– Да, женой.
– Вас не беспокоило, что ее семья будет волноваться?
– Нет. Она сказала, у нее впереди еще две недели каникул и ее родные просто сочтут, что она осталась с тетей в Ларборо. Тетке она сообщила, что едет домой, а родным – что остается. Поскольку письмами они не обменивались, вряд ли семья заподозрила бы, что она не в Ларборо.
– Вы помните, какого числа вы покинули Ларборо?
– Да, я встретил ее на остановке в Мейнсхилле днем двадцать восьмого марта. В это время она обычно садилась на автобус до дома.
После этого Кевин сделал паузу, чтобы значение этой информации произвело должное впечатление. Вслушиваясь в накрывшую зал суда тишину, Роберт подумал, что, если бы зал был пуст, еще тише в нем быть все равно не могло бы.
– Итак, вы отвезли ее в Копенгаген. Где вы остановились?
– В отеле «Красные башмачки».
– Как долго вы там были?
– Две недели.
Раздался удивленный шепот.
– А потом?
– Мы вместе вернулись в Англию пятнадцатого апреля. Она сказала, что дома ее ждут шестнадцатого. Но по дороге туда она говорила, что ее ждали одиннадцатого, то есть она уже пропустила четыре дня.
– Она намеренно ввела вас в заблуждение?
– Да.
– Она объяснила, зачем ввела вас в заблуждение?
– Да. Чтобы ей нельзя было вернуться. Сказала, напишет родным, что нашла работу и счастлива и им не нужно искать ее или беспокоиться.
– Ее не волновало, что это заставит столь преданных ей родителей страдать?
– Нет. Сказала, что дома ей так скучно, что хочется кричать.
Взгляд Роберта вновь невольно упал на миссис Уинн. Он тут же отвел глаза. Ее как будто распяли.
– Как вы отнеслись к сложившейся ситуации?
– Сначала разозлился. Она поставила меня в неудобное положение.
– Вы не волновались за девушку?
– Да нет, не так чтобы…
– Почему?
– Я уже понял, что она прекрасно может позаботиться о себе.
– Что именно вы имеете в виду?
– Я имею в виду: если кто и пострадает в любой созданной ею ситуации, это точно будет не Бетти Кейн.
Звук этого имени вдруг напомнил публике, что речь шла о той самой Бетти Кейн. Об их Бетти Кейн. Так похожей на святую Бернадетту. Толпа нервно зашевелилась, раздались вздохи.
– А потом?
– Ну, мы долго тянули резину…
– Что? – перебил судья.
– Обсуждали, ваша честь.
– Продолжайте, – сказал судья, – но придерживайтесь литературного английского.
– Мы долго говорили, и я решил, что лучше всего отвезти ее в мой домик на реке у Борн-Энд. Мы ездим туда летом на выходные и в отпуск, но в остальное время редко там бываем.
– Говоря «мы», вы имеете в виду вас и вашу жену?
– Да. Бетти с готовностью согласилась, и я отвез ее туда.
– Вы провели ту ночь с ней?
– Да.
– А последующие ночи?
– Следующую ночь я провел дома.
– В Илинге?
– Да.
– А затем?
– Затем я неделю ночевал в домике.
– Ваша жена не удивилась, что вас нет дома по ночам?
– Да нет.
– И как разрешилась эта ситуация в Борн-Энде?
– Как-то раз я приехал туда, а ее нет.
– Что, по-вашему, с ней случилось?
– Ну, в последние пару дней она сильно скучала – дня три она развлекалась, занимаясь хозяйством, но потом ей надоело, а больше там делать нечего, – поэтому когда я обнаружил, что ее нет, то решил, что я ей наскучил и она нашла кого-то или что-то повеселее.
– Позже вы узнали, куда и почему она пропала?
– Да.
– Вы слышали показания, которые давала сегодня Бетти Кейн?
– Слышал.
– Показания, согласно которым ее насильно удерживали в доме близ Милфорда.
– Да.
– Это та самая девушка, которая ездила с вами в Копенгаген, провела там две недели, а затем жила в вашем загородном доме близ Борн-Энда?
– Да, это она.
– Вы в этом не сомневаетесь?
– Нет.
– Благодарю вас.
Когда Кевин сел, а Бернард Чэдвик остался на месте, ожидая вопросов Майлза Эллисона, в зале послышались напряженные вздохи. Роберт хотел бы знать, способно ли лицо Бетти Кейн выражать какие-либо чувства, кроме страха и торжества. Дважды он видел на этом лице ликование и один раз страх – в тот первый день, когда в гостиной к ней подошла старая миссис Шарп. Сейчас же ее вид был таким бесстрастным, словно речь шла не о ней, а о ценах на бирже. Роберт пришел к выводу, что этим впечатлением внутреннего покоя она обязана своей внешности. Это результат широко поставленных глаз, гладкого лба и невыразительного ротика, всегда немного по-детски надутого. Маска, много лет скрывавшая истинную суть Бетти Кейн даже от ее близких. Великолепный камуфляж. Фасад, прячась за которым она могла быть кем угодно. И сейчас она вновь надела эту маску, не менее невинную и спокойную, чем когда Роберт впервые увидел ее в гостиной «Франчайза» в этой ее школьной курточке. Но за маской наверняка бурлили невероятные страсти.
– Мистер Чэдвик, – сказал Майлз Эллисон, – ваши показания несколько запоздали, не так ли?
– Запоздали?
– Да. Это дело обсуждается и в прессе, и в обществе уже недели три. Если вы говорите правду, то вы должны были знать, что двум женщинам предъявлены ложные обвинения. Если, как вы говорите, Бетти Кейн провела это время с вами, а не в доме тех двух женщин, почему же вы сразу не заявили об этом в полицию?
– Потому что я ничего об этом не знал.
– О чем?
– О преследовании тех женщин. Или об истории, которую рассказала Бетти Кейн.
– Как это?
– Я снова ездил за границу по делам. Узнал об этом деле только пару дней назад.
– Понятно. Вы слышали показания девушки, а также показания врача по поводу того, в каком состоянии она прибыла домой. Вы можете как-нибудь это объяснить?
– Нет.
– Это не вы избили девушку?
– Нет.
– Вы говорите, что приехали однажды вечером, а ее не было.
– Да.
– Она собрала вещи и уехала?
– Да, так мне тогда показалось.
– То есть все ее вещи и багаж исчезли вместе с ней.
– Да.
– Однако домой она пришла без багажа, в одном платье и туфлях.
– Об этом я узнал намного позже.
– Хотите сказать, что, когда вы приехали в загородный дом, там было чисто и пусто, и вы не увидели ни намека на поспешный отъезд.
– Да, так и было.
Когда давать показания вызвали Мэри Фрэнсис Чэдвик, ее имя вызвало сенсацию еще до ее появления. Всем было ясно, что это жена, а такого не предвидели даже самые оптимистичные из стоявших в очереди снаружи.
Фрэнсис Чэдвик была высокой миловидной женщиной, естественной блондинкой с фигурой девушки, которая некогда работала манекенщицей. Теперь она слегка располнела, но, судя по добродушному выражению лица, ее это не удручало.
Она подтвердила, что состоит в браке с предыдущим свидетелем и проживает с ним в Илинге. Детей у них не было. Она по-прежнему иногда торговала одеждой. Не потому, что в