— Тринадцатый век, с Кипра. Когда турки захватили Северный Кипр, они разграбили православные храмы. Икона оттуда.
— «Грабь награбленное». Круто! Вот что, старик, давай спихнем икону заказчику и разбежимся.
— Сначала ты избавишься от Петелиной. Она въедливая, может выйти на нас.
— А ты от банкира!
— Петелина и Бахлин сейчас вместе в его загородном доме.
— Удачно.
Глаза подельников встретились. Орлик не мог выдержать прямой взгляд Ручкина более минуты и опустил глаза.
— Предлагаешь их кончить разом? — уточнил он.
— Только это тебя успокоит.
— Убери вещи в сумку. Нам надо подготовиться.
Орлику вернулась прежняя уверенность руководителя. Он знает, как сделать чисто самую грязную работу.
22
Из банка Лоськов вернул Елену в дом Бахлина. В обычных обстоятельствах Елена оценила бы красивый дом с ухоженной лужайкой, альпийской горкой, декоративными кустами и клумбами, и непременно похвалила вкус хозяина, однако сейчас она ощущала себя пленницей. «Жить будете здесь», — вспомнила она приказ Колокола. Подавленное внутреннее настроение меняло отношение к внешним красотам. Кирпичный дом с решетками на первом этаже показался ей сейчас мрачным и холодным.
— Как я понимаю, это теперь моя тюрьма, — сказала она, выйдя из машины. — К вечеру колючую проволоку над забором натянете?
— Мы же договорились, Елена Павловна, — извиняющимся тоном возразил Денис. — На время следствия поживете тут.
— Под домашним арестом, — дополнила его мысль Петелина.
— Я закажу обед из ресторана, — поспешил разрядить обстановку Бахлин. — Ты что будешь, Лена?
— Не подмазывайся — не поможет! — осекла его порыв Петелина.
Войдя в дом, она расположилась в гостиной и потребовала у Лоськова свой телефон:
— Мне надо позвонить дочери. Я должна удостовериться, что с Настей все в порядке.
— Конечно, — согласился Денис. Он протянул телефон, но из комнаты не вышел.
Петелина сверкнула глазами и демонстративно отвернулась. Услышав радостный голос дочери, Елена успокоилась.
— Настя, как у вас там?
— Классно! Здесь лучше, чем в Таиланде. Все свои, и нам весело.
Елена услышала звонкий смех нескольких голосов, среди которых ей показался и мужской.
— Ты с кем сейчас?
— С ребятами познакомилась. У нас компания.
— Дай трубку бабушке, — забеспокоилась Елена.
— Да она не с нами. В тени прячется. Позвони на ее телефон.
«Даже не спросила, когда я приеду», — обиделась Елена и перезвонила матери. Из Ольги Ивановны не надо было вытягивать информацию, она выдавала ее столько, что требовалось отфильтровывать действительно полезную. В результате Петелина выяснила, что Настя познакомилась с мальчиком Костей. Он на три года старше, ему семнадцать, он местный, из Коктебеля. Настя вечно крутится с компанией подростков, но сигарет у них Ольга Ивановна не замечала и пива тоже.
— Ответь мне честно, наша Настя влюбилась? — ужаснулась Петелина.
— Ей уже четырнадцать, Лена. Вспомни себя в ее годы.
— Я дружила с одноклассниками, — начала читать мораль Петелина, но быстро сообразила, что не это сейчас главное. — Мама, я прошу тебя, будьте осторожнее.
— Кому с кем быть осторожнее? Насте с Костей?
— Вообще. И с ним тоже. Скажи, чтобы без тебя никуда не ходила.
— Я-то скажу. И куда она меня пошлет? У меня ноги уже не те, чтобы за молодежью бегать.
— Пусть далеко не заплывает, и, пожалуйста, будет осторожнее, — как заклинание еще раз повторила Петелина.
Лоськов забрал трубку и заверил:
— Вы не беспокойтесь за дочь, Елена Павловна. Колокол хоть и вор, но мужик справедливый. Он держит слово.
— Это меня и беспокоит. А если я не найду грабителей?
— Найдете. Если не вы, то кто.
— Да, может, они уже за тысячу километров от Москвы.
— Не думаю.
— Почему?
— Я проанализировал квитанции из ломбардов и составил список украденного из ячеек. Взгляните.
— Читай, — махнула рукой следователь.
— Икона, швейцарские часы — три штуки, распятие, шкатулка, икорница, подсвечник, пара статуэток, ваза. Не находите список странным?
— Ты золотые украшения не пропустил? В ломбард обычно сдают кольца, серьги, цепочки?
— В том-то и дело, что ювелирку и ширпотреб грабители не тронули. Забрали крупные антикварные предметы. Выгодно сбыть старинные вещи можно только в Москве. В выходные они могли сдать вещи на оценку, а деньги им пообещали только в понедельник, когда откроются банки. Сумма должна быть не маленькой, ради побрякушек банк грабить не пойдут.
— Поэтому грабители затаились в Москве и ждут деньги?
— В крупном городе спрятаться проще.
— Ход мыслей верный. Денис, ты не работал, случайно, следователем?
— Скорее преследователем.
— Это как понимать?
— Сначала в спецназе, потом перевели в Москву.
