– Не знаю, – откликнулась она, прибегнув к излюбленному ответу необразованного человека.
– Если кто-то угрозами заставил вас солгать, то это лицо будет наказано.
Такая мысль явно не приходила Глэдис в голову.
– Суд и все эти люди, которых вы видите, собрались, чтобы узнать правду. И господин судья сурово накажет того, кто угрозами заставил вас прийти сюда и говорить неправду. Более того: существует очень серьезное наказание для тех, кто дал клятву говорить правду, но сказал обратное. Но если выяснится, что делают они это под давлением, потому что им кто-то угрожал, то более суровое наказание понесет тот, кто угрожал. Вы понимаете?
– Да, – прошептала она.
– А теперь я выдвину предположение о том, что произошло на самом деле, а вы скажете, прав ли я. – Он подождал ответа, но она молчала, поэтому он продолжил: – Кто-то, быть может, ваша подруга, взял кое-что во «Франчайзе» – допустим, часы. Ваша подруга не пожелала оставить часы у себя и отдала их вам. Возможно, вы не соглашались их брать, но ваша подруга, вероятно, проявила настойчивость, а вам не хотелось отказываться от подарка. Вы взяли часы. Теперь позволю себе предположить, что эта подруга попросила вас подтвердить свидетельские показания, которые она собиралась давать в суде. Вы, не желая лгать, воспротивились этому. И тогда она пригрозила вам: «Если ты этого не сделаешь, я скажу, что это ты украла часы из “Франчайза”, когда пришла навестить меня». Или что-то в этом духе.
Кевин помолчал, но она лишь растерянно смотрела на него.
– Полагаю, что из-за этих угроз вы действительно пошли на слушание дела в суд и подтвердили ложные показания вашей подруги, но уже дома пожалели об этом. Вам стало так стыдно, что противно было даже думать о том, чтобы оставить часы у себя. Тогда вы положили их в коробочку и отправили во «Франчайз» по почте, приложив записку: «Мне этого не надо». – Кевин сделал паузу. – Я предполагаю, Глэдис, что на самом деле все было именно так.
Но она испугалась:
– Нет! Нет, у меня никогда не было этих часов.
Кевин не обратил внимание на признание и спокойно продолжил:
– Значит, я ошибаюсь?
– Да. Это не я послала часы обратно.
Он взял в руки листок бумаги и все тем же мягким тоном сказал:
– В школе вы очень хорошо рисовали. Так хорошо, что ваши работы показывали на школьной выставке.
– Да.
– У меня в руках карта Канады – очень аккуратная карта, – которую показали на выставке. За нее вы даже получили награду. Здесь в правом углу ваша подпись, и я не сомневаюсь, что вы очень гордились столь аккуратной работой. Полагаю, вы ее помните.
Рисунок передали судье, а Кевин прибавил:
– Господа присяжные, эту карту Канады Глэдис Риз нарисовала в последний год в школе. Когда господин судья рассмотрит ее, карту, несомненно, передадут вам. – Затем он обратился к Глэдис: – Вы сами нарисовали эту карту?
– Да.
– И написали свое имя в уголке.
– Да.
– А внизу печатными буквами написали «ДОМИНИОН КАНАДА»?
– Да.
– Вы написали печатными буквами внизу: «ДОМИНИОН КАНАДА». Хорошо. А здесь у меня обрывок бумаги, на котором кто-то написал слова: «МНЕ ЭТОГО НЕ НАДО». Этот обрывок бумаги с надписью печатными буквами был приложен к часам, отправленным по почте во «Франчайз». Эти часы пропали, когда в доме работала Роза Глин. И я полагаю, что надпись «МНЕ ЭТОГО НЕ НАДО» – была выполнена тем же почерком, что и надпись: «ДОМИНИОН КАНАДА». И этот почерк – ваш.
– Нет, – выпалила она, взяв протянутый ей обрывок бумаги и быстро отложив его, словно он мог ее ужалить. – Это не я. Это не я послала обратно часы.
– Это не вы написали слова «МНЕ ЭТОГО НЕ НАДО»?
– Нет.
– Но слова «ДОМИНИОН КАНАДА» написали вы?
– Да.
– Что ж, в таком случае у меня есть доказательство, что эти слова написаны одним и тем же почерком. Позже я его продемонстрирую, а пока господа присяжные могут спокойно рассмотреть его и прийти к собственным заключениям. Благодарю.
– Мой ученый коллега предположил, – сказал Майлз Эллисон, – что вы пришли сюда, потому что на вас было оказано давление. Это правда?
– Нет!
– Вы пришли сюда не потому, что боялись того, что может случиться, если вы не придете?
Она на некоторое время задумалась, очевидно, распутывая вопрос в голове.
– Нет, – наконец ответила она.
– То, что вы говорили в полицейском суде, и то, что вы сказали сегодня, правда?
– Да.
– Вам никто не подсказал эти утверждения?
– Нет.
Однако у присяжных сложилось именно такое впечатление: перед ними свидетельница, неохотно повторяющая чужую выдуманную историю.
Других свидетелей обвинения не было, и Кевин решил покончить со всеми сомнениями относительно Глэдис Риз, прежде чем приступить к своей главной задаче, руководствуясь принципом всех домохозяек: сначала надо вымыть ноги, а уж потом убирать дом.
