Зачем?
— Отец прятал в чулане заначки. Мать не пускала его на охоту. Думала: не куропатку подстрелит, а соседа Моловила, — отвечал Спас. — С вечера соберётся на охоту, а снаряжение и ружьё прячет в чулане. Мать запрёт кухонную дверь. Повесит замок, а отец убегал от неё через эту самую дверку.
— Странные у тебя родители! — Наташа снова засмеялась. — Почему же она не запирала обе двери? — Хотела оставить отцу лазейку на свободу. — На границе теперь страшно…
— Не тревожься. Теодор выставит за ров каждого…
— Теодор выставит, но они возвращаются.
— Нет, милая. Они уходят дальше, навстречу своей судьбе.
— Уходят? Они возвращаются, Спас! Откуда Теодору знать? Все арабы на одно лицо!
София улыбнулась. Автомобили обоих — желтое такси Спаса и серебристый «Ситроен» Наташи — были запаркованы на обочине Крайбережной, на стороне пляжа. Так же рядышком расположились, как их хозяева сейчас. В последние недели Спас и Наташа стали много времени проводить вместе. Даже ездили как-то навещать деда. София слышала, как Наташа рассказывала о том мадам Душа-не, описывала устройство дома, печь, кухню, конюшню, Коробка и Красотку. Нет, пожалуй, она не станет присоединяться к ним. Она ляжет спать. Тем более, что Надя уже наверняка в постели. Они ведь договорились выехать пораньше, не позже семи часов.
Последняя ступень лестницы осталась позади. Она открыла дверь в свою спальню и остановилась на пороге. Хорошо бы заснуть сразу, до того, как Спас и Наташа ввалятся в соседнюю спальню. Да, лучше заснуть, и чтобы ни единой мысли о Теодоре.
— Грустно спать одной. Ты уже совсем взрослая, — проговорил тихий голос. — На моей родине девушек выдают замуж в тринадцать лет. А тебе? Двадцать? Двадцать два?
— Двадцать один, — тихо отозвалась София.
Края капюшона отбрасывали на его лицо густую тень, но улыбка угадывалась по блеску зубов.
— Ты здесь? — она не смогла скрыть испуга. — Как ты сумел забраться в наш дом?
— Забор. Я перешагнул… прыгнул…
— Перелез?
— Да.
— Let’s speak English. So it will be easier. The truth is I do not really… But then you…[56] — пролепетала София.
— Нет-нет! — он завертел головой совсем как русский.
От этого движения капюшон упал ему на плечи и она наконец увидела его лицо.
— Говорим по-русски, — сказал он. — Это твой родной язык.
— Я — болгарка.
— Нет! — он снова качнул головой. — Ты — не болгарка. Я — не британец.
— Зачем ты забрался ко мне в комнату?
Он опустил свои пронзительные глаза, уставился на руки. Смущен? Боится? Чего?!
— Я пришёл… просто… намерения добрый. Навестить! Вот! Вспомнил слово! Навестить!
Он снова широко улыбнулся.
— Послушай, у нас так не принято. У вас в Британии — тоже. В гости ходят, если приглашают хозяева. И заходят через дверь, — София старалась говорить не раздражаясь, а сама медленно отступала к двери.
— Не бойся, — проговорил он. — Ты понравилась мне, но по-другому я не умею. Да и дело. У меня есть дело. Я хотел узнать… Может быть, ты скажешь мне что-нибудь о «Семени Вавилона»? Внизу твои родители… Они скоро уснут. Тогда…
— Что?!! Пора спать. Завтра мы едем в Средец. Там…
— Что там?
— Граница. Там живёт мой дед. На границе небезопасно.
— Мы с дядей можем поехать с вами. Охрана.
— Хорошо! Завтра в семь приходи на Крайбережную к шлагбауму. Знаешь где это?
Шурали кивнул.
— Тогда я покажу тебе Болгарию. В Средеце настоящая Болгария. Там не курорт. А сейчас, пожалуйста, уходи! Я ничего не знаю ни о каком семени!
Внизу, на кухне послышались шаги. Спас зашел в дом. Кажется, он был один. София приложила палец к губам, но гость, не понимая её жеста, продолжал бормотать извинения. А Спас уже поднимался по лестнице.
— София, ты не спишь? — спросил он. — С кем ты? Не одна?!!
Дверь за её спиной распахнулась.
— Здравствуйте, — гость поднялся, чтобы приветствовать хозяина церемонным поклоном.
— Здорово! — усмехнулся Спас. — Кто это, дочка?
— Меня зовут Шурали, — сказал гость. — Я пришел знакомиться.
Спас никогда раньше не бил её, не толкал. Бывало, кричал и даже топал ногами. Но сейчас София отлетела в сторону и, больно ударившись плечом о стену, на несколько секунд потеряла ориентацию.
— Излязох![57] — взревел Спас, хватая чужака за шиворот. — Куче! Космати дявола![58]
Оба вывалились из комнаты на верхнюю площадку лесенки. Перила затрещали, но драки не случилось. Пришелец, не оказывая сопротивления, скатился с лестницы. Он лишь берег голову от ударов, прикрывая её руками. А Спас выволок его в холл и, распахнув входную дверь, выкинул на Крайбережную.
— Спас! Этот человек — просто турист. Мы познакомились в кафе. В порту. Он, конечно, повел себя странно. Без спроса залез в дом. Но он не вор. Он гражданин Великобритании. Я видела паспорт!
— Паспорт, говоришь?! — грудь Спаса тяжело вздымалась. — Паспорт?!
— Спас! Ты на кухне? — Наташа явилась очень кстати.
Она всё ещё стеснялась запросто заходить в дом и звала Спаса со двора, через распахнутую дверь кухни.
— Паспорт?!
— Наташа! Спас здесь, но он не в духе! — прокричала София и кинулась на лестницу.