— Я не курю, Сема, ты же знаешь, — возмущенно ответил Костя.
— Вот и мы ей не верим, — кивнул головой инструктор скаутов.
— А что же ты там у ларька с сигаретами делал? — ехидно спросила Машка.
— А сама-то ты что тут делаешь? — вместо ответа напал на нее Костя на правах старичка.
— Я член клуба скаутов, — гордо сказала Машка.
— Угу, — подтвердил Сема, — с прошлого занятия.
— Тогда понятно, откуда вам все обо мне известно. Это же помело.
— Я помело?
— Ты помело.
— Я помело?!
— Хватит, хватит, — Сема развел сцепившихся одноклассников, все-таки члены одного скаутского клуба. Это хорошо, что Маша нам кое-что рассказала. Только, по правде, мы толком ничего не поняли. У вас за какого-то Кактуса выкуп требуют, ну и чего? Может, лучше ты Нам расскажешь? А заодно и о том, почему тебя и твоего отца таскали на допрос к следователю.
"Все уже разболтала, помело!" — возмущенно подумал Костя, но на сей раз сдержался и вслух произнес совсем другое.
— Расскажу. Вам можно. Но с одним условием: если Машка будет об этом болтать, ты ее отчислишь.
— Согласен, — спокойно кивнул Сема. — Только не "ты", а "мы".
— Ну да, мы, — согласился Костя, вспомнив, что по уставу клуба вне похода инструктор имел то же право голоса, что и остальные скауты. Все вопросы решались вместе, голосованием. Вот в походе другое дело, там Сема — командир.
— Тогда давай прямо сейчас и рассказывай, — предложил Сема и крикнул через плечо: — Наташка, кончай уборку! Чайник поставь!
Услышав про чайник, скауты стали тут же бросать свои занятия и собираться к центральному столу, украшенному лодочным мотором, возвышавшимся, как памятник.
К Косте подходили, жали ему руку, хлопали по плечу, приветственно улыбались и говорили: "Здорово, Костян!" Он снова чувствовал себя среди своих.
Вскоре все разместились вокруг стола, и Костя начал рассказывать. И все же даже здесь, среди друзей, он не смог рассказать всего, что знал. Почему-то, может быть, из-за Машки, Костя умолчал и о найденной в почтовом ящике грозной записке, и о Митькином убежище, и о его тетради, и о второй странной записке с подписью "В. В. К." тоже. А вот о навестившем их частном детективе и подслушанном ночном разговоре родителей все-таки рассказал.
Скауты встретили Костин рассказ дружным молчанием, молчал долгое время и Сема, Костя понимал, что он просто думает, чем тут можно помочь. Притихла даже болтливая Машка. Только сейчас Костя с удивлением заметил, какие у нее, оказывается, здоровенные карие глаза на худеньком личике. Куда это он раньше смотрел? Он знал, что у Машки большой рот. Просто огромный. Особенно, когда она говорит. Тогда, кроме Машкиного рта, ничего и не видно. Кажется, что он у нее открывается от уха до уха. Разве тут глаза разглядишь? Когда Машка трещит, что-либо заметить вообще невозможно, просто некогда. А вот замолчала и стала хорошенькой, даже красивой. И глаза Костя увидал, и даже рот вроде бы ничего. Рот, как рот, и не такой уж большой, нормальный.
— Подумаем, — сказал наконец Сема, увидев — все ждут, что он скажет. — Подумаем. Я тебе еще позвоню. Сволота, конечно, этот частный детектив, но у нас, если что, на него свои детективы найдутся. Ты держи меня в курсе, ладно?
— Ладно, — пообещал Костя.
— Как видишь, мы сегодня уборку устроили, — Сема перевел разговор на другую тему. Кто-то из скаутов тихо застонал. Сема окинул орлиным взглядом всю братию. — Работнички, — сокрушенно констатировал он. — Ну нельзя, нельзя в таком хаосе что-то делать, вообще существовать нельзя.
— И это говорит он, — шепнул на ухо Косте сидевший рядом Женька Григорьев, — ты бы посмотрел, что у него дома, в Узорове, творится, там черт ногу сломит. Крокодилы какие-то по углам. И везде книги, книги, бумаги какие-то. На полу, на диване.
Россказни о Семином жилище Костя слышал уже неоднократно, но сам у него в гостях никогда не был. Оно и понятно. Костя живет в Ясеневе, в Москве, а Сема и половина скаутов их клуба в — Узорове, это от Москвы километров тридцать. Он всегда удивлялся, как это они таскаются сюда в Беляево… В субботу-то еще ладно, а уж по четвергам после уроков… Впрочем, узоровцы пошли сюда за Семой. Он там в Узорове знаменитая личность. И Костя знал — почему. Общение с Семой, или правильнее с Семеном Владимировичем Никифоровым, только никто его так не называл, так вот, общение с Семой в течение года, и особенно в карельском походе, подняло Костино мнение об этом человеке на недосягаемую высоту. Он был необычен всем. Бывший москвич, сразу после школы попавший в армию в Афганистан, вернувшийся с кровавой и бессмысленной войны верующим человеком, он закончил два института (один из них литературный), продал московскую квартиру, купил на вырученные день-ги избу и поселился в Узорове, на родине своих предков. Там он существовал писательским трудом и водил дружбу со всеми пацанами этого села, являясь для них беспрекословным авторитетом. При этом никто из ребят никогда не называл его по имени-отчеству, все только: "Сема, Сема". Он был для них свой, а никакой не взрослый. Костя это хорошо почувствовал в походе и сам незаметно перешел с Семой на "ты". В Узорове Сема учил ребят карате, ходил с ними в походы, принимал у себя дома за настоящим русским самоваром. И этот клуб в Беляеве тоже организовал Семен, которому помогли его московские знакомые.
