– Да. Бал-маскарад.
– Ах. Да. Бал-маскарад. И на нем она распустила волосы. Точь-в-точь вот так. – Он постучал пальцем по фото. – И я говорю себе: это всего лишь фотография. Часто бывает так, что человек на фотографии совсем не похож на себя в жизни. Но какое отношение эта девочка на фотографии может иметь к миссис Чэдвик, которая здесь со своим мужем в то самое время! Я веду себя разумно, но газету не выбрасываю. Нет, я храню ее. То и дело смотрю на нее. И каждый раз, глядя на нее, думаю: но это действительно миссис Чэдвик. Я озадачен и перед сном думаю об этом, хотя должен думать о завтрашних делах. Я ищу объяснение. Возможно, близнецы? Но нет, Бетти – единственный ребенок в семье. Кузины. Совпадение. Двойники. Я думаю обо всем. Ночью это объяснение меня устраивает, и я спокойно засыпаю. Но утром смотрю на фотографию и снова не могу понять. Думаю: но это же, несомненно, миссис Чэдвик. Понимаете мою дилемму?
– Прекрасно понимаю.
– Посему, когда я еду в Англию по делам, я кладу газету с арабским названием…
– Арабским? Ах, ясно. Простите, что прервал вас.
– Я кладу ее в чемодан и как-то вечером после ужина достаю и показываю другу, у которого остановился. Я остановился у своего соотечественника в Бэйсуотере, в Лондоне. И мой друг вдруг начинает волноваться и говорит: но это теперь полицейское дело, а женщины говорят, что никогда раньше не видели эту девушку. Их теперь арестовали за то, что они с ней якобы сделали, и их будут судить. И вот он зовет свою жену: «Рита! Рита! Где газета за прошлый вторник?» В доме моего друга всегда хранятся газеты недельной давности. И вот жена его приносит газету, и он показывает мне статью о процессе… нет, о… о…
– Слушании дела.
– Да. О том, как две женщины пришли в суд. И я прочитал, что их будут судить где-то в провинции меньше чем через две недели. Ну, сейчас-то времени осталось совсем мало. Мой друг говорит: ты уверен, Эйнар, что эта девушка и твоя миссис Чэдвик – одно лицо? А я говорю: совершенно уверен, да. И он говорит: тут в газете упоминается имя адвоката тех двух женщин. Адреса нет, но Милфорд – городок маленький, его будет легко найти. Завтра утром выпьем кофе пораньше – так мы завтракаем, – а потом ты поедешь в Милфорд и сообщишь свои домыслы мистеру Блэру. И вот я здесь, мистер Блэр. Вам интересно то, что я рассказал?
Роберт откинулся на спинку стула, вытащил носовой платок и вытер лоб.
– Вы верите в чудеса, мистер Ланге?
– Ну конечно. Я ведь христианин. И хотя я еще не стар, на своем веку повидал два чуда.
– И вы сыграли не последнюю роль в третьем.
Лицо мистера Ланге озарила улыбка.
– Правда? Очень рад.
– Вы спасли наши шкуры.
– Шкуры?
– Английское выражение. Вы не просто спасли наши шкуры. Вы практически спасли нам жизнь.
– Значит, вы, как и я, думаете, что эта девушка и моя гостья из «Красных башмачков» – один человек?
– Ни секунды в этом не сомневаюсь. Скажите, вы помните, когда именно она жила у вас?
– О да, конечно. Они с мужем прибыли на самолете в пятницу двадцать девятого марта, а уехали – снова на самолете, хотя не уверен, – в понедельник пятнадцатого апреля.
– Благодарю вас. А этот ее «муж», как он выглядел?
– Молодой. Темноволосый. Симпатичный. Немного – как бы сказать? Слишком яркий. Вульгарный? Нет.
– Броский?
– Ах, вот оно. Броский. Думаю, немного броский. Я заметил, что другие англичане смотрели на него несколько свысока.
– Он приехал на отдых?
– Нет-нет. Он был в Копенгагене по делам.
– Что за дела?
– К сожалению, этого я не знаю.
– Не могли бы вы высказать предположение? Что в Копенгагене, скорее всего, могло его заинтересовать?
– Это зависит, мистер Блэр, от того, хотел ли он что-то купить или продать.
– Какой у него адрес в Англии?
– Лондон?
– Какая точная информация. Не подождете ли минутку, мне нужно сделать телефонный звонок. Вы курите? – Он открыл сигаретную пачку и придвинул ее к мистеру Ланге. – Милфорд сто девяносто пять. Вы не откажетесь отобедать со мной, мистер Ланге? Тетя Лин? Сразу после обеда я должен ехать в Лондон… Да, с ночевкой. Будь душенькой, собери для меня, пожалуйста, небольшой саквояж. Спасибо, дорогая. Ничего, если я приведу на обед гостя?.. О, хорошо… Да, спрошу. – Прикрыв трубку рукой, он сказал: – Моя тетушка – на самом деле кузина – желает знать, любите ли вы пирожные.
– Мистер Блэр! – широко улыбнулся мистер Ланге и обвел рукой свое тело. – Вы спрашиваете датчанина?
– Он их обожает, – оповестил Роберт собеседницу. – Между прочим, тетя Лин, ты чем-нибудь занята сегодня?.. Думаю, тебе стоит сходить в церковь Святого Матвея и воздать хвалу… Прибыл твой ангел Господень.
Восторженный вскрик тети Лин донесся даже до слуха мистера Ланге:
– Роберт! Неужели!
