Поэтому первый намек на возможное поражение стал для нее сюрпризом. Неудачу тетя Лин и вообразить не могла, так что намек не шокировал ее, а просто показался неожиданным.
– Но, Роберт, – сказала она, нащупывая ногой свою скамеечку под столом, – неужели ты действительно считаешь, что можешь проиграть дело?
– Ни секунды в этом не сомневаюсь, – отозвался Роберт.
– Роберт!
– В судебном процессе с участием присяжных полагается представлять факты. У нас пока нет фактов. Вряд ли присяжным это понравится.
– Какой-то ты раздражительный, милый. По-моему, ты принимаешь все слишком близко к сердцу. Почему бы тебе не взять завтра выходной и не сыграть в гольф? В последнее время ты совсем забросил гольф, а это вряд ли полезно для печени. Не играть в гольф, я имею в виду.
– Поверить не могу, – с удивлением заметил Роберт, – что когда-то меня интересовала судьба «куска гуттаперчи» на поле для гольфа. Должно быть, это было в какой-то иной жизни.
– Вот и я о том же, милый. Ты теряешь чувство пропорции. Позволяешь этому делу зря себя волновать. В конце концов, с тобой Кевин.
– В этом я не уверен.
– Что ты имеешь в виду, дорогой?
– Вряд ли Кевин станет тратить время на поездку в Нортон, чтобы участвовать в деле, которое он заведомо проиграет. Иногда он склонен к рыцарству, но здравый смысл не утрачивает никогда.
– Но Кевин обещал приехать.
– Когда он дал это обещание, у нас еще было время найти какие-либо доказательства в защиту Шарпов. Теперь же до выездной сессии остались считаные дни, а доказательств у нас по-прежнему нет и не предвидится.
Мисс Беннет разглядывала его поверх ложки для супа.
– Мне кажется, милый, – сказала она, – тебе недостает веры.
Роберт не стал говорить, что веры у него вообще не осталось. На божественное вмешательство в судьбу обитательниц «Франчайза» он не рассчитывал.
– Верь, милый, – радостно напутствовала тетя Лин, – и все будет хорошо. Вот увидишь. – Ее, очевидно, несколько обеспокоила последовавшая за этими словами напряженная тишина, и она прибавила: – Если бы я знала, что тебя терзают сомнения по поводу этого дела, мой милый, я бы давно начала дополнительно об этом молиться. Боюсь, я принимала как данность, что вы с Кевином со всем справитесь. – Под «всем» она подразумевала британскую судебную систему. – Но теперь, когда я знаю, что тебя это волнует, я непременно добавлю особенную молитву.
Это небрежное замечание вернуло Роберту хорошее настроение.
– Спасибо, дорогая, – ответил он своим обычным благодушным тоном.
Тетя Лин положила ложку на пустую тарелку, откинулась на стуле, и на ее круглом розовом лице появилась легкая дразнящая улыбка.
– Мне знаком этот тон. Это значит, что ты хочешь меня успокоить. Не стоит. Сейчас я права, а ты нет. Сказано же, что вера может сдвинуть гору. Но для этого требуется колоссальная вера, потому-то горы практически никогда не двигаются. Но в делах поменьше, как, например, в твоем, набрать достаточно веры вполне возможно. Так что вместо того, чтобы впадать в отчаяние, милый, постарайся верить. Ну а я вечерком загляну в церковь Святого Матвея и помолюсь, чтобы завтра утром у тебя появилось какое-нибудь доказательство. Это сделает тебя счастливее.
Когда следующим утром Алек Рэмсден принес ему доказательство, Роберт первым делом подумал: тетя Лин непременно заявит, что это ее заслуга. Скрыть от нее не получится, ведь она непременно спросит его за обедом: «Ну как, мой милый, ты нашел доказательство, о котором я вчера молилась?»
Рэмсден был собой очень доволен, насколько можно было судить по его всегда сдержанному виду.
– Скажу откровенно, мистер Блэр, когда вы отправили меня в школу, особых надежд у меня не было. Я пошел туда просто потому, что откуда-то надо было начинать, и я надеялся выяснить у персонала, как бы мне познакомиться с Риз. Вернее, как организовать знакомство с ней для одного из моих парней. Я даже придумал, как выманить у нее образец почерка, когда мой парень с ней сойдется. Но вы, мистер Блэр, настоящее чудо. Вы все-таки оказались правы!
– Хотите сказать, вы достали то, что нужно?
– Я виделся с ее учительницей и весьма откровенно объяснил, что нам нужно и зачем. Ну, настолько откровенно, насколько это возможно. Сказал, что Глэдис подозревают в лжесвидетельстве, а это уголовно наказуемо, но мы думаем, ее шантажом заставили давать показания, а чтобы это доказать, нам нужен образец ее почерка. Когда вы отправили меня туда, я решил, что вряд ли она хоть что-то писала печатными буквами с детского сада. Но учительница – мисс Бэггали – попросила минутку подумать. «Конечно, – сказала она, – Глэдис очень хорошо рисовала. Если у меня ничего нет, то, может, что-нибудь найдется у преподавательницы рисования. Мы храним все хорошие работы наших учеников». Наверное, их это утешает на фоне всех каракулей, которые приходится оценивать. Что ж, спрашивать у учительницы рисования не пришлось, поскольку мисс Бэггали порылась в вещах и нашла вот это.