— Давайте работать, — скомандовал Семен, прерывая Женькино повествование.
— Мы еще чай не допили, — запротестовал Женька.
— Так допивай — и работать. А то мы тут с вами дотемна не разгребем.
Однако "разгребли" все довольно быстро, уже к трем часам клуб скаутов принял образцово-показательный вид, и довольный Сема заваривал очередной чайник, приговаривая:
— Надо где-то еще один самовар раздобыть, а то нам этого карапуза на всех маловато. Вот Машка еще появилась.
Он уже начал называть Машу Румянцеву Машкой.
После чая стали собираться домой. Косте не хотелось уходить отсюда, возвращаться из свободной атмосферы своих друзей к холодной тревоге его теперешней жизни. Однако иного пути не было. И еще он уносил в душе некоторое разочарование. Собираясь сегодня в клуб, он неосознанно надеялся на большее. И прежде всего на Сему. Вроде поговорит с ним, и все проблемы его решатся. А вот, однако, не вышло. Хотя Сема и обещал позвонить и про каких-то своих частных детективов намекнул, но Косте казалось мало этого. С одним частным детективом он уже имел дело.
На улице компания скаутов, как всегда, раскололась. Местные москвичи, живущие в окрестностях Беляева, сразу отправились домой. Узоровцы и Костя пошли к станции метро. Теперь рядом с ними шагала еще и Машка, вторая девочка в этом клубе. Другая — Наташка Хотькова — тоже была родом из Узорова. Конечно же, они держались уже вместе.
У самого входа в метро Серега Лыков, или, как все его звали попросту Лыка, предложил:
— Пошли, мужики, пивка выпьем.
— Денег у меня нет, — замялся Женька.
— Ну, у меня есть немного, я угощаю.
— Так вон Костян вообще пива не употребляет, — сомневался еще Женька.
— Так постоит, поговорить надо.
— Ну ладно, — кивнул Женька.
И они повернули к лоткам, где можно было купить пиво.
— Я сказал: "мужики", — обернулся Лыков к двинувшимся было за ними девчонкам. Наташка обиженно фыркнула:
— Мужик нашелся, на фиг нужно нам твое пиво. Мы вовсе не за вами, — и, подхватив под руку Машку, повела ее куда-то в сторону.
Ребята остались вчетвером. Кроме Кости, Женьки и Лыки присутствовал еще Игорь, Тоже парень из Узороъа, но Костя был знаком с ним меньше, чем с Женькой и Лыкой, ведь Игорь не ходил в поход в Карелию. Все узоровцы учились в десятом, и Костя был самым младшим.
Лыков купил две бутылки пива, и они встали сбоку от лотка, чтобы не мешать проходу пешеходов.
— Хорошо, — заметил Серега, — бабье лето. Тепло. А у нас-в Узорове еще лучше.
Никто не отреагировал на его замечание. Все это и так само собой разумелось. Ждали, что он скажет дальше.
— Я что вас отозвал-то, — продолжил Лыка, прихлебывая пиво, — надо бы и правда помочь Костяну.
— А как? — спросил Женька. — Что мы можем?
— Мы-то, пожалуй, и правда мало что можем, но ведь есть еще Губин.
Эту фамилию Костя из уст узоровцев слышал уже тысячу раз. Но познакомиться до сих пор не удавалось… Сашка Губин в клуб скаутов не ходил. Мало того, он и в Узорове по-настоящему не жил. У его родителей там была дача, и Сашка приезжал с ними в Узорово на лето. А вообще-то он москвич и живет где-то в Крылатском. Так, по крайней мере, понял Костя из разговоров. Среди ребят из Узорова популярность Сашки Губина уступала разве что Семиной. Его считали узоровским Шерлоком Холмсом. Даже Сема говорил о Сашкиных способностях с необыкновенным уважением. А уж про те преступления, которые раскрыл этот юный пинкертон, Серега с Лыкой еще в походе прожужжали всем уши. То он нашел убийцу бизнесмена, то украденный у Женьки велосипед, а Сема говорил, что он еще отыскал какую-то похищенную икону. Поэтому Лыка вспомнил о нем не случайно.
— Губин — это другое дело, — согласился Женька. — Только он ни за что теперь не возьмется.
— Откуда ты знаешь?
— Он мне сам говорил. Я, говорит, больше никогда играть в сыщика не буду. С меня, говорит, хватит.
— Что это он? — удивился Лыка.
— Да он опять зимой куда-то ввязался из-за Светки. Что-то там в зоопарке случилось. Кенгуру, что ль, убили. Светка-то его в зоопарке в кружок ходит. Ну и он там ввязался. А его самого чуть не пришили. Да еще он кого-то случайно подставил. В общем, больше быть детективом не хочет.
— Да, это хреново, — покачал головой Лыка. — Я-то думал, он Косте поможет.
— Ну, если сам не хочет, — вмешался Игорь, — пусть своему отцу скажет. Он-то у него сыщик со стажем. Этим и зарабатывает.
— Точно! — Лыка поднял бутылку в утверждающем жесте. — На, пей, Игорек, я больше не хочу, а ты заслужил.
Игорь взял пиво.