На мгновение Турецкий растерялся. Что за ахинею несет этот тип? И какого черта шефу УФСБ понадобилось посылать к нему своих подчиненных под видом ментов, да еще таких придурков? Задаваемые ими вопросы бросали вызов здравому смыслу. Хотя актеры, конечно, были замечательные, и это уже тревожило Турецкого: если у Тяжлова такие кадры, то это весьма серьезный противник. В первую очередь — для Веснина. Но теперь похоже было, что и господину Долгих готовят ловушку. Что же происходит? Обыскивали ли его апартаменты? На первый взгляд нет. Найти, правда, они ничего тут и не могли, но важно знать, что вокруг него творится.
Но на вопрос Турецкий ответил предельно спокойно:
— По правде говоря, я сплю как убитый — наверно, потому, что у меня чистая совесть и незапятнанная репутация. Так что я пока никакого шума не слышал.
«Менты» тоже оставались невозмутимы. Или они не понимали юмор, или просто получили соответствующие инструкции. А может, сигара на них так подействовала? Кажется, с непривычки они все же затягивались и теперь выглядели слегка осоловевшими.
Турецкий доброжелательно добавил:
— Но даже если меня и разбудил бы поднятый кем-то шум, я бы не стал жаловаться. В мире ведь столько горя, нищеты и трагедий, что, по-моему, нехорошо было бы мешать развлекаться людям, которые способны развлекаться.
«Менты» выпучили глаза. Такого аргумента они, похоже, еще не слышали.
— Но факт остается фактом: граждане возмущены, и наше начальство убеждено, что этому необходимо положить конец. Кстати, — вспомнил Братан, — разрешите полюбопытствовать. А что вы делаете в Волжске?
Вопрос был задан столь дружеским тоном, что Турецкий понял: расслабляться нельзя ни на секунду. Дружелюбный «мент» гораздо опаснее подозрительного.
— Читаю местную прессу, — ответил Турецкий и указал рукой на стопку газет на столе. Четыре глаза устремились в этом направлении.
Братан легонько кивнул второму. То ли это означало, то ли он дал понять напарнику, что считает постояльца люкса идиотом, то ли выразил сочувствие желанию Турецкого обрести покой в этом беспокойном мире. Во всяком случае, они встали. Братан потушил сигару и положил ее в нагрудный карман рубашки. Второй сделал то же самое, только потушить забыл.
Турецкий пожал им руки, закрыл за ними дверь и с довольным видом пошел в ванную. Раздеваясь и посмеиваясь, он открыл кран и налил полную ванну воды, добавив немного хвойной пены. Вернулся в комнату, прихватил бутылку виски, стакан со льдом и уже окончательно залез в ванну…
Ну и командировочка. Сколько встреч, сколько людей. (Турецкий сделал основательный глоток и положил себе на лицо холодное полотенце.) В голове волжские персонажи уже не очень-то помещались. А ведь, скорей всего, это еще далеко не комплект…
Пожалуй, пора побрить голову. Он вытянул шею… нет, так ничего не видно. Приподнялся из ванной и с сомнением глянул на себя в зеркало. Все же лучше завтра… Да и вообще, к чему такие сложности? Бреются-то почти все самостоятельно, а вот стричься же никому так в голову не приходит. Завтра он пойдет в парикмахерскую и…
Едва ли не впервые в жизни Александр Борисович Турецкий, видный, крупный, уверенный в себе мужчина, не знал, что делать, да чего греха таить — попросту растерялся. За спиной у него стоял человек и внимательно, серьезно смотрел на Турецкого — тоже в зеркале. Он был высок, сухопар, на носу у него были очки в тонкой оправе, и еще — он раскачивался с пяток на носки, будто терпеливо чего-то поджидая.
Это был тот самый человек, которого Турецкий встретил в бильярдной в яхт-клубе, когда он выходил после разговора с Волковым-Пятибратовым. Но что ему было нужно? И как он, черт побери, сюда попал?! Турецкий хорошо помнил, что, после того как ушли «менты», он закрыл номер на ключ и из двери его не вынул.
Турецкий прокашлялся:
— Может, все-таки выйдете? Сухопарый задумчиво кивнул, но, задержавшись на пороге, добавил:
— Симпатичная татуировка… Может быть, угостить вас ужином? — сказал он, внимательно разглядывая Турецкого, вышедшего в комнату в банном халате. — Вид у вас, честно говоря, несколько замученный. И даже грозная лысина не спасает. А вот ужин, хороший ужин, хорошее вино, очень может быть, спасут… Видите ли, я чувствую себя неловко. Мне кажется, я поступил невежливо, а вы все же гость в нашем городе. Когда мы с вами встретились в яхт-клубе, я, кажется, даже не поздоровался. Хочу загладить свою оплошность. Разрешите представиться, начальник УФСБ Тяжлов Афанасий Константинович.
«Это он, — сразу поверил Турецкий. — Боже, какой же я дурак. Тяжлов собственной персоной! Вот, значит, как выглядит человек, которого никто не может сфотографировать…»
— Это все жара, — сказал Турецкий.
Сухопарый сочувственно кивнул.
