Клэр широко раскрыла глаза от изумления.
— По-прежнему молчите, мадемуазель? — осведомился граф с некоторой долей насмешки, — вас что-то удивляет? А, должно быть, мой приход. В таком случае, позвольте просветить вас я этом вопросе. Найти вас было проще пареной репы. Я всего лишь проследил за вашей горничной. Я давненько за ней наблюдаю и установил, что она бегает на свидания с лекарем господина Ренуара, с которым вы, я полагаю, знакомы.
— Вы следили за Франсин? — наконец отмерла Клэр, — что ж, тогда я не понимаю, как вы можете судить о том, знакомы ли мне такие понятия как честь и долг, когда сами не имеете о них ни малейшего представления.
— Я уже говорил вам, мадемуазель, что только хочу получить то, что полагается мне по праву.
— По какому праву? — спросила девушка, крылья ее точеного носа раздувались от сдерживаемой ярости.
— Вы дали мне слово выйти за меня замуж и не сдержали его. Вы сумели от него отвертеться, придумав какие-то вздорные предлоги. Но вашего обещания они не умаляют.
— Вы — подлый, безнравственный человек, — заявила она, — сдерживать слово, данное такому, как вы — уже преступление.
— И тем не менее, вы его сдержите, — граф был на удивление спокоен.
Он прошел вперед, действуя так, словно был у себя дома и Клэр была его гостьей.
— Ну уж нет, — Клэр мотнула головой — этого не будет.
— Я хотел поступить с вами, как полагается, мадемуазель. Я проявлял редкое терпение, такт и деликатность, но вы этого не оценили. Видимо, на вас действует только проявление грубой силы. Что ж, вы это получите. Теперь я буду делать лишь то, что считаю нужным, невзирая на ваше желание или нежелание.
— Да как вы смеете! — не выдержала девушка, — как вы смеете являться в чужой дом без приглашения и при этом еще ставить мне какие-то условия! Вы немедленно уберетесь отсюда!
Граф усмехнулся, не трогаясь с места и всем своим видом давая понять, кто хозяин положения.
— Все это вы можете говорить вашим робким поклонникам, мадемуазель, которые внимают каждому вашему слову и выполняют все ваши прихоти. На меня это не действует. Пора бы вам это понять. Сейчас вы отправитесь со мной.
— Ха-ха, — вырвалось у ошеломленной Клэр, — вы с ума сошли! В каком бредовом сне вам привиделось, что я отправлюсь с вами по собственной воле?
— А разве я сказал, что вы отправитесь со мной по собственной воле? — слегка удивился граф, — нет, вы отправитесь потому, что этого хочу я и для этого я применю силу, если потребуется.
— Вы просто редкостный наглец!
— И тем не менее, вы будете делать то, что я вам скажу. Время уступок закончилось.
И с этими словами граф направился к девушке, которая на секунду застыла, пораженная его поведением, но очень быстро пришла в себя. Она увернулась от протянутых в ее сторону рук и бросилась наверх, придерживая платье рукой. Клэр понимала, что граф не шутит. Впрочем, у нее и не возникало таких мыслей. Граф никогда не шутил с ней. И после того, что он уже сделал, было бы глупо думать, что его остановят ее возмущение, гнев и повеление убираться вон. На ее слова он просто не обращал внимания.
Взлетев по лестнице со скоростью пули, выпущенной из ружья, Клэр налетела на барона, который как раз выходил из-за поворота. Он едва успел ее поймать.
— Что случилось, детка? — спросил он удивленно, — куда ты так мчишься?
— Папочка! — воскликнула Клэр и облегченно вздохнула, — слава Богу!
— Так в чем же дело?
Девушка молча указала рукой вниз. Барон перевел туда взгляд и его брови взметнулись высоко надо лбом.
— Что это значит? Что вы здесь делаете? Извольте немедленно покинуть этот дом!
Вид у барона был внушительный и грозный. Он выпрямился во весь рост, глаза метали грозные молнии, а брови были сурово насуплены. Любой бы на месте графа в первую очередь постарался бы стать как можно меньше и незаметнее, а потом уж поспешно ретироваться. Но граф оказался не из пугливых. Он пренебрежительно фыркнул и принялся медленно подниматься вверх по лестнице.
— Ну и наглость, — покачал головой барон, — Клэр, детка, — он положил руку на плечо дочери, — иди-ка к себе. Мы тут с графом потолкуем… недолго.
Девушка кивнула. Она свернула налево, но уходить дальше не стала. Ей вдруг захотелось услышать, о чем будут толковать папочка с графом. Она подозревала, что этот разговор будет не для ушей молодой и приличной девушки, но это не остановило ее. К тому же, она ни на секунду не сомневалась, на чьей стороне окажется сила. Барон был моложе и сильнее графа, к тому же, он отстаивал честь собственной дочери, а такая мотивация кому угодно добавит и сил, и стремления.
— Видимо, господин граф не понял, когда ему вежливо объяснили, что мою дочь следует оставить в покое, — произнес барон тем временем, — видимо, господину графу требуется объяснение более понятное и доходчивое.
— Ваша, дочь принадлежит мне, — заявил граф, оказываясь на лестничной площадке, прямо напротив барона, — я пришел забрать ее и ни вы, ни ваши действия меня не остановят.
