— А что?
— Характерные приметы прямо бросаются в глаза. Это подозрительно. У второго тоже было что-нибудь типа бороды или шрама?
— Как ты угадала? Бороды не было, но… Второй моложе, ему лет тридцать. Он все время стоял сзади, и я его не разглядел. Но на щеке у него шрам. Это точно!
— Точнее не бывает, — передразнила следователь и решила подключить к разговору Лоськова. Ей хотелось понять, какого уровня исполнителя приставил к ней Колокол:
— Что думаете, Денис?
— Грабители заранее подготовили бросающиеся в глаза приметы, на которые клюнул неопытный в таких делах банкир.
— Коротко и по существу, — согласилась Петелина. — Они хорошо подготовились. Вспомни, Бахлин, они касались чего-нибудь у тебя в кабинете? Может, ты предложил им попить, или кто-то из них курил, оставил окурок?
— Нет. Они даже не поздоровались за руку. И никто из них не присел.
— В банке ведется видеозапись? Они должны были попасть в поле зрения камер наблюдения.
— Должны, но… Они забрали жесткий диск со всеми записями.
— Отлично! Чем ты еще меня обрадуешь?
— Я растерялся! Они меня огорошили.
— Ладно. Что говорит ночной охранник?
— Понимаешь, он был мертв, когда я его нашел.
— Я не ослышалась? Мертв?! И ты не заявил об убийстве?
— Охранник лежал и не дышал. Крови и ран я не видел. Он пожилой человек, мог сам скончаться.
— Где тело?
— Я сделал так, как мне сказали.
— Кто сказал? — строго спросила Петелина.
Бахлин замялся, следователь перевела взгляд на Дениса Лоськова. Тот ответил:
— В субботу утром охранника банка нашли мертвым в его машине, на Комсомольском проспекте. Полиция пришла к заключению, что он покончил жизнь самоубийством. Выстрелил себе в ухо из собственного травматического пистолета.
Петелина не могла сдержать возмущения:
— Вот как вы заметаете следы!
— Я не виноват. Сделал, как сказали, выстрелил в мертвого, — оправдывался Бахлин.
— Как звали охранника?
— Митин Федор Николаевич.
— Дайте мне мой телефон, — потребовала следователь.
Бахлин забеспокоился:
— Лена, не надо поднимать шум. Застрелился человек — и слава богу.
— Бахлин, не надо в грязное дело впутывать бога. — Петелина ткнула в спину Лоськова. — Или я буду вести следствие так, как считаю нужным, или никак!
— Елена Павловна, кому вы собрались звонить?
— Знакомому судмедэксперту. Если труп Митина сочли криминальным, он может получить доступ к телу.
— Завтра Митина кремируют, — сообщил Лоськов.
— Тем более надо успеть! Способ убийства может вывести на преступников.
— Хорошо, звоните, — согласился Лоськов и протянул телефон.
Елена позвонила Ивану Ивановичу Лопахину и изложила свою просьбу: установить причину смерти Митина Федора Николаевича. Она прямо высказала свои опасения:
— Тело Митина нашли утром в личном автомобиле на Комсомольском проспекте. Выстрел в голову из травматики. Определили как суицид. Но у меня есть серьезные подозрения, что Митин умер до выстрела. От чего? Вот главный вопрос.
— Леночка, вы же с понедельника в отпуске, — напомнил патологоанатом, много лет сотрудничавший с следователем Петелиной.
— Сегодня воскресенье, Иван Иванович.
— Я сделаю все, что смогу. Только помните, наша работа угробит любые семейные отношения. Не берите пример с меня.
Петелина знала о семейном крахе Лопахина, и, хотя, только что грубо рассталась с Валеевым, заверила сердобольного коллегу:
— Я стараюсь. Мои руки копаются только в бумажках.
Когда она закончила разговор по телефону, Бахлин поинтересовался:
— Что ты имела в виду, говоря про руки?
— Патологоанатом дважды разведен. Представь его работу. Он тщательно перебирает внутренности трупа, а потом приходит домой, и теми же руками ласкает жену. Они не вынесли этого. И первая, и вторая. Бедняжки.
Рассказывая это, Петелина изобразила такую зверскую гримасу и так красочно манипулировала пальцами, что Бахлин брезгливо отодвинулся.
18
«К чертям собачьим такие встречи! Уехали бы с Леной в отпуск в субботу — и не было бы проблем».
Валеев возвращался в Москву жутко расстроенным. Елена заявила, что между ними все кончено, и ей хорошо с Бахлиным. Это была катастрофа! Марат пытался понять, в какой момент события в ресторане пошли не так. Встреча с одноклассниками обещала быть вечером приятных воспоминаний, но эти воспоминания стали источником конфликта.
«С чего все началось?»
Он принес фотографию из пионерского лагеря, где им по одиннадцать лет. Тогда они были неразлучной троицей: он, Димка Русов и Андрей Бахлин. 10 сентября того же года Димки не стало. Он не сдвинулся с рельсов перед приближающимся поездом. И сделал это сознательно. Причину, по которой лучший друг ушел из жизни, Марат узнал через пять лет.
В тот год Валееву и Бахлину исполнилось по шестнадцать. У них пробивались усы и выросли волосы на теле, а Димка Русов так и остался навечно красивым улыбчивым мальчиком. В годовщину смерти, 10 сентября, Андрей Бахлин предложил помянуть друга. Валеев, конечно, согласился. Было начало девяностых, страна шагнула в эру дикого капитализма. Шустрый Бахлин сумел воспользоваться новыми возможностями, у него стали водиться деньги, и друзья накупили импортного пива.
