Минутную панику она умудрилась вызвать кошкой.
— Кошка! Черт! Кошку с балкона выбрасывают, сволочи! Не-е-ет!
— Убью! — завопила Малгося, срываясь со стула.
Слава богу, могла не трудиться, Кася быстро скорректировала информацию:
— Ах, нет, это не кошка, а шляпа… Полетела! Вижу кошку, правда, плохо, на буфете сидит, в глубине, черная, пушистая и что-то лопает… Раз лопает, то скорее всего — кошка? Она теперь ногами топает, о, чем-то в него запустила. Он ее убить хочет, галстук, галстук с себя сорвал, душить будет. Господи, поймать ее не может, а у нее вилка! Здоровенная такая, для мяса!
— Теперь бы ему нож, пообедали бы вместе… — буркнул Витек.
— Миска… Миской его огрела, большущей такой, деревянной, во дает, треснула миска-то! За ногу ее схватил, сейчас задушит, головой стукнулась, нет, мать честная, она его в спину этой вилкой ткнула! Слушайте, а она пострашнее будет, просто бешеная, он ее только придушить хочет, а она — все что угодно, порвет его, как тузик грелку!
Ничего, не порвала, возможно потому, что в квартиру вломилась полиция. Успокоившись насчет кошки, которая предусмотрительно нырнула под диван, Кася описывала вмешательство сил правопорядка, отдавая дань восхищения обеим сторонам. Красавец с галстуком сдался без промедления, дама с вилкой совсем наоборот. Трое полицейских вынуждены были заключить ее в свои объятия, что, по Касиному мнению, они проделали с величайшим удовольствием и держали дольше, чем это было необходимо. А отпустили брыкавшуюся Клару, в конце концов, весьма неохотно, и только когда та уронила свою страшную вилку и бурно разрыдалась.
— Теперь она будет спокойно страдать, изображая из себе жертву, — язвительно и безжалостно сообщил нам Конрад.
Кася прекрасно слышала нас всех и не замедлила подтвердить:
— Точно, такая бедная-несчастная-сломанная лилия. О господи, их обоих забирают, а с кошкой-то что? Одну в квартире запрут?
Конрад и тут был в курсе:
— Это не ее кошка, а Флорина. И вообще — кот. Раз та прикидывается, что уже вернулась из своей Швейцарии, то заберет его назад..
— А стукнутый-то шатается, — докладывала Кася, успокоившись за кота. — Осторожно так его ведут… А кто это вообще такой?
— Мы не знаем, — подчеркнуто ответила за всех Аня.
И это как раз была чистейшая правда. Никто из нас понятия не имел, с кем Клара так отчаянно билась, в том числе и Конрад, по той простой причине, что отчет слышал, но человека не видел. Кася сообщила только, что, по ее мнению, мужчина был видный и без явных недостатков, не лысый, не брюхатый, не замухрышка, не хромой, не бородатый…
Аня рассмеялась:
— Я бы могла с десяток таких назвать, начиная хотя бы с Павла. Давайте подождем, когда Кася нам все покажет…
Вот тут-то Кася и потребовала собраться у нее. Прямо завтра, и не откладывая, а то она не выдержит, насчет еды сама позаботится, а тяжести таскать может жених, который только что так кстати вернулся из Америки. Против жениха мы выступили единым фронтом из-за Беляка, тот не согласится, поэтому придется выбирать — или опер, или парень.
Кася, ни минуты не сомневаясь, выбрала опера. Жених может таскать тяжести, его можно прогнать, а потом позвать в случае необходимости. Полиция вряд ли способна на такую сговорчивость.
Таким образом, на следующий день, ближе к полднику, на Касину голову свалилось восемь человек. Жених был предъявлен на фотографии и одобрен.
Мы бы, наверное, тоже передрались из-за очередности, кому, что и в какой последовательности рассказывать, если бы не Беляк, который слегка припозднился и пришел последним, чем и решил наш спор. Перед этим мы успели посмотреть немой триллер.
— Это получше «Романа с мумией» будет, — оценила Аня.
— Ты видела этот фильм с Полей Негри? — Мне стало жутко интересно.
— Нет, к сожалению. Я до своего рождения в кино не ходила, думаю, ты тоже?
— И очень об этом жалею. Полю Негри я вообще только мельком видела вместе с Рудольфом Валентино в чем-то документальном из истории кино. Чаплина и Грету Гарбо не в пример чаще показывают…
— Не хотелось бы показаться невежливой, но вы что, обе спятили? — возмутилась Малгося. — Прошу прощения, пани Аня! Конечно, Поля Негри — самая известная из наших соотечественниц голливудская звезда немого кино, но не о ней же сейчас речь!
— Ничего, ничего. Это такое старческое брюзжание по поводу того, чего мы были лишены и чего уже никогда не будет. Теперь другие времена, но по-своему интересные…
— Тусовки и дискотеки — совсем не то, что настоящие балы, — горячо поддержала я Аню. — Молодежь этого не ценит, а когда оценит, поздно будет жалеть. Так ей и надо. А вообще-то я подзабыла, как танцевать менуэт, посему можем вернуться к Кларе.
Витек и Наталка потеряли терпение одновременно.
— А уж как ты переживала, что Клара пропала, вот, пожалуйста, обнаружилась… — это съязвил Витек.
— Кто-нибудь мне скажет, кто же такой этот тип? Не может быть, чтобы никто не знал! — это сказала Наталка.
— Обнаружилась весьма эффектно…
— Я только Скочигая знаю, это не он!
