– А «Уотчмэн»-то что, решил пойти по стопам «Эк-Эммы»?
– Им не впервой, – отозвался Роберт.
– Да, наверное, – задумался Карли. – Если поразмыслить, они как две стороны одной монеты. Что ж… Тебе не о чем беспокоиться. Тираж «Уотчмэна» всего двадцать тысяч экземпляров, а то и меньше.
– Возможно. Но почти у всех, кто его читает, есть родственники в государственных структурах.
– И что? Разве государственные структуры когда-нибудь хоть пальцем пошевелили, если дело не входит в их прямые обязанности?
– Нет, но они передают его по кругу. И рано или поздно оно… э…
– Попадет на плодородную почву, – заключил Карли, намеренно смешивая метафоры.
– Да. Рано или поздно какой-нибудь настырный или сентиментальный эгоист, которому нечем заняться, решит, что с этим надо что-то делать, и начнет дергать за ниточки. А ниточки, за которые дергают госслужбы, те же, что в кукольном спектакле. Целая куча кукол начинает хаотично действовать. Джеральд готов оказать услугу Тони, Реджи – Джеральду, и так далее, до бесконечности.
Карли помолчал.
– Как жаль, – сказал он. – Как раз когда «Эк-Эмма» почти отступила. Еще дня два, и они бы окончательно забыли об этом деле. Они и так уже возятся на два дня дольше обычного. Не помню, чтобы они растягивали историю больше чем на три выпуска. Наверное, реакция очень бурная, раз они тратят столько места.
– Да, – угрюмо согласился Роберт.
– Конечно, для них это настоящий подарок. В наше время девушек редко похищают и избивают. Возможность вот так сменить курс бесценна. Когда ты, как «Эк-Эмма», без конца эксплуатируешь всего три-четыре темы, трудно угодить читателям. Дело дома «Франчайз», должно быть, в разы увеличило их продажи в одном только Ларборо.
– Продажи упадут. Это всего лишь приливная волна. Но мне придется разбираться с тем, что она вынесет на берег.
– Позволь заметить, берег пахнет особенно неприятно, – сказал Карли. – Знаешь полную блондинку с лиловыми румянами и подтягивающим бюстгальтером – хозяйку магазина спортивных товаров рядом с «Анной Болейн»? Она как раз у тебя на берегу.
– Каким образом?
– Она, видимо, жила в том же пансионе в Лондоне, что и Шарпы, и теперь рассказывает чудесную историю о том, как Марион Шарп однажды в ярости избила собаку до полусмерти. Ее клиентам очень понравилась эта история, как и посетителям «Анны Болейн». Она ходит туда пить кофе. – Он насмешливо оглядел побагровевшего от злости Роберта. – Думаю, нет смысла и говорить, что у нее есть собака. Избалована донельзя и уже на грани смерти от ожирения, потому что толстая блондинка подкармливает ее каждый раз, когда у нее сентиментальное настроение.
Иногда Роберту казалось, что, несмотря на полосатые костюмы, он мог бы обнять Бена Карли.
– Ну, ничего, скоро успокоится, – продемонстрировал Карли гибкую философию человека, привыкшего пережидать бури.
Роберт удивленно посмотрел на него. В его удивлении выражался протест сорока поколений предков.
– Не вижу, какая нам польза от того, что все успокоится, – сказал он. – Моим клиенткам это никак не поможет.
– А что ты можешь сделать?
– Бороться, разумеется.
– С чем бороться? Вердикта о клевете, если ты на это надеешься, вы не добьетесь.
– Нет. О клевете я не думал. Я предлагаю выяснить, чем на самом деле занималась девочка на протяжении всех тех недель.
Карли услышанное позабавило.
– Вот просто взять и выяснить, – с иронией заметил он, явно подчеркивая, что сделать это будет нелегко.
– Добиться этого трудно, и им, скорее всего, придется выложить кругленькую сумму, но других вариантов нет.
– Они могли бы переехать. Продать дом и поселиться в другом месте. Через год никто за пределами Милфорда и не вспомнит об этом деле.
– Они ни за что не согласятся, а даже если бы согласились, я не могу давать им такой совет. Если к хвосту привязана консервная банка, не получится всю жизнь притворяться, что ее там нет. К тому же нельзя позволить девчонке избежать наказания. Это дело принципа.
– За твои чертовы принципы тебе придется заплатить немалую цену. Но все равно желаю тебе удачи. Тебе не нужен частный сыщик? Я знаю одного очень хорошего…
Роберт ответил, что частный сыщик есть и уже приступил к работе.
Карли не удержался от насмешливой улыбки, пробежавшей по его подвижному лицу при мысли о том, как быстро действует фирма «Блэр, Хэйуорд и Беннет», славившаяся своим консерватизмом.
– Этак Скотленд-Ярд утратит свои лавры, – сказал он. Его взгляд переметнулся к окну, и веселье уступило место напряженному вниманию. Секунду-другую он молча смотрел и затем тихо произнес: – Какая дерзость!
В словах его слышалось не возмущение, а восхищение, и Роберт повернулся к окну посмотреть, что вызвало такой восторг у Карли.