Он положил на стол Роберта лист бумаги с изображением карты Канады с административным делением, городами и реками. Изображение было неточное, но очень аккуратное. Внизу было подписано: «ДОМИНИОН КАНАДА». А в правом углу стояла подпись: «Глэдис Риз».
– Судя по всему, каждое лето перед каникулами они устраивают выставку работ учеников и, как правило, оставляют экспонаты на виду до следующего года. Наверное, выбросить их на следующий день было бы проявлением черствости. А может, они хранят их, чтобы показывать важным гостям и проверяющим. Так или иначе, у них целые ящики рисунков. Это, – он указал на карту, – результат задания нарисовать карту любой страны по памяти за двадцать минут. Было выставлено три работы. Эта заняла третье место.
– Поверить не могу, – сказал Роберт, разглядывая работу Глэдис Риз.
– Мисс Бэггали права: руками она хорошо работает. А вот пишет так себе. Видно, где за ней подправляли ошибки.
Действительно. Роберт места себе не находил от радости.
– Ума у девочки капля, но глаз хороший, – прокомментировал он то, как Глэдис представляла себе Канаду. – Форму она запомнила, а вот названия нет. А уж орфографию и вовсе сама выдумала. Наверное, третье место дали за аккуратность.
– Нам ее аккуратность выгодна, – намекнул Рэмсден, положив рядом прилагавшуюся к часам записку. – Скажите спасибо, что она выбрала не Аляску.
– Да, – согласился Роберт, – это чудо. – Разум подсказал, что благодарить за чудо надо тетю Лин. – Кто в этом лучше всего разбирается?
Рэмсден назвал имя.
– Сегодня отвезу карту в город, к утру будет готова экспертиза, и я передам отчет мистеру Макдермоту ко времени завтрака, если вас это устроит.
– Устроит? – изумился Роберт. – Да это просто замечательно!
– Думаю, нелишне будет снять отпечатки и с карты, и с бумажки, и с коробочки. Не всем судьям по душе эксперты-графологи, но, если у нас будет и заключение графолога, и отпечатки пальцев, это даже судью поможет убедить.
– Что ж, – проговорил Роберт, возвращая Рэмсдену вещи, – по крайней мере, на каторгу моих клиенток не отправят.
– Оптимизм – это главное, – сухо заметил Рэмсден, от чего Роберт рассмеялся.
– Я кажусь вам неблагодарным. Это не так. У меня будто груз с плеч свалился. Но настоящий груз по-прежнему на месте. Даже если мы докажем, что Роза Глин – воровка, лгунья и шантажистка, не говоря уж о том, что она совершила клятвопреступление, – на историю Бетти Кейн это никак не повлияет. А нам нужно именно что опровергнуть историю Бетти Кейн.
– Время еще есть, – неуверенно произнес Рэмсден.
– Его так мало, что спасти нас может лишь чудо.
– Почему бы и нет? Чудеса случаются. Почему бы им не случиться и с нами? Во сколько мне вам завтра позвонить?
Однако утром позвонил торжествующий Кевин.
– Ты просто чудо, Роб. Уж я за них возьмусь.
Да, Кевину, несомненно, понравится эта милая игра в кошки-мышки, а Шарпы покинут зал суда «свободными». Они смогут беспрепятственно вернуться в свой дом с привидениями и будут вести одинокое существование, навсегда получив клеймо пары полубезумных ведьм, которые однажды запугали и избили юную девушку.
– Ты как будто приуныл, Роб. Что с тобой?
Роберт поведал, что было у него на уме: Шарпы, пусть и спасутся от тюрьмы, все равно останутся в тюрьме, выстроенной для них Бетти Кейн.
– Может, и нет, может, и нет! – отозвался Кевин. – Я постараюсь прижать Кейн насчет этого ее вранья про разветвление дорожки. Думаю, я бы и так мог ее сломать, если бы обвинителем был не Майлз Эллисон, но Майлз наверняка поможет ей вывернуться. Не отчаивайся, Роб! В самом крайнем случае нам все же удастся серьезно пошатнуть доверие к ней.
Просто пошатнуть доверие – недостаточно. Роберт знал, что на публику это особого впечатления не произведет. В последнее время он много имел дело с обычными женщинами, и его поразило, что они в целом не способны проанализировать простейшее заявление. Даже если в газетах напишут о такой мелочи, как вид из окна, – а они, скорее всего, все внимание уделят такой сенсации, как клятвопреступление Розы Глин, – но даже если об этом напишут, то на мнение среднего читателя это никак не повлияет. «Ее пытались очернить, но их быстро поставили на место». Вот и все, что почерпнет из этого рядовой читатель.
Возможно, Кевину удастся подорвать доверие к Бетти Кейн членов суда, репортеров, чиновников и иных лиц, способных к критическому мышлению, но имеющихся у Кевина фактов не хватит, чтобы лишить Бетти Кейн той симпатии, которой она заручилась по всей стране. Шарпы останутся виновными.
А Бетти Кейн выйдет сухой из воды.
Эта мысль причиняла Роберту еще больше мучений, чем предвидение унылой жизни Шарпов. Бетти Кейн останется в центре внимания своей любящей семьи. Она продолжит быть всеми обожаемой героиней. Мысль об этом приводила некогда беспечного Роберта в ярость.
Ему пришлось признаться тете Лин в том, что после ее молитв одно доказательство все же нашлось, однако он малодушно не стал рассказывать ей, что этого доказательства хватит, чтобы развалить дело полиции. Она бы назвала это победой, но для Роберта «победа» была чем-то иным.