— Все. Сдаюсь. Столько всего запомнить — это выше моих сил. За руль не сяду, надо взбодриться!
Он достал бутылочку виски и потянулся за стаканом.
— Я тебе сама лед положу, только все хорошенько вспомни, — обещала Малгося, прекратив попытки определить по внешнему виду, какие вареники с чем.
Я машинально заняла свое место за столом. Аня подозрительно осмотрела стол и уселась напротив меня, чтобы больше не рисковать быть зажатой в углу, хотя вроде очередного налета антитеррористических сил не ожидалось.
Витек продолжил отчет;
— С ней он тоже знаком, с домработницей. Ее регулярно в винный посылают, только обязательно с листочком, где написано по принципу или-или. Обязательно что-нибудь из заказанного да будет, а из-за листочка она и призналась, что деревенская, вроде как на селе уже все есть, а в приличных винах еще не слишком разбираются. В городе у этих Скочеков уже три года работает и очень даже довольна. Хозяев, почитай, весь день дома нет, дите в школе. Раньше должна была за ней ходить, теперь сама возвращается, девочка уже большая и умная. Утром ее родители отвозят. Для этой Хани — о, вспомнил, ее Ханя зовут…
— Ты смотри у меня, будешь забывать — стакан отберу! — пригрозила Малгося. — А мне дай пиво, раз уж Мартуси нет, должен же кто-то ее заменить.
— Смотрю в оба, — заверил Витек, вынимая из холодильника банку пива. — Для этой Хани дом в порядке содержать — плевое дело, главное — готовка, так как всякой дряни там не жрут, а раз все худые, то надо откармливать. Это продавец Ханю цитировал, а я за ним повторяю. Сама она деваха в теле, по его словам, лет эдак за тридцать, замуж очень даже не прочь, а тут и жених в деревне нарисовался. Здесь четких сведений не имеется, ни у продавца, ни у меня, но вроде как жених тоже деревенский, только сейчас из города, то ли на родные просторы вернулся, то ли наоборот. Она к нему на выходные ездит, или он ее навещает. А кличут его Вицек.
У Ани сработал судейский скептицизм.
— И этот продавец столько всего запомнил?
— А чем ему еще заниматься-то? Три клиента в день — максимум. Это сейчас у него покупатель косяком пошел, когда такое счастье через улицу привалило.
— Получается, что удирал жених, в «скорую» грузили жертву похищения, а Ханю увели в дом для допроса, — попыталась я расставить всех по местам. — Что до похитителей, то и говорить нечего…
И тут появилась Наталка Комажевская…
Все было нараспашку: калитка приоткрыта, двери никто не закрывал. Калитку Наталка поняла правильно как приглашение войти, в дверь хотела вежливо позвонить, но ошиблась кнопкой и зажгла свет на террасе, так что мы вместо звонка услышали стук каблучков.
Без всяких версальских церемоний и приветствий, не посмотрев даже, к кому обращается, Наталка сразу взяла быка за рога:
— Нашла я этого частного детектива, а он со мной разговаривать не желает!
Все были заинтригованы, далее Аня, которая с частными детективами имела дело скорее теоретически, чем практически, ведь при коммунистическом режиме такой профессии официально не существовало.
— Ежи Трескевич, — с разбегу выпалила Наталка. — Толку-то! Ой, простите, я — Наталка Комажевская…
— Знаем, — хором ответили все четверо присутствующих.
— Наконец-то кто-то этим безобразием заинтересовался! Не подумайте, что я такая хамка, здравствуйте, просто я столько всего знаю, что, кажется, сейчас лопну. Можно сесть?
Столь оригинальное начало визита обещало многое, и обещания тут же начали сбываться. Наталка оказалась бесценным источником наблюдений и настоящей сокровищницей знаний. В первую очередь она очистила от всяких подозрений отсутствующего господина Скочека.
— Да что вы, — пренебрежительно заметила она, — уж не знаю, что им обоим надо было бы на себя напяливать и на каких каблучищах ходить, чтобы стать большими и толстыми. И где им перекинуть здоровенного мужика с водительского на пассажирское сиденье! А я сама это видела, в жизни не забуду. И вообще, это не тот дом.
— Откуда ты знаешь? — слегка надавила Аня.
— Тесно здесь. Я по дороге глянула, когда к вам ехала. О поимке похитителей уже наслышана, вот и посмотрела. И подвала такого нет.
Я одобрительно кивала головой. По моим прикидкам получалось ровно то же самое. Каждый знает, как выглядит дом с глубоким подвалом или цокольным этажом, внизу должны быть окна, а тут — три входные ступеньки с улицы. И сам домик маленький, невозможно изолировать жертву, не говоря уж об акустике, при такой плотной застройке крики бы услышали.
На столе чудесным образом появились разнообразные напитки вместе с закусью, ибо вчерашние мои покупки сожрать еще не успели, закусь дополнили вареники. Малгося вооружилась столетней давности тетрадью, теперь уже не скрывая ее под столом.