На противоположной стороне улицы стоял старый автомобиль Шарпов, и его выделяющееся по цвету колесо было прекрасно видно. Сзади на своем привычном месте со свойственным ей королевским видом протеста против данного вида транспорта восседала миссис Шарп. Машина стояла у бакалейной лавки; Марион, очевидно, зашла внутрь и делала покупки. Они явно только что приехали, иначе Бен Карли заметил бы их раньше, но двое мальчишек-курьеров, опершись о велосипеды, уже уставились на машину, получая ни с чем не сравнимое удовольствие от бесплатного спектакля. А пока Роберт рассматривал все это, народ уже подошел к дверям соседних лавок, передавая новость из уст в уста.
– Какая редкостная глупость! – разгневался Роберт.
– Может, и глупость, – не сводя глаз с улицы, ответил Карли, – но мне жаль, что они не мои клиентки.
Он стал шарить по карманам в поисках мелочи, чтобы расплатиться за кофе, а Роберт выбежал на улицу. В ту минуту, когда он был уже возле автомобиля, из магазина как раз вышла Марион.
– Миссис Шарп, – строго сказал он, – вы совершаете отчаянную глупость. Вы лишь обостряете…
– А, доброе утро, мистер Блэр, – вежливо приветствовала его старая женщина. – Вы уже пили утренний кофе или сходим вместе в «Анну Болейн»?
– Мисс Шарп! – обратился Роберт к Марион, укладывавшей покупки на сиденье. – Уж вы-то должны понимать, какая это глупость.
– Честно говоря, сама не знаю, – сказала та, – но нам, кажется, просто необходимо было так поступить. Может, это ребячество и всему виной наш обособленный образ жизни, но мы с мамой пришли к выводу, что не можем забыть, как нас тогда встретили в «Анне Болейн». Это как приговор без суда.
– Нас мучает духовное несварение желудка, мистер Блэр. А единственное лекарство – волос укусившей нас собаки. То бишь чашечка великолепного кофе мисс Трулав.
– Но это совершенно ни к чему! Так…
– Мы полагаем, что в половине одиннадцатого утра в «Анне Болейн» должно быть много свободных столиков, – резко ответила миссис Шарп.
– Не волнуйтесь, мистер Блэр, – сказала Марион. – Это всего лишь жест. После того как мы выпьем нашу символическую чашку кофе в «Анне Болейн», ноги нашей больше на пороге не будет. – Она подчеркнула сказанное характерно вычурным жестом.
– Но это лишь обеспечит жителям Милфорда бесплатное…
Миссис Шарп перебила его прежде, чем он успел произнести это слово.
– Милфорд должен привыкнуть к тому, что мы представляем собой увлекательное зрелище, – сухо заметила она, – раз уж мы решили, что не готовы запереться в четырех стенах навечно.
– Но…
– В скором времени они привыкнут видеть чудовищ и вновь начнут принимать нас как должное. Если вы раз в год видите жирафа, он остается для вас особенным зрелищем; если вы видите его каждый день, он превращается в часть пейзажа. Мы намерены стать частью милфордского пейзажа.
– Очень хорошо, вы планируете стать частью пейзажа. Но сейчас сделайте для меня кое-что. – В окнах первого этажа уже раздвигались шторы и появлялись лица. – Не ходите в «Анну Болейн» – по крайней мере, сегодня, – лучше выпейте кофе со мной в «Розе и короне».
– Мистер Блэр, выпить кофе с вами в «Розе и короне» было бы верхом наслаждения, однако это никак не облегчит мое духовное несварение, которое, как говорится, «убивает меня».
– Мисс Шарп, умоляю вас. Вы сказали, что понимаете, какое это ребячество; в качестве личного одолжения мне, вашему представителю, прошу, не ходите в «Анну Болейн».
– Это шантаж, – заметила миссис Шарп.
– Как бы то ни было, мне нечего на это ответить, – Марион слабо улыбнулась Роберту. – Судя по всему, кофе будем пить в «Розе и короне». – Она вздохнула. – А я уже настроилась на определенный жест!
– Какая дерзость! – послышался голос сверху.
Ранее Карли сказал то же самое, однако на сей раз в словах звучало не восхищение, а негодование.
– Здесь нельзя оставлять автомобиль, – сказал Роберт. – Мало того что это нарушение правил, так еще и внимание привлекает.
– О, мы не собирались оставлять его здесь, – сказала Марион. – Мы ехали в гараж, чтобы Стэнли там покопался своими инструментами. Должна заметить, Стэнли смотрит на нашу машину свысока.
– Не сомневаюсь. Что ж, съезжу с вами. Поехали, пока мы не собрали тут целую толпу.
– Бедный мистер Блэр, – сказала Марион, нажимая на стартер. – Для вас, наверное, ужасно больше не быть частью пейзажа, и это после стольких лет безмятежной жизни.
Она произнесла это без всякого злорадства; в голосе ее звучала искренняя симпатия, и эти слова запали Роберту в душу и грели его всю дорогу до Син-лейн. Прежде чем заехать в гараж, где, как обычно, царил полумрак, им надо было попытаться не столкнуться с пятью кобылами и одним пони, выходившими из конюшни в дурном настроении.
Навстречу вышел Билл, вытирая руки промасленной тряпкой.
– Доброе утро, миссис Шарп. Рад, что вы выбрались. Доброе утро, мисс Шарп. Здорово вы залатали лоб Стэна. Рана заросла так аккуратно, будто швы наложили. Из вас бы вышла образцовая медсестра.
– Ни в коем случае. Мне не хватает терпения выносить чужие капризы. Но хирургом я бы могла стать. На операционном столе не до капризов.