Они пришли к железной дороге, положили пятаки на рельсы и сели поодаль, разложив бутылки. Промчалась электричка, расплющенные монеты отлетели на насыпь. Марат собирался поднять их, но Андрей остановил его.
— Помнишь тренера по самбо Грекова? — неожиданно спросил Бахлин.
— В лагере я только на одно занятие попал. А потом заболел.
— Повезло.
— Не скажи. Я так хотел научиться приемчикам.
— Димка покончил с собой из-за Грека.
— Что? Из-за Грека! — Марат выпучил глаза. — А ну, выкладывай все!
Бахлин выпил. Его сузившийся взгляд был направлен куда-то вдаль, словно пытался протиснуться сквозь годы.
— Грек детально показывал нам приемы, особенно на Димке. Захватит, прижмет, повалит и удерживает. Потом Грек назначил дополнительные тренировки вечером на пляже: мне и Димке. Представляешь, как мы были рады — еще одна возможность искупаться в море.
— И что дальше? — По мрачному тону друга Марат стал догадываться, что ничем хорошим эти тренировки не закончились.
— Грек показал приемы и разрешил искупаться. Но чтобы в отряде не догадались, сказал, что купаться надо голыми. Мы стеснялись, тогда Грек сам сорвал с нас трусы и шлепнул по заду. Мы забежали в воду. Грек тоже разделся и присоединился к нам. Сука!
— Кроме вас на пляже никого не было?
— Нет. Было темно. Грек обнял Димку и сказал, что в воде приемы изучать намного легче.
— Грек тоже был голый?
— Да, полностью. Он обхватил Димку сзади и… Мне кажется, Димка не сразу врубился, что с ним делают.
Марат нервно взъерошил волосы:
— Ты хочешь сказать, что Грек изнасиловал Димку?
Бахлин кивнул и достал сигареты. Руки у него дрожали.
— А ты? Почему ты Димке не помог?
— Я выбежал на берег, оделся, но Грек крикнул, чтобы я не уходил без них. И я остался. Мне было всего одиннадцать, пойми! Я не знал, что делать.
— А потом?
— Грек умел уговаривать. Клялся, что сделает нас чемпионами, раскроет особые секреты. Я предложил Димке заявить директору лагеря, но он постеснялся. Представляешь, как бы его мальчишки дразнили, если бы узнали.
— То, что произошло в море… это было один раз?
— Нет. Грек уводил Димку постоянно. На «индивидуальные тренировки», сука! А мы смирились. Мечтали, чтобы смена побыстрее закончилась.
— Ты сказал: «мы». Грек тебя тоже?
— Нет-нет, — торопливо затряс головой Бахлин.
Он открыл две новые бутылки, одну протянул Марату. Ребята молчали, пока не выпили пиво до дна. Каждый смотрел на то место, где не стало их друга.
— Вы вернулись в Москву в конце августа. Прошло две недели, и десятого сентября Димка здесь… Почему? — пытался понять Марат.
— Ты же знал семью Димки. Отца нет, мать пашет на двух работах до позднего вечера. А Грек работал физруком в соседней школе и продолжил с ним отношения в Москве. Он приходил к Димке домой, дарил какие-то подарки и… И Димка не выдержал.
Подвыпившего Марата охватила волна гнева. Он вскочил и стал бросать пустые бутылки на железную дорогу. Каждый раз, когда бутылка разлеталась на осколки, он вопил:
— Тварь! Сволочь! Гад!
Покончив с бутылками, разъяренный Марат с вызовом посмотрел на Бахлина:
— Мы должны отомстить. Давай возьмем биты и отделаем Грека! Он ответит за Димку. Мы с ним поговорим и напомним.
— С Греком не разговаривать надо, а… — Бахлин вдавил окурок в землю и залил его остатками пива. — С ним — как с этим окурком.
— Ты предлагаешь его замочить?
— Димки нет, а этот пидор живет, и издевается над другими мальчишками. Я его недавно встретил… Процветает, сука!
— Где встретил? Он же ушел из школы.
— Пойдем еще возьмем пива и обмозгуем, — предложил Бахлин.
За пивом Бахлин рассказал, что Грек держит палатку на вещевом рынке в Лужниках. Привозит туда баулы с турецкими шмотками, а вечером забирает выручку.
— Вот бы его грохнуть, когда он с деньгами. Подумают, что ограбили.
— Грохнуть? — Марат не представлял, как это — убить человека. — А на чем Грек привозит баулы?
— У него белая «пятерка». Старая.
— Как у моего отца. — Марат задумался. Его отец постоянно чинил старенькие «жигули», и сын часто помогал ему. Он умел работать руками и неплохо знал устройство автомобиля. — Так, говоришь, старая «пятерка». Когда Грек приедет на ней за выручкой?
— Часа через два.
— Пошли. Надо подготовиться.
Через два часа друзья караулили Грека в Лужниках на подъезде к вещевому рынку. Март был одет в брезентовую куртку отца с капюшоном, в которой тот ходил на рыбалку. В карманах куртки брякали инструменты.
— Вот он! — Андрей первым заметил подъехавшую «пятерку» Грека. — Дальше ему не проехать. К палатке пойдет пешком.