— Конрад, ты знаешь?
Конрад выглядел и потрясенным, и в то же время каким-то жутко довольным.
— Лясковский, — презрительно произнес он. — Если до настоящего времени я еще мог надеяться, что он не законченный кретин, то теперь уже надежды нет. И очень хорошо.
Что же тут хорошего — никто не вникал. Как обычно, Ане удалось восстановить относительный порядок, хотя декоративных пробок здесь не было, но на столе лежали старинные щипцы для сахара, наверное, серебряные, потому как издавали весьма мелодичный звон.
— Из-за чего же они подрались?
— Не они! — запротестовала Кася. — Я все видела с самого начала, только потом камеру схватила. Он спокойно себя вел, обычный гость, а она как-то нервно металась, пила вино, ходила туда-сюда с бокалом и что-то ему говорила. Он пытался отвечать, она перебивала. Это она все начала, ну, а дальше вы сами видели.
— Так что же из этого следует? — хотела знать Наталка. — Вы с ними со всеми знакомы, а я нет. В чем тут дело — любовь и измена или бизнес?
— Если бы не урка Стемпень, я бы сказал, что это одна банда, — отозвался молчавший до сей поры Павел. — Похоже на то. Сведения о людях с деньгами, не всегда честными, от Вжосяк, от Клары, от Лясковской, у нее приятельниц как собак нерезаных..
— И ножки короткие… — вырвалось у меня.
— Что?
— Ничего. Не обращай внимания. Это от портнихи.
Павел обалдело глянул на меня, но тут же подхватил.
— Может, и от портнихи. Выбирают с умом, ведут дело по-честному, жертва… — Тут он встал со стула и отвесил низкий поклон Касе, которая была так потрясена этим жестом, что тоже приподнялась и сделала книксен, — возвращается в целости и сохранности, надежность и доверие, все довольны. Вот только с какого боку тут Лохмачи и чистильщики?
— И уши, — добавил от себя Витек.
— И мертвые дети! — воскликнула Наталка.
— Вот и получается, что вроде все сходится, а с другой стороны — совсем наоборот…
— И где этот Беляк ходит? — проскрипела Малгося.
— Здесь я. Добрый день, господа, — произнес тот, входя.
Исключительно для вящего спокойствия Каси, хозяйки охраняемой квартиры, он объяснил, каким образом ему удалось войти. Ничего не поделаешь, пришлось признаться, где он служит, начиная от кода внизу и кончая запасными ключами у охраны.
— Дело прояснилось, проку… то есть махонький кусочек прокуратуры кукарекает под столом и будет по гроб жизни обязан, если этим все и кончится… А я к дяде не еду и даже получу какое-то поощрение. Я позволил себе воспользоваться служебным положением. Надеюсь, никто не в обиде?
— Вы — прелесть! — ответила с большим чувством Кася и сунула ему в руку огромный бокал красного вина. — Это для начала, закусь на столе, а шампанское будет чуть позже, только вас и дожидалось.
Беляк с бокалом в руках торжественно помолчал.
— Подобное отношение к полиции лиц, считающихся в некотором роде подозрительными, встречается раз в сто лет, — проговорил он наконец. — Придется, видимо, пересмотреть свои взгляды и признать, что на свете есть еще приличные люди. За ваше здоровье, господа!
— Лет пятнадцать им все сходило с рук и даже никаких подозрений не возникало. Опять же, подрастали молодые кадры, и вспомогательный персонал один раз сменили, но ядро организации осталось неизменным. Разумеется, придумал все Лясковский, когда выяснилось, что теплое местечко в госадминистрации потеряно безвозвратно, а тут еще несчастный случай, в котором он и в самом деле оказался потерпевшим, надолго вывел его из строя, но знакомства-то остались. Лясковский подключил к своей схеме нужных людей, весьма полезной помощницей стала Флоренция Каминская…
— Господи! — не удержался от восклицания Павел. — А ведь отец был еще жив!
— Подумаешь?! Молодые, красивые и неглупые жены отлично управляются с влюбленными мужьями.
— Вот тогда он и начал подумывать вернуться к маме…
— А я мешал, да? — возмутился Конрад.
— Попрошу перестать публично выяснять семейные отношения, — твердо потребовала Аня. — Я хочу услышать доказательства.
— Хуже нет интеллигентных преступников! — с горечью вздохнул Беляк. — Примитивную братву быстро ловят, сажают, они друг друга топят. Красота!..
— Дай Бог им здоровья! — от души пожелал преисполненный ни с того ни с сего христианского милосердия Витек.
— А умные процветают. Вы и представить себе не можете, сколько этого было! Прямо рекламная акция какая-то: люди выясняли друг у друга, действительно ли все работает, похитители никогда слишком много не требовали и никогда больше жертв не беспокоили, деньги на бочку и похищенный возвращается, веселый и довольный, железно. Кандидатуры выбирали безошибочно. Если же условия нарушались — несчастный случай, и не подкопаешься, этим-то как раз и занимался Зенон Стемпень. Сотрудником был ценным, несудимый, на учете не состоял, исполнительный, все поручения выполнял четко, даже за внешностью следил, как было велено, чтобы не выглядеть, как рядовой бычара из ОПГ. Обе пани Вжосяк о его деятельности не имели ни малейшего представления, они и подумать не могли, что невинная болтовня клиенток с Флорой, Кларой или той же Лясковской может обернуться такими последствиями. Даже та… как ее там… Липчакова… похвалилась однажды, что у мужа наклевывается суперсделка…