езжали. Отец торопил меня. Так мы и ушли. Когда мы выруливали из города, я подумала: уехать лучше, чем остаться. Мне лучше быть в машине с отцом, чем дома совсем одной.
На мгновение она замолчала. Айк не испытывал никакого желания спать, как и Тео. Обоим хотелось оглянуться и посмотреть, не плачет ли Эйприл, но они не стали.
— Мы ехали какое-то время — может, часа два. Думаю, добрались до округа Колумбия, когда остановились в мотеле рядом с федеральной автострадой. Мы переночевали там, в одном номере. Когда я проснулась, отца не было. Я подождала. Он вернулся с пончиками с яйцом и апельсиновым соком. Пока мы ели, отец рассказал, что нашел мою мать, долго говорил с ней, и она согласилась, что для меня будет лучше побыть с ним пару дней, возможно, неделю, возможно, еще дольше. По его словам, она призналась, что у нее какие-то проблемы и ей нужна помощь. Отец сказал мне, что поговорил с директором школы, и она тоже согласилась, что мне пойдет на пользу побыть вдали от дома. Директриса поможет мне договориться о дополнительных занятиях, если потребуется, когда я вернусь. Я спросила, как зовут нашего директора, но отец, разумеется, не знал. Помню, я еще подумала, как это странно, но, в конце концов, не в первый раз мой отец забывает имя человека через десять секунд после разговора с ним.
Тео оглянулся. Эйприл уставилась в боковое окно, не видя ничего перед собой, и просто продолжала рассказ со странной улыбкой на лице:
— Мы уехали из того мотеля и отправились в Шарлоттсвилль в Виргинии. Тем вечером группа выступала — наверное, это была среда — в заведении под названием «Миллерс». Это старый бар, который прославился благодаря тому, что там состоялись первые выступления «Дейв Мэтьюс бэнд».
— Мне нравится эта группа, — сказал Тео.
— Ничего так, — сказал Айк — мудрое заключение старшего поколения.
— Мой отец считал, что выступить в «Миллерс» так круто…
— Как ты попала в бар, ведь тебе только тринадцать лет? — спросил Тео.
— Ну я ведь была с группой. И потом, я не пила и не курила. На следующий день мы отправились в другой городок, возможно, Роанок, где группа выступала перед пустым залом в старом мюзик-холле. Какой это был день?
— Четверг, — подсказал Айк.
— А потом мы поехали в Роли.
— Ты путешествовала в микроавтобусе с группой? — поинтересовался Айк.
— Нет. Мой отец ехал на собственной машине, как и двое других парней. Мы всегда следовали за микроавтобусом. Зак вел микроавтобус и отвечал за обслуживание группы. Отец старался держать меня подальше от других музыкантов. Эти парни ссорятся и дерутся хуже маленьких детей.
— А наркотики? — спросил Айк.
— Были, конечно, как выпивка и девочки. Это глупо, и вроде как грустно наблюдать за сорокалетними мужчинами, которые пытаются порисоваться перед студентками колледжа. Но не мой отец. До сих пор он вел себя лучше всех.
— Потому что ты была рядом, — заметил Айк.
— Наверное.
— Как насчет остановки, Айк? — поинтересовался Тео, указывая на загруженный машинами съезд впереди.
— Разумеется. Мне нужно еще немного кофе.
— Куда мы поедем, когда доберемся до Страттенберга? — спросила Эйприл.
— А куда ты хочешь? — ответил вопросом на вопрос Айк.
— Не уверена, что хочу возвращаться к себе домой, — призналась она.
— Давайте поедем к Тео. Его мать пытается найти твою маму. Полагаю, она появится там и будет счастлива тебя увидеть.
Глава 21
На подъездной аллее Бунов стояло несколько чужих машин, когда Айк подкатил к их дому в 07.10 воскресным утром. Его старый «спитфайр» находился именно там, где он его оставил. Рядом красовался черный седан очень официального вида. А за «спитфайром» припарковалась самая странная машина в городе — ярко-желтый катафалк, когда-то принадлежавший похоронному бюро, а теперь ставший собственностью Мэй Финнимор.
— Она здесь, — произнесла Эйприл.
Ни Тео, ни Айк не могли сказать наверняка, радовало ее это или нет.
Было еще темно, когда они прибыли. Судья выпрыгнул из машины и побежал к кустам падуба у крыльца, где любил облегчаться. Дверь распахнулась, из дома выскочила Мэй Финнимор, заливаясь слезами, и потянулась к дочери. Они долго обнимались во дворе перед домом, а Айк, Тео и Судья тем временем пробрались внутрь. Тео заключила в объятия его мама, потом он поприветствовал детектива Слейтера, которого явно пригласили принять участие в столь радостном мероприятии. После всех приветствий и поздравлений Тео спросил маму:
— Где ты нашла миссис Финнимор?
— Она была у соседки, — ответил детектив Слейтер. — Я знал об этом. Она боялась оставаться дома одна.
«Как же тогда она бросила Эйприл дома одну?» — едва не выкрикнул Тео.
— Есть какие-нибудь известия от Тома Финнимора? — спросил Айк. — Мы уехали в спешке, не оставив записки.
— Никаких, — ответил детектив.
— Неудивительно.
— Должно быть, вы жутко устали, — предположила миссис Бун.
Айк улыбнулся:
— Что ж, по правде говоря, не могу этого не признать. А еще мы очень голодные. Мы с Тео провели последние четырнадцать часов в дороге и почти не имели возможности поесть и поспать, особенно я. Тео с Эйприл удалось немного подремать. Зато собака спала целыми часами. Что у нас на завтрак?
