ы были чрезвычайно любезны, миссис Уинн, и я вам очень признателен.
Миссис Уинн явно не ожидала столь сердечного тона и была озадачена. Во взгляде ее читался вопрос напополам с тревогой: «Чем же я вам помогла?»
Он поинтересовался, где именно в Лондоне жили родители Бетти. Женщина назвала адрес.
– Теперь там ничего нет, – прибавила она. – Просто пустая площадка. Ее собираются включить в какую-то новую строительную схему, так что пока с ней ничего не сделали.
На пороге Роберт повстречался с Лесли.
Лесли оказался невероятно красивым юношей, о чем сам, видимо, представления не имел. Эта черта сразу примирила с ним Роберта, хотя тот был не в настроении испытывать к юноше особого расположения. Роберт представлял его крупным, неуклюжим типом, но тот оказался стройным миловидным мальчиком с застенчивым взглядом серьезных глаз и с растрепанными мягкими волосами. Когда мать познакомила их и объяснила цель визита Роберта, Лесли уставился на него с явной враждебностью. Но, как и говорила миссис Уинн, в суровом взгляде чувствовалось нечто вызывающее. Этим вечером Лесли, очевидно, слегка мучила совесть.
– Тому, кто ударит мою сестру, наказания не избежать, – свирепо огрызнулся Лесли в ответ на мягкий упрек Роберта.
– Я могу вас понять, – сказал Роберт, – но лично я бы предпочел, чтобы меня две недели избивали каждый день, лишь бы не видеть свою фотографию на первой полосе «Эк-Эммы». Особенно будь я молоденькой девушкой.
– Если бы вас избивали две недели кряду и никто бы за вас не вступился, вы были бы рады видеть свою фотографию в любой газетенке, лишь бы добиться справедливости, – упрямо заявил Лесли и протиснулся мимо Роберта в дом.
Миссис Уинн одарила Роберта скромной, извиняющейся улыбкой, и тот, воспользовавшись моментом, сказал:
– Миссис Уинн, если вам когда-нибудь покажется, что в истории Бетти не все гладко, надеюсь, вы не станете молчать.
– Не стоит на это рассчитывать, мистер Блэр.
– Неужели вы хотите, чтобы пострадали невиновные?
– О нет, я не об этом. Я имела в виду вашу надежду на то, что я могла бы усомниться в правдивости рассказа Бетти. Если я поверила ей с самого начала, вряд ли стану сомневаться позже.
– Кто знает? Возможно, вам однажды покажется, что те или иные фрагменты истории не сочетаются друг с другом. У вас от природы аналитический склад ума, и то, что до поры до времени находилось в подсознании, может выйти наружу. Вам может стать труднее не обращать внимания на какие-нибудь детали, озадачившие вас.
Миссис Уинн проводила его до ворот, и в ту минуту, когда Блэр произносил эти слова, он повернулся к ней, чтобы проститься. К его удивлению, в ответ на высказанное им замечание в ее глазах что-то мелькнуло.
Значит, она не так уж непреклонна.
Что-то во всей этой истории, пусть даже какой-то пустяк, все же беспокоило ее трезвый, аналитический ум.
Но что именно?
Затем случилось то, о чем он позже вспоминал как о единственном образчике телепатического общения за всю жизнь. Он уже собрался сесть в автомобиль, но помедлил и спросил:
– Когда она вернулась домой, у нее в карманах что-нибудь было?
– У нее всего один карман – на платье.
– Там что-нибудь было?
Миссис Уинн едва заметно поджала губы.
– Только губная помада, – сказала она ровным тоном.
– Губная помада! Ей рановато этим пользоваться, разве нет?
– Мой дорогой мистер Блэр, теперь помаду начинают пробовать лет с десяти. В плохую погоду это даже увлекательнее, чем примерять платья матери.
– Да, наверное. «Вулворт» [5] – большой благодетель.
Она улыбнулась, еще раз попрощалась и пошла назад к дому, а он отправился в путь.
Что же показалось ей странным в простом тюбике губной помады? Роберт раздумывал об этом, сворачивая с шероховатой Медоусайд-лейн на черное гладкое шоссе Эйлсбери – Лондон. Может быть, то, что изверги из «Франчайза» не отобрали его у девочки? Возможно, именно это показалось ей странным?
Удивительно, как ее подсознательное беспокойство так быстро передалось ему. Он и не планировал спрашивать о карманах Бетти, но слова будто сами слетели с его уст. Он и не подумал бы интересоваться содержимым ее кармана. Он вообще не знал, что у платьев бывают карманы.
Итак, у Бетти была губная помада.
И это почему-то озадачило миссис Уинн.
Что ж, очередная соломинка в собранной им небольшой кучке. Сюда же можно отнести фотографическую память девочки; обиду, нанесенную ей месяц или два назад; ее жадность; школу, в которой ей было скучно, и любовь ко всему «реальному».
А также – и это важнее всего, – что никто в доме, даже разумная, беспристрастная миссис Уинн, не знает, что происходит в голове Бетти Кейн. С трудом верится, что пятнадцатилетняя девочка, бывшая в центре внимания юноши, не закатила истерику, узнав, что ее место заняла другая. Но оказывается, Бетти с этим «быстро смирилась».