– Во плоти… Нет, очень опрятный… Очень высокий, красивый и идеально соответствующий этой роли… Ты ведь приготовишь для него вкусный обед?.. Да, нашим гостем будет именно он. Ангел Господень.
Положив трубку, он посмотрел на развеселившегося мистера Ланге.
– А теперь, мистер Ланге, пойдемте-ка в «Розу и корону», пропустим по кружечке ужасного пива.
Глава 21
Три дня спустя, когда Роберт отправился во «Франчайз», чтобы отвезти Шарпов в Нортон, он обнаружил, что место украшено как будто к празднику. На крыльце стояли два нелепых горшка с желтофиолями, а мрачная прихожая вся пестрела цветами, точно церковь, убранная к предстоящему венчанию.
– Невил! – пояснила Марион, обведя рукой все это великолепие. – Он сказал, дом должен выглядеть празднично.
– Жаль, я об этом не подумал, – признался Роберт.
– Учитывая, как прошли последние несколько дней, удивительно, что вы вообще не разучились думать. Если бы не вы, сегодня нам было бы нечему радоваться!
– Если бы не человек по имени Белл, хотите сказать.
– Белл?
– Александр Белл. Изобретатель телефона. Если бы не его изобретение, мы бы так и продолжали блуждать во тьме. Я не скоро смогу спокойно смотреть на телефонный аппарат.
– Вы чередовались?
– О нет, у каждого из нас был собственный. Кевин со своим служащим у себя в конторе, я в его квартирке в районе кладбища Святого Павла, Алек Рэмсден и трое его парней у него в конторе – да и везде, где можно было беспрепятственно пользоваться телефоном.
– Вас было шестеро.
– Семеро, но телефонов шесть. И они нам пригодились!
– Бедный Роберт!
– Поначалу было весело. Нас одолевал охотничий азарт. Мы знали, что на правильном пути. Успех был уже почти у нас в руках. Но когда мы убедились, что ни один из Чэдвиков, которых мы нашли в телефонном справочнике, не имеет никакого отношения к Чэдвику, который двадцать девятого марта уезжал в Копенгаген, и что авиакомпании известно только то, что двадцать седьмого марта он заказал из Ларборо два билета на самолет, мы поумерили пыл. Правда, сведения из Ларборо нас ободрили. Но затем мы едва не увязли. Выяснили, что именно мы продаем Дании и что она у нас покупает. Мы поделили между собой…
– Товары?
– Нет, продавцов и покупателей. Датская турфирма оказалась просто даром Божьим. Они дали нам столько информации. Кевин, его помощник и я занялись экспортом, а Рэмсден и его ребята – импортом. С этого момента пришлось долго и нудно пробиваться к управляющим и у каждого спрашивать: «Не работает ли у вас человек по имени Бернард Чэдвик?» Вы не представляете, сколько существует фирм, где не работает Бернард Чэдвик! Но теперь я намного больше, чем раньше, знаю об экспорте в Данию.
– Не сомневаюсь!
– Мне так опротивел телефон, что, когда позвонили мне, я не сразу взял трубку. Едва не забыл, что звонить можно в обе стороны. Телефон стал для меня своего рода инструментом, посредством которого я мог задавать вопросы фирмам в разных концах страны. Некоторое время я просто смотрел на аппарат и лишь потом сообразил, что мне тоже могут звонить.
– А звонил Рэмсден.
– Он самый. И сказал: «Нашли! Он закупает фарфор для фирмы “Брэйн, Хэвард и Ко”».
– Я рада, что его нашел именно Рэмсден. Это ему в утешение, коль скоро девчонку он разыскать не сумел.
– Да, он заметно повеселел. После этого мы бросились беседовать со свидетелями, доставать повестки для их вызова в суд и все прочее. Но завтра в Нортоне нас ожидает прекрасный результат. У Кевина просто слюнки текут от нетерпения.
– Если бы я нашла в себе силы пожалеть эту девчонку, – сказала миссис Шарп (войдя, она бросила саквояж на столик из красного дерева так небрежно, что тетя Лин упала бы в обморок), – то сделала бы это на скамье лицом к лицу с враждебно настроенным Кевином Макдермотом.
Роберт заметил, что саквояж, когда-то элегантный и дорогой – вероятно, артефакт той эпохи, когда она только вышла замуж, – выглядел теперь отчаянно изношенным. Роберт решил, что, когда он женится на Марион, то прежде всего подарит матери невесты чемоданчик – маленький, легкий, изящный и дорогой.
– Я никогда не смогу даже на мгновение пожалеть эту девчонку, – отозвалась Марион. – Пришибла бы ее, как моль в шкафу, разве что моль мне всегда жалко.
– Что она вообще намеревалась делать? – спросила миссис Шарп. – Планировала ли она возвращаться к семье?
– Вряд ли, – ответил Роберт. – По-моему, ее до сих пор переполняют гнев и обида из-за того, что дома она больше не в центре внимания. Как давным-давно сказал Кевин, преступление начинается с эгоизма и безграничного тщеславия. Нормальная девочка, даже излишне эмоциональный подросток, возможно, почувствовала бы, что брат, уже не считая ее самым важным человеком в своей жизни, нанес ей болезненную рану, но она примирилась бы с этим, поплакав, посидев с мрачным видом, поспорив. Может, решила бы уйти в монастырь, ведь в арсенале подростка полдюжины способов примириться с жестокой реальностью. Но эгоистичные натуры вроде Бетти Кейн не способны на примирение. Она, как и любой преступник, рассчитывает, что мир будет подстраиваться под нее. Преступник всегда уверен, что это его обидели.