— Все, — ответила миссис Бун.
— Как ты нашел ее, Тео? — спросил мистер Бун, будучи не в силах скрыть гордость.
— Это долгая история, пап, и сначала мне надо воспользоваться туалетом. — Тео исчез, а входная дверь открылась.
Появились миссис Финнимор и Эйприл, обе в слезах, обе с улыбками. Миссис Бун не смогла сдержаться и надолго заключила Эйприл в объятия.
— Мы так счастливы, что ты вернулась! — сказала она.
Детектив Слейтер представился Эйприл, которая была взволнована и немного смущена вниманием взрослых.
— Рад видеть тебя, дитя, — произнес Слейтер.
— Спасибо, — тихо ответила Эйприл.
— Послушайте, мы можем поговорить позже. — Детектив повернулся к миссис Финнимор. — Но мне нужно провести пару минут наедине с девочкой сейчас.
— Разве это не может подождать? — возмутилась миссис Бун, шагнув к Эйприл.
— Разумеется, может, миссис Бун. Однако есть один маленький вопрос, который мне необходимо решить сейчас. После этого я уйду отсюда и оставлю вас в покое.
— Никто не просит вас уходить, — вставил мистер Бун.
— Понимаю. И все же дайте мне пять минут.
Тео вернулся, и Буны, покинув комнату отдыха, направились на кухню, где воздух отяжелел от аромата сосисок. Миссис Финнимор с Эйприл сели на диван, и детектив придвинул стул поближе к ним.
Он тихо заговорил:
— Эйприл, мы просто в восторге, что ты вернулась домой целая и невредимая. Мы рассматриваем возможность выдвижения обвинений в твоем похищении. Я обсуждал это с твоей матерью, и мне нужно задать вам пару вопросов.
— Ладно, — робко ответила она.
— Во-первых, когда ты уезжала с отцом, ты сама на это согласилась? Или он заставил тебя уехать?
Эйприл, казалось, была сбита с толку. Она взглянула на мать, но та уставилась в пол.
Слейтер продолжал:
— Обвинение в похищении требует показаний, подтверждающих, что жертву заставили уехать против воли.
Эйприл медленно покачала головой и сказала:
— Меня не заставляли. Я хотела уехать. Я была очень напугана.
Слейтер сделал глубокий вдох и посмотрел на Мэй, которая все еще отводила глаза.
— Хорошо, — кивнул он. — Второй вопрос: тебя удерживали против твоей воли? Может, ты хотела все это время уехать, но оставалась, потому что тебе говорили этого не делать? При похищениях иногда жертва уезжает без возражений и принуждения, вроде бы добровольно, но по истечении времени передумывает и хочет отправиться домой. А похититель отказывает ей в этом. С этого момента удержание человека уже считается похищением. С тобой все было так?
Эйприл скрестила руки на груди, стиснула зубы и сказала:
— Нет. Со мной было не так. Но мой отец все время лгал. Он убедил меня, что поддерживает связь с мамой, и что здесь все хорошо, и что мы приедем домой. В конце концов. Он ни разу не сказал, когда именно, но намекал, что скоро. Я не думала о том, чтобы сбежать, и уж точно смогла бы это сделать. Меня не охраняли и не держали под замком.
Детектив сделал еще один глубокий вдох, чувствуя, что дело практически разваливается на глазах.
— Еще один, последний вопрос, — произнес он. — Тебе причинили хоть какой-то вред?
— Мой отец? Нет. Возможно, он лгун, мерзавец и паршивый отец, но он никогда не причинил бы мне вред и не позволил бы сделать это кому-то другому. Я ощущала, будто надо мной нависла угроза. Мне было одиноко, я боялась и была сбита с толку, но это бывает со мной даже здесь, в Страттенберге.
— Эйприл… — мягко произнесла миссис Финнимор.
Детектив Слейтер встал:
— Итак, это не уголовное дело. Происшествие надлежит рассматривать в гражданском суде.
Он прошел на кухню, поблагодарил всех Бунов и удалился. После его ухода Эйприл с матерью присоединились к Бунам, сели за кухонный стол — отведать обильный завтрак из сосисок, блинов и яичницы. После того как расставили тарелки, должным образом благословили еду и каждый проглотил кусочек-другой, Айк произнес:
— Слейтер дождаться не мог, когда уберется отсюда, поскольку был смущен. Полиция четыре дня потратила на игры с Дилером, а Тео раскрыл дело примерно за два часа.
— Как тебе это удалось, Тео? — пожелал знать Вудс Бун. — Мне нужны подробности.
— Давай выкладывай, — напирала Марселла.
Тео съел еще яичницы и окинул всех взглядом. Все смотрели на него. Его губы дрогнули сначала в хитроватой ухмылке, потом он растянул их в широкой улыбке от уха до уха, сверкающей брекетами, и его веселье оказалось страшно заразительным. Эйприл, которая уже избавилась от своих брекетов, в свою очередь, одарила его великолепной улыбкой.
Не в силах сдержаться, Тео рассмеялся.
Детектив Слейтер поехал прямиком в тюрьму, где встретился со своим коллегой Кэпшоу. Они вместе ждали в маленьком помещении, пока Джека Липера будили, заковывали в наручники и в оранжевом костюме и резиновых оранжевых тапочках для душа практически тащили по коридору. Двое полицейских приволокли Липера в комнату и усадили на металлический стул. Наручники не снимались.