— Неужели? А вот это мы сейчас проверим.
Клэр осторожно выглянула из-за угла и успела заметить, как отец шагнул к незваному гостю, сжав при этом кулаки. Тот не отступил, только скривил губы.
— И вы посмеете выяснять отношения, словно простолюдин? Вы намерены со мной драться?
— Я намерен набить вам морду, — откровенно отозвался барон, — и вы этого заслуживаете как никто другой.
Граф немного побледнел, а на его скулах появились желваки.
— Вы не посмеете, — проговорил он.
— Еще как посмею. Особенно после того, как вы посмели отзываться о моей дочери в таком тоне. Моя дочь никому не принадлежит и не будет принадлежать до тех пор, пока сама не изъявит такое желание. А до сей поры я нахожусь на страже ее чести и добродетели. Поэтому говорю вам в последний раз — убирайтесь вон из моего дома.
— Этого вы от меня не дождетесь.
— Прекрасно. Тогда не жалуйтесь, — барон пожал плечами.
Бац! Граф дернулся в сторону, так как удар, нанесенный ему бароном, был неслабым. Клэр вытаращила глаза, изумленная до крайней степени. Она и не подозревала, что ее папочка на такое способен. А все-таки, какой замечательный удар! И как кстати! А главное, именно тому, кому следовало.
— А вот за это вы заплатите, — прошипел граф, притрагиваясь к скуле, на которой ярко алел след от удара правой.
— На дуэль меня вызовете? — осведомился барон презрительно, — я не намерен драться с таким сморчком, как вы. Свою шпагу я приберегу для людей, более достойных. Пошел вон.
То, что произошло потом, Клэр впоследствии не могла припомнить досконально. Она просто не осознала этого, все случилось слишком быстро. Девушка лишь успела заметить, как граф сделал какое-то движение, барон отступил на шаг и издал недоуменный возглас. После чего вдруг стал заваливаться набок, держась руками за грудь и наконец рухнул на пол.
Клэр осталась стоять с вытаращенными глазами и полуоткрытым ртом. Она ничего не понимала, хотя каким-то уголком сознания догадывалась, что произошло нечто ужасное. Непоправимое. Но пошевелиться не могла, так как была в глубоком ступоре.
Граф пару минут постоял, глядя на лежащего барона, потом наклонился и рукой ухватился за что-то, торчащее в груди поверженного мужчины. Выдернул это и Клэр узнала предмет, оказавшийся в его руке. Это был длинный кинжал с изогнутой рукояткой, украшенной узорами и драгоценными камнями. И только тогда девушка поняла, что случилось.
— Папочка, — прошептала она, зажимая рот рукой, — о господи, папочка.
Граф поднял голову и посмотрел на нее. Его глаза были пустыми и почти совершенно черными. Он взглянул на Клэр, которая сделала несколько шагов вперед и проговорил:
— Теперь никто не сумеет помешать мне сделать то, за чем я сюда пришел.
Девушка подошла еще ближе и присела перед неподвижным телом отца. Она увидела пятна крови на его камзоле и прорезь в груди длиной несколько дюймов. А главное, что глаза барона были широко раскрыты и в них застыло изумление, но не было и проблеска жизни.
— Папочка.
— Он мертв, — сказал граф таким тоном, словно это не имело для него никакого значения, — сам на это напросился.
Клэр подняла голову и посмотрела на него. Граф возвышался над нею, словно какой-то внушительный монумент, неминуемо грозящийся обрушиться.
— Вставайте, мадемуазель, довольно. Вы пойдете со мной. Теперь никто не сумеет этому воспрепятствовать. Вы пойдете со мной и будете делать все, что я вам скажу.
Девушка встала. Ее глаза были совершенно сухими, она даже плакать не могла, хотя ей было нестерпимо больно осознавать, что ее папочка мертв и уже никогда больше не скажет ей ни единого слова. Скорбь начисто вытеснили другие, менее христианские чувства.
— Пойдемте, — граф протянул руку, — лучше вам сделать это добровольно, мадемуазель, иначе я буду вынужден применить силу.
— Конечно, — произнесла Клэр сухим и бесцветным тоном, — сейчас.
Она почти не соображала, что делает. В голове билась только одна мысль: что этот мерзавец убил ее отца, убил подло, без предупреждения, без вызова. Перед глазами стояли красные пятна, в ушах шумело, но это вовсе не было предвестием обморока. Просто Клэр была переполнена такой сильной ненавистью к этому мерзкому человеку, что она требовала выхода.
Граф, видимо, заподозрил неладное, потому что попятился назад и наткнулся на перила, опоясывающие парапет лестницы. Он не останавливался и уже ступил ногой на первую ступеньку. Но тут Клэр подхватила тяжелейший канделябр и взмахнув им так, словно он ничего не весил, опустила его на голову графа.
Граф издал громкий вскрик, покачнулся и с грохотом рухнул вниз. Он прокатился по ступенькам лестницы до самого конца, пролетел еще некоторое расстояние по полу и наконец неподвижно замер.
Клэр, продолжая сжимать в руках канделябр так сильно, что костяшки ее пальцев побелели, вглядывалась в его тело. Так она стояла минуты три, но за это время граф не пошевелился.