Роберта это обнадежило, поскольку доказывало, что искреннее юное лицо вовсе не отражало истинного характера Бетти Кейн.
Глава 8
Роберт решил провести ночь в Лондоне, рассчитывая одним выстрелом убить сразу нескольких зайцев.
Прежде всего он нуждался в поддержке. Для этой цели как нельзя лучше подходил его старый школьный товарищ Кевин Макдермот. То, чего Кевин не знал об уголовном праве, знать, очевидно, и не стоило. Будучи известным адвокатом, он глубоко и всесторонне изучил все особенности человеческой природы.
Макдермот в равной степени мог как скончаться от повышенного кровяного давления, не достигнув шестидесяти лет, так и занять место лорд-канцлера в палате лордов в семьдесят. Роберт надеялся на второе. Он испытывал к Кевину самые теплые чувства.
В школе они сблизились из-за того, что оба собирались учиться на юриста, но подружились потому, что прекрасно дополняли друг друга. Ирландца веселило и подстегивало, а когда он уставал, умиротворяло нерушимое самообладание Роберта. Роберту же взрывной кельтский характер Кевина казался необычным и привлекательным. Весьма показательно, что Роберт мечтал вернуться в родной городок и продолжать вести привычную для себя жизнь, тогда как Кевин настроился перевернуть всю юриспруденцию и тем самым наделать как можно больше шума.
Пока что Кевин перевернул не так уж много – хотя приложил все усилия к тому, что касалось некоторых судебных вердиктов, – но шума наделал достаточно в свойственной ему легкой, немного зловредной манере. Одного присутствия Кевина Макдермота в суде хватало, чтобы сделать процесс на пятьдесят процентов популярнее – и затратнее.
Он женился – удачно, но, кроме того, счастливо, – жил в уютном доме около Уэйбриджа и имел троих крепких сыновей, стройных, темноволосых и веселых, как их отец. В Лондоне у него была квартирка в районе кладбища Святого Павла, откуда, как он выражался, он «мог позволить себе смотреть сверху вниз на королеву Анну». Когда в городе оказывался Роберт – случалось это нечасто, – они вместе ужинали либо на квартире, либо там, где Кевин в очередной раз обнаружил хороший кларет. Вне работы Кевина больше всего занимали выставочные лошади, кларет и те из фильмов студии «Уорнер Бразерс», что поживее.
Роберт попробовал связаться с другом из Милфорда, но секретарь Кевина сообщил, что вечером тот ужинает с коллегами, однако будет счастлив избежать речей, поэтому Роберту стоит попозже прийти к нему на квартиру и подождать его там.
Это хорошие новости. После ужина Кевин сможет расслабиться и отдохнуть, вместо того чтобы наполовину застрять мыслями в судебном процессе, как иногда бывало.
Тем временем Роберт решил позвонить Гранту в Скотленд-Ярд и справиться, не сможет ли тот уделить ему пять минут завтра утром. Необходимо прояснить, какова позиция Скотленд-Ярда. Они как будто страдали вместе, но по разные стороны баррикад.
В «Фортескью», старой эдвардианской гостинице на Джермин-стрит, где Роберт останавливался еще с первой поездки в Лондон, его встретили как родного, дали «номер, который он занимал в прошлый приезд», – тускло освещенную, но удобную комнату с высокой кроватью и мягким пикейным диваном – и сразу же принесли поднос, где были большой коричневый кухонный чайник, серебряный кувшинчик георгианской эпохи для сливок, около фунта кускового сахара в стеклянной сахарнице за шесть пенсов, чашка из дрезденского фарфора, расписанная цветами и замками, красно-золотая вустерская тарелка из сервиза, посвященного королю Вильгельму IV и его супруге, и погнутый кухонный нож с покрытой пятнами бурой ручкой.
И чай, и поднос взбодрили Роберта, и, когда он вышел прогуляться по вечерним улицам, в душе у него затеплилась смутная надежда.
Поиск правды о Бетти Кейн как-то неосознанно привел его к пустому участку, где раньше стоял многоквартирный дом. Это было то самое место, где обоих ее родителей убил мощный взрыв. Аккуратный пустырь ждал своего часа согласно какому-то плану. Ничто здесь не говорило о том, что когда-то на этом месте было здание. Уцелевшие дома стояли вокруг с отрешенно-надменным видом, словно умственно отсталые дети, не способные понять значение катастрофы. Их беда миновала – до остального им дела не было.
На другой стороне широкой улицы тянулся ряд лавок и магазинчиков, очевидно, простоявших тут не менее полувека. Роберт подошел к табачному киоску купить сигареты. От торговца табаком и газетами обычно ничего не скроешь.
– Вы были здесь, когда это случилось? – спросил Роберт, кивая на противоположную сторону улицы.
– Что случилось? – переспросил невысокий краснощекий человек, очевидно, настолько привыкший к пустырю напротив, что давно перестал его замечать. – А, то происшествие? Нет, я был на дежурстве. Служил в отряде гражданской обороны.
Роберт уточнил, что имел в виду: держал ли табачник в то время лавку на этом месте.
О да, да, лавка тогда уже была, и задолго до этого тоже. Сам он родился и вырос по соседству и унаследовал дело от отца.