— Они мне, к сожалению, вперед не сообщают, когда и кого будут похищать, — обиженно говорила Наталка, когда мы уже пополнили наш список очередными жертвами. — Заинтересованные лица уже в курсе: будешь молчать — будешь жить, а начнешь трепаться — совсем наоборот. Но они сами себе промоушен делают, только благодаря этому у меня сведений и прибавляется, ведь везде не поспеешь. Фамилии по телефону называют, рекомендации, видите ли, чтобы люди друг друга убеждали, что лучше. А если полиция объявляется и начинает вопросы задавать, то все врут прямо в глаза и не краснеют, шутки, мол, глупые, ха-ха, а ха-ха под статью не подведешь, мало ли у кого какое чувство юмора.
Ну, понятно, поэтому меня Беляк так исподтишка в спальне и выпытывал!
Чем-то они были похожи, Зуза и Наталка, одного возраста, может, Зуза годом младше, и обе прямо-таки набиты сведениями. Только Зуза, скорее, сплетнями, что разлетались искрами во все стороны, а из Наталки вырывался поток информации под высоким давлением, который никто не рисковал дозировать. Могло здорово ошпарить, а то и вовсе руку оторвать.
На одну жертву Наталка вышла по цепочке, через брата, который жил в Варшаве, только жениться поехал в Гданьск, на родину невесты. Теперь они в свадебном путешествии, а квартира в столице уже есть, и вообще брат сейчас не нужен, она его и так слишком напрягла.
По ее сведениям, молодежь для похищения — самый подходящий контингент. Недаром на Западе киднеппинг называется. Потому как с похищенными мужьями и женами никогда не знаешь, что получится, заплатит один за другого или совсем наоборот — жутко обрадуется и помчится к ментам, чтобы уж наверняка. А молодые — существа легкомысленные, опять же, родители детьми обычно дорожат.
Надыбала она одну семейку, папаша левые дела проворачивал, посредничал по-крупному, земля, участей под строительство и всякое такое, половину своих гонораров брал… И сейчас берет наличными, из рук в руки, понятно, никаких налогов не платит, все шито-крыто, но кое-кто догадывается. Ясно, что шума, как огня, боится, потому как налоговое ведомство не дремлет, а у него двое детей, не у ведомства, конечно, у папаши, старшая дочка и младший сын. С сына он пылинки сдувает, ну, Наталка и выследила… Собственно говоря, из брата выудила с дюжину таких, финансово непрозрачных, и начала изучать. Одним из изучаемых объектов оказался и вышеупомянутый папаша. Пригляделась к домам, семьям, так, чуть-чуть, отсюда и знания о детях…
Тут она запнулась, требовалось набрать воздуху, так как сведения изливались из нее на напряженно внимавших слушателей водопадом. Кашлянув, девушка окинула взглядом стол, и четыре руки моментально подсунули ей чай, вареники, вино и минералку. Наталка выбрала вареник с картошкой, запила двумя последними напитками и глубоко вздохнула.
— Вы извините, что я так сумбурно… — покаянно начала она.
— Не валяй дурака, — резко оборвала ее Малгося. — Мы только этого и ждем и внимаем изо всех сил. Я, во всяком случае, внимаю.
— Вы так…
— Нечего выкать, я — Малгося.
— А я — Витек.
Я предложила изъять официальность из обращения. Мы обе, Аня и я, — две исторические фигуры, относившиеся к старшему поколению. Мне, к примеру, было бы неловко называть английскую королеву Лизой, так что Наталку я хорошо понимаю. Однако юная следопытка без лишних книксенов и реверансов двинулась дальше.
Во время своих изысканий она случайно оказалась на школьном стадионе, где на переменке какой-то тип набрасывал портреты детишек: штришок, другой, а сходство поразительное. Малышня была в восторге, тем более что рисунки он раздавал даром. Ну, дети как дети, от десяти до пятнадцати, среди них и обожаемый сыночек. Вот здесь у нее что-то и екнуло. Когда екало без толку, по ошибке, и рассказывать нечего, только время терять, но в тот раз екнуло правильно.
— И этот гадкий Трескевич не захотел мне помочь, — заявила Наталка с возмущением и съела вареник. — Похоже, я проголодалась и полагаю, что все это можно есть без спроса. Когда я слишком обнаглею, вы меня остановите.
— Наглей на здоровье, — подбодрила я дорогую гостью.
Та благодарно кивнула, не отвлекаясь на глупости.
— Так вилял, что я его даже подозревать начала, но об этом потом. Пришлось самой за сопляком последить, правда, с занятиями напряженка получалась, но позиции у меня крепкие, в общем, справилась. Машина у меня развалюха, но на ходу. Нет, вру, справилась, да не совсем.
Наталка, не переставая рассказывать, умудрилась сжевать второй вареник и, как мне показалось, была немного удивлена его содержимым. Она внимательно пригляделась к блюду. Подозреваю, один попался с творогом, другой — с картошкой, или наоборот. Я решила нюансы своей кухни объяснить позже. Сейчас были дела поважнее.
— Паренек нормальный, без закидонов, — продолжала она, с явным интересом приступая к третьему варенику. — Школа, дом, бассейн, приятели, компьютеры, ничего особенного. Два раза за ним наблюдала, а на третий чуть не проворонила, как раз в какую-то машину садился, когда я подъехала. Не будь я настороже, и внимания бы не обратила, Ну, наклонился мальчишка к машине, что-то пальцем показывает, как проехать, небось спрашивают, сел к ним по собственной воле, наверняка чтобы дорогу показать… Вот только что-то мне подсказывало — не к добру это, не иначе похищение.