– Да ладно тебе темнить, – подмигнул Петр Тимофеевич. – Небось, паричок отхватил какой-нибудь импортный… Признавайся! Откуда привез? Германия? Париж?.. Нет, скорее Япония. Угадал? Открой секрет по старой дружбе. Мне ведь тоже хочется покрасоваться. А то вишь, какая пакость на голове образовалась. Аж самому противно, – и он, приподняв шапку, сверкнул обширной номенклатурной лысиной.
– Ну, ты даешь! – расхохотался Зайчевский. И тут же перевел разговор. – Слушай, поехали ко мне. С женой моей познакомишься, посидим, потолкуем. Мой «фордик» во-он там стоит, дожидается…
Но в мозгу у Петра Тимофеевича уже сидела заноза. Чуял он: что-то Заяц финтит! Да и перспектива обзавестись такой же вот пышной шевелюрой распаляла воображение. Поэтому, пока они петляли по московским улицам, и хозяин, крутя баранку, продолжал возбужденно молоть языком, Петр Тимофеевич, хмыкая и поддакивая, положил руку на спинку водительского сиденья, примерился, прицелился – да ка-ак дернет приятеля за локон!..
Когда он снова открыл глаза, вокруг было белым-бело и светлым-светло. «Больница… – решил Петр Тимофеевич. – А может… рай…» И втянул носом воздух. Пахло карболкой и перловой кашей. «Значит, больница…» Он скосил глаза и увидел, что лежит в тесной двухместной палате затянутый по самую грудь в гипсовую броню. На соседней койке громоздился белый кокон, из которого торчала взлохмаченная черноволосая голова. Голова повернулась к нему и произнесла с выражением:
– Ты что, совсем чокнулся? Хорошо еще, не до конца гробанулись!
Петр Тимофеевич с упреком откликнулся:
– Я же тебя как человека спросил: где взял паричок? А ты темнишь… Вот и дотемнился!
– Да не парик это, не парик! – чуть не плача, закричал Зайчевский. – Я ж тебе русским языком объяснил!
Но Петр Тимофеевич только улыбнулся с ехидцей и показал приятелю фигу, благо руки у него были целы и невредимы.
– Так я тебе и поверил! Ну, ничего, лежать нам тут с тобой долго. Расколешься!
Однако Заяц оказался крепким орешком. Нашла коса на камень. Чего только не пробовал Петр Тимофеевич: и молил, и угрожал, и деньги предлагал солидные. Все напрасно! Пришлось решиться на крайнюю меру.
Однажды вечером, когда в палате потушили свет и только луна да фонарь за окном кое-как разжижали чернильную тьму, Петр Тимофеевич вытащил из тумбочки видавшую виды механическую бритву «Спутник» и, зажав зубами краешек футляра, осторожно, на одних руках, перевалился с кровати на пол. Зайчевский шепотом спросил:
– Ты чего?
– А ничего! – переводя дух, отозвался Петр Тимофеевич. – Сейчас вот доберусь до тебя и побрею наголо.
– З-зачем?
– Где-то там фирменный знак должен же быть, под волосами…
Вы пробовали когда-нибудь стричь волосы бритвой «Спутник»? Адский труд! Но чего-чего, а упорства Петру Тимофеевичу было не занимать. Зайчевский лежал молча, только всхлипывал, когда бритва слишком уж дергала волосы. Наконец последний клок шевелюры упал на подушку.
– Ну-ка, что тут у тебя имеется? – хрипло пробасил Петр Тимофеевич. – Ишь ты, ничего!.. Значит, все-таки с изнанки…
И он вытащил изо рта лезвие «Нева» для безопасной бритвы.
– Сейчас подпорем, – деловито пробормотал он, – отвернем краешек… Да ты не боись, я аккуратно…
– Стой! – даже не прошипел, а просвистел Зайчевский. – Сдаюсь! Все расскажу, только не режь!
– Вот так бы и сразу! – вздохнул Петр Тимофеевич. – Ну, валяй, выкладывай. Из Японии, небось? Угадал?
– Да, из Японии. Два года назад привез.
– Ставил там? На клею?
– Точно!
– Адрес давай!
– А?.. Что?.. А-а… Ну, слушай: Токио, Гиндза, седьмой проезд, дом сорок шесть…
– К кому обращаться?
– Там парикмахерская. Мастер – Тояма Токанава.
– Берет дорого?
– Почти как за цветной телевизор.
– Ну, ладно, поползу обратно, – вздохнул Петр Тимофеевич. – Но гляди: если надул – пощады не жди! Прямо с кожей парик отдеру!..
Сейчас Петр Тимофеевич уже дома. Копит валюту для поездки в Японию. Частенько рассказывает о парике друзьям и сослуживцам. И всегда заключает:
– Все-таки японцы – молодцы! Вещи делают – закачаешься! Представьте себе: у Зайца после моей стрижки волосы на парике начали заново отрастать! И совсем как настоящие, не отличишь! Во дают, а?..
Тут он обязательно крутит головой и восхищенно причмокивает.
Разговор с Господом
Бог Саваоф в белом, не первой свежести халате сидел за огромным письменным столом и почем зря костерил шариковые авторучки. С десяток этих достижений земной цивилизации он уже успел отправить в мусорную корзину, прежде чем одна из них наконец-то соизволила выпустить синюю пасту. Бог обрадовано огладил окладистую, с алюминиевым отливом бороду, пододвинул опросный бланк размером с небольшую простыню и вопросил:
– Сообщи-ка, раб божий, анкетные данные.