Часто лицо собеседника может сказать больше, чем его слова. Лоб у Тяжлова был ясный и благородный, как будто вылепленный мощным и деятельным умом, зато рот выражал строгую непреклонность. Все в его чертах дышало энергией и силой. Неожиданно для себя самого Турецкий с каким-то удовлетворением созерцал его вдумчивую сосредоточенность и ясно выраженную твердость. Но глаза, в которых, быть может, таилась главная разгадка, были немного опущены и малодоступны наблюдению. Тяжлов посматривал по сторонам, как человек празднолюбопытствующий, как будто это он тут турист. Профиль Тяжлова был еще более суровый и четкий. У мужчин такая внешность вызывает уважение и желание дружбы, у женщин гораздо более однозначные чувства.
И сразу же Турецкий понял еще кое-что. Парни, вломившиеся к нему в номер, не были подставными, это были самые настоящие и самые заурядные менты, на то и делался расчет — не на сложную актерскую игру, а на их природный, естественный, так сказать, кретинизм. Такой ас, как Тяжлов, не станет усложнять комбинацию. Вся соль заключалась в том, чтобы поговорить с постояльцем какое-то время, одновременно снимая его скрытой камерой. Съемка, несомненно, тут же транслировалась в какое-нибудь соседнее помещение, и Тяжлов прекрасно видел и слышал все, что происходило. Он хотел посмотреть на постояльца люкса, и он на него посмотрел. И оценил. И изготовился к прыжку. И прыгнул. И застал врасплох.
Что же теперь?
Теперь вот — что?
Турецкому оставалось надеяться, что выглядит он не слишком потерянным. Хотя, конечно, в таком виде, практически в костюме Адама, большого достоинства не соблюдешь… Но самое главное сейчас понять, кем Тяжлов его считает — бизнесменом или засланным казачком. Ладно, поживем — увидим. Если еще поживем.
— Можно заказать ужин в номер, — предложил Турецкий.
— Вы невнимательны. Я угощаю ужином вас. Турецкий пожал плечами: дескать, ради бога.
И стал одеваться, не переходя в другую комнату, прямо на глазах у Тяжлова. Пусть фээсбэшник видит, что он абсолютно спокоен и никому никаких сигналов подавать не собирается.
— И далеко мы поедем? — спросил Александр Борисович, когда они подошли к лифту.
— На крышу, — ответил Тяжлов совершенно серьезно.
Турецкий поднял брови, но больше никак не отреагировал.
Тяжлов не шутил, они действительно поехали на крышу. Не врали и менты — там было казино. Но помимо казино там оказался еще и крошечный ресторан — для избранных. Правда, чтобы попасть в него, надо было пройти через все то же казино (две рулетки, четыре стола для блек-джека, еще четыре — для покера и один для крэпса).
Ольгу Вязьмикину Турецкий заметил сразу — она сидела в баре на высоком табурете и слегка болтала ногами. Перед ней стоял бокал с «маргаритой», но Ольга к нему еще не притрагивалась, а что-то строчила в блокноте, возможно, готовилась к серьезному разговору со своим издателем. А возле стола с блек-джеком Турецкий увидел мужчину в голубых джинсах и черном пиджаке. Он подкуривал длинную коричневую сигарету с помощью зажигалки «зиппо». Это был Димон Головня.
— Вот так встреча, — сказал Турецкий, останавливаясь.
— Кого-то увидели? — вежливо поинтересовался Тяжлов.
— Да, там моя новая сотрудница. Очень талантливая журналистка, между прочим. — Он усмехнулся. — Мечтает взять у вас интервью.
— Лучше пусть не мечтает. Здоровее будет.
— Понятно. Не будете против, если я скажу ей пару слов?
— Сделайте одолжение.
Турецкий с беспечным видом подошел к бару, стараясь, чтобы Димону не был виден даже его профиль, и, не здороваясь, сказал Ольге:
— Звоните Агафонову, скажите, что человек, который ему нужен, сейчас здесь. Вот он — в пиджаке и джинсах, видите? Хорошо. Это Дмитрий Головня. Пусть Флюгер срочно выезжает. Его в казино не пустят, так пусть ждет в холле первого этажа. А вы следите за этим парнем. Их надо свести во что бы то ни стало. Если я не освобожусь, сделайте это сами. Мне не звоните.
Ольга, надо было отдать ей должное, отреагировала сдержанно — едва заметно кивнула, положила блокнот на стойку и достала мобильник.
Когда Турецкий вернулся к поджидавшему его Тяжлову, он бросил на Ольгу последний взгляд. В другой раз его бы позабавило, как всезнающая журналистка недоуменно смотрит на начальника УФСБ, пытаясь понять, кто это, собственно, такой. В другой раз — да. Но не сейчас.
Уф… Он перевел дух. Пока все складывалось довольно удачно. Если, конечно, не считать того, что температура тут была под сорок.
Часть четвертая КАПКАН НА ОХОТНИКА
В ресторане, в отличие от казино, работал кондиционер, и это сразу подняло настроение. Удушающей жары как не бывало.
— Я слышал, вы некоторое время провели за границей, — сказал Тяжлов, пригубив свой аперитив. По обоюдному согласию они заказали старую добрую «хванчкару». Тяжлов гарантировал, что вино здесь настоящее.
Турецкий понял, что его (Долгих то есть, не Турецкого, конечно) биография внимательно исследована. Что ж, очень хорошо.
— Слава бежит впереди меня, — ухмыльнулся Турецкий. — Да, я работал там и… учился. Точнее, в обратном порядке дело было.
Тяжлов одобрительно покивал.