— Ух ты! В каком ведомстве служил? — заинтересовалась Петелина.
— Неважно. — Лоськов нахмурился и отошел к камину.
— И как тебя угораздило оказаться у Колокола?
Денис поправили стопку дров у камина, прочел этикетку на бутылке с жидкостью для розжига.
— Это неинтересно, — наконец произнес он, и было непонятно к чему относятся его слова: к ее вопросу или информации на этикетке.
«Не хочет вспоминать прошлое, — догадалась Петелина. — От хорошей жизни к таким, как Колокол, прислуживать не пойдешь».
Петелина перешла в столовую и разложила на столе документы, взятые из банка. Следователь углубилась в привычную для себя аналитическую работу.
Минут через сорок ее потеснил Андрей с большим пакетом. Из ресторана доставили коробочки с горячими блюдами.
— Что-нибудь откопали? — спросил Лоськов, заметив, что отстраненно-задумчивый взгляд следователя трансформировался в сосредоточенный.
— Откопала, — пробормотала Петелина и обратилась к хозяину дома: — Бахлин, я посмотрела журнал учета посещений хранилища. В нем вы фиксируете дату и время, когда арендаторы пользовались своими ячейками?
— Да, так положено. Сотрудник банка делает запись в журнале, спускается вниз вместе с посетителем и открывает ячейку.
— Даже ячейку Колокола?
— Для рядовых сотрудников он обычный посетитель.
— Замечательно! — воскликнула Петелина и переключила свое внимание на изучение накладной из ресторана. — Я выбираю стейк из форели.
— Что именно замечательно, ты можешь сказать? — начал выходить из себя Бахлин.
— Тарелочки и приборы подавай. Остынет.
Хозяин дома выставил тарелки на стол и с ожесточением откупорил бутылку белого вина, которую извлек из специального винного холодильника с дымчатым стеклом и индикаторами на панели, показывающими температуру и влажность в разных зонах. На нижних полках холодильника хранилось шампанское, чуть выше — белые и розовые вина, а потом красные. Понюхав пробку с видом знатока, Бахлин удовлетворенно кивнул и достал из шкафа крупные бокалы в форме тюльпана.
— Специальные для белого вина. Не ширпотреб, что вчера в ресторане. — Хозяин дома явно гордился собой.
— После вчерашнего мне только воду. — Петелина остановила его порыв наполнить ее бокал. — В чистой воде чувствуется любая примесь.
— Я на работе не пью, — также отказался от вина Лоськов.
— Шабли Гран Крю девяноста девятого года, между прочим, — насупился Бахлин. — Превосходный урожай по винному классификатору. Охлаждено до нужной температуры.
— Двухтысячный был лучше, — возразила Петелина. — И для тебя, гада, тоже.
— Почему?
— Потому что я дочку родила. Если бы не она, Колокол не заставил бы меня работать на вас.
Обед прошел в молчании. Насупившийся Бахлин несколько раз предлагал попробовать дорогое вино, но в итоге употребил почти всю бутылку сам. Когда убрали посуду, Елена раскрыла журнал посещений банковского хранилища и положила на разворот список вскрытых ячеек.
— Я установила, что общего между ограбленными ячейками. — Она обвела взглядом притихших мужчин. — Каждой из них клиенты пользовались хотя бы раз за последние две недели.
— Грабители тоже сверялись с журналом? — заинтересовался Лоськов.
— Уверена. Они вскрыли только эти ячейки. Но почему-то одну пропустили — под номером 72.
23
На неухоженном пятачке земли между участками с кирпичными коттеджами возвышалась приподнятая на железном каркасе трансформаторная будка. Железная коробка была обнесена сетчатым заборчиком с калиткой, на которой красовалась яркая табличка: «Стой! Напряжение». Сейчас калитка была открыта. Около будки копошился рабочий в красно-синей спецовке с белой надписью на спине «Мособлэнерго». Закончив работу, он прикрыл калитку и направился к синему микроавтобусу с наглухо тонированными стеклами.
Как только рабочий сел, микроавтобус отъехал, свернул на пересечении улиц и остановился на обочине в тени густого кустарника. Водитель и пассажир отодвинули дверцу за спинками передних сидений и переместились вглубь микроавтобуса.
— Проверь сигнал, — приказал рабочий водителю, снимая куртку. — Я закрепил камеру на крыше трансформаторной будки.
Куртку «Мособлэнерго» он швырнул в боковой ящик, поверх другой спецодежды, среди которой можно было разглядеть и медицинский халат, и форму полицейского. Оставшись в футболке, он стал неуловимо похож на водителя: и ростом, и возрастом, и отстраненно-сосредоточенным выражением лица — от чернявого напарника его отличали только более светлые волосы.
— Отлично! — сказал чернявый, настроив картинку на одном из мониторов на широкой панели приборов. — Двор Бахлина как на ладони. Вход в дом, дорожка, навес для автомобилей.
— Из его дома путь один. Мимо этого перекрестка Петля не проедет. Можно расслабиться.
— Сначала доложим шефу.
— Надеешься, что отправит нас отдыхать?
— Чем черт не шутит.
— Если черт существует, то он у нашего шефа на побегушках. — Бывший «рабочий» прикрыл глаза и откинул спинку кресла. — Вруби звук, чтобы я слышал.