Раб божий сидел, точнее – полулежал в неловкой позе в громоздком кожаном кресле с высокой спинкой и металлическими подлокотниками. Голову, запястья и щиколотки у него охватывали стальные обручи с отходящими к серому пульту разноцветными проводами. На пульте то и дело загорались и гасли лампочки, позванивали звоночки, подрагивали стрелки.
– Уж не детектор ли лжи, Господи? – робко поинтересовался раб божий.
– Он самый, – ответствовал Саваоф, но тут же спохватился: – Вопросы здесь задаем мы! Твое дело отвечать, как на духу!.. Итак, анкетные данные. Да поживей! Некогда мне тут с вами валандаться!..
Раб божий сообщил имя, гражданство и прочие персоналии. Бог пощелкал кнопочками, и на экране монитора появился серый скоросшиватель с крупной надписью «Дело №… Начато… Окончено…». Саваоф бегло просмотрел несколько страничек, присвистнул:
– Ого! Даны были тебе дарования редкостные, силы великие. Согласно перспективному плану на ближайшие пять тысяч земных лет полагалось тебе совершить эпохальное открытие. Ну, давай, предъявляй свое открытие! Где оно?
– Виноват, Господи! – покаялся раб.
– Сам вижу, что виноват, – поморщился бог. – Что ж, будем разбираться. От этого, между прочим, и наказание зависит. Да не вздумай врать, детектор все покажет.
Саваоф потер глаза, достал очки, вгляделся в монитор.
– Институт ты окончил с красным дипломом. Место тебе выделили прекрасное. А ты не поехал. Почему?
– Женился я, Господи.
– Женился – это хорошо, это дело богоугодное. Ну и что из этого следует?
– Жена не захотела уезжать в глушь… Да и сын у нас родился, теща помогала нянчить…
– Ну, ладно, пошел ты работать в столице. Тоже неплохо устроился. Уже и к открытию стал подходить. И вдруг все бросил…
– Мать заболела, Господи.
– Ну и что?
– Пришлось взять ее к себе, ухаживать за ней.
– У нее ж и другие дети были.
– Да, но у них были свои важные дела.
– А мать-то все равно умерла.
– Умерла… Пять лет проболела – и умерла.
– И опять ты начал почти сначала. Догнал коллег, стал потихоньку опережать… И снова стоп-машина!
– Второй ребенок родился. Пришлось и за ним ухаживать.
– А жена? Теща?
– У них ведь тоже работа!
– Тебе было поручено сделать великое открытие, а у них – так, обычная службишка. Разве можно сравнивать?
– Вот и жена говорила, что нельзя. Я, говорит, надрываюсь и на работе, и дома, а ты только сидишь и в одну точку смотришь. И кому они, говорит, вообще нужны, эти твои формулы?
– Человечеству, небось, нужны! Вот ты не сделал свое открытие, а теперь такой, как ты, только через пятьсот лет появится. Прогресс затормозился. Так?
Бог махнул рукой и вздохнул. Где-то далеко внизу от этого вздоха родился тайфун, окрещенный позднее Алисой.
– Ну, давай дальше.
– Жена запилила. Денег не хватало. Пришлось браться за преподавание, репетиторство и прочую ерундистику. Думать приходилось урывками.
– А ты бы бросил жену-то.
– Так ведь совестно как-то.
– Совестно ему! А божественного предназначения не выполнить не совестно?.. – Бог задумчиво почесал авторучкой за ухом. – Что же с тобой делать? Что тебе присудить за грехи твои?..
– Воля твоя, Господи, – склоняя чело, ответствовал раб божий.
Первым делом
На двери табличка: «ПРОЦЕДУРНАЯ», чуть ниже пришпилена бумажка с надписью от руки: «По списку № 1».
В мягких, удобных креслах ожидают очереди двое пожилых мужчин. Оба увлеченно читают свежие газеты. Один из мужчин – с чубом, начесанным на левый глаз и маленькими усиками под носом – неодобрительно хмыкает:
– И что у вас там творится, в России! Болтают, болтают…
Второй – рябоватый, тоже с усами, но пышными, во всю губу – хмуро соглашается:
– Да, болтунов развелось немало. Прямо скажем, проболтали империю. А ведь какая страна была – весь мир поглядывал с удивлением и опаской. И вот – довели до ручки!
– Значит, капут России? – ехидничает чубатый.
– Ну, нет! – ухмыляется в усы рябой. – Болтуны болтунами, а есть еще в стране и люди дела. И название себе они взяли подходящее: национал-большевики.
– Название хорошее, Иосиф Виссарионович. Мы тоже в свое время назывались национал-социалистами. Потом уже сократили до нацистов.
– Еще генерал там один был. Решительный мужик. Ох, как он рубанул по оппортунистам!
– Да, – соглашается чубатый. – Это по-нашему.
– А этот, из перерусских русский? У которого отчество подкачало? Как он заявил? «Придя к власти, мы железной рукой наведем порядок…» Да, я всегда говорил: первым делом должен быть порядок. Будет порядок – будет и социализм. Будет социализм – будет и хорошая жизнь.
– Согласен, – вставляет чубатый. – Порядок нужен. Я бы только уточнил: новый порядок!
– И не просто новый, а железный! Миллионов десять расстрелять, миллионов двадцать посадить – и все!
– А сионисты шум не поднимут? Знаете, это всемирное еврейство…
– Да ну, ерунда! Это в Германии каждый человек на счету. А Россия большая, народу там столько, что никакая перепись не учтет. Для нее пара десятков миллионов – капля в море. Никто и не заметит!..