Графолог засвидетельствовал, что два представленных в суде образца почерка выполнены одной и той же рукой. Он не просто не сомневался в этом, но и редко приходил к заключению с такой легкостью. В обоих образцах встречались как одинаковые буквы, так и одинаковые сочетания букв. Присяжные явно пришли к такому же выводу – невозможно было увидеть образцы и усомниться в том, что они написаны одним человеком, – поэтому выдвинутое Эллисоном предположение, что графологи могли и ошибиться, прозвучало неубедительно, будто он говорил по инерции. Кевин ответил на это вызовом эксперта по отпечаткам пальцев, заявившего, что и на карте, и на приложенной к часам бумажке идентичные отпечатки пальцев. Эллисон сделал последний рывок и сказал, что отпечатки могут принадлежать не Глэдис Риз, но ему явно не хотелось, чтобы суд это проверял.
Теперь, установив, что в то время, как Глэдис Риз выступала в полицейском суде, она хранила у себя часы, украденные из «Франчайза», и вернула их сразу после суда вместе с запиской, выдававшей муки совести, Кевин мог приступить к развенчанию истории Бетти Кейн, оставив Розу Глин и ее лжесвидетельство полиции.
Когда давать показания вызвали Бернарда Уильяма Чэдвика, зрители подались вперед и послышался удивленный шепот. Читателям газет это имя знакомо не было. Зачем этот человек явился сюда? Что собирается рассказать?
А он явился, чтобы сообщить, что работает в лондонской фирме, приобретает для нее фарфор и различные модные товары, женат и проживает вместе с женой в Илинге.
– Вы часто в разъездах, – сказал Кевин.
– Да.
– В марте этого года вы ездили в Ларборо?
– Да.
– Будучи в Ларборо, вы встречались с Бетти Кейн?
– Да.
– Как вы познакомились?
– Она меня подцепила.
Эти слова вызвали мгновенный и единодушный протест в зале суда. Как пострадали уличенные во лжи Роза Глин и ее сообщница, никого не волновало, но Бетти Кейн – святая. Нельзя столь небрежно отзываться о Бетти Кейн, так похожей на Бернадетту!
Судья осадил публику, хотя расшумелась она непреднамеренно. Он также сделал выговор свидетелю. «Подцепить», согласно его мнению, понятие весьма размытое, и он был бы благодарен свидетелю, если бы тот, давая ответы, придерживался общепринятого языка.
– Пожалуйста, расскажите суду, как именно вы с ней познакомились, – попросил Кевин.
– Как-то раз я забежал в «Мидленд» выпить чаю, и она… э… заговорила со мной. Она тоже пила чай.
– Одна.
– Совсем одна.
– Не вы первый с ней заговорили?
– Я ее даже не заметил.
– Тогда каким образом она привлекла ваше внимание?
– Она улыбнулась, я улыбнулся в ответ, но вернулся к документам. Я был занят. Потом она со мной заговорила. Спросила, что за документы и тому подобное.
– Итак, знакомство началось.
– Да. Она сказала, что идет в кино, и пригласила меня. Ну, я на тот момент уже закончил работу, а она девчонка симпатичная, вот я и согласился. Мы встретились и на следующий день, и она стала ездить со мной за город.
– Когда вы ездили по делам?
– Ну да. Она меня сопровождала, а потом мы где-нибудь обедали и пили чай, прежде чем ей надо было возвращаться домой к тете.
– Она рассказывала вам о своей семье?
– Да, говорила, что дома чувствует себя несчастной, на нее там никто не обращает внимания. У нее был длинный список жалоб, но я как-то не воспринял их серьезно. Мне она показалась такой холеной штучкой.
– Что? – переспросил судья.
– Девушкой из благополучной семьи, ваша честь.
– Да? – сказал Кевин. – И сколько же длилась эта идиллия в Ларборо?
– Выяснилось, что нам уезжать из Ларборо в один день. Она должна была возвращаться домой, поскольку у нее закончились каникулы – она и так их уже продлила, чтобы еще погулять со мной, – а мне нужно было лететь в Копенгаген по делам. И вот она сказала, что не намерена возвращаться домой, и попросила взять ее с собой. Я не согласился. Невинным ребенком, каким она показалась мне в «Мидленде», я ее уже не считал, поскольку успел узнать ее получше, но все равно думал, она неопытная. В конце концов, ей всего шестнадцать.
– Это она вам так сказала?
– Ей исполнилось шестнадцать в Ларборо. – Губы Чэдвика под темными усиками искривились в усмешке. – Мне это стоило дорогущей губной помады.
Роберт бросил взгляд на миссис Уинн. Та прикрыла лицо руками. Сидевший рядом с ней Лесли Уинн выглядел ошарашенным; его лицо словно окаменело.
– Вы не знали, что на самом деле ей пятнадцать?
– Нет. Только недавно узнал.
– Итак, когда она предложила поехать с вами, вы сочли ее неопытным ребенком шестнадцати лет.
– Да.
– Почему вы передумали?
– Она… убедила меня, что это не так.
– Что не так?
– Что у нее есть опыт.
– И после этого вы без колебаний взяли ее с собой в заграничную поездку?
– Не то чтобы без колебаний, но на тот момент я уже понял, как с ней весело, и не смог бы ее бросить, даже если бы хотел.
– Поэтому вы взяли ее с собой за границу.
– Да.
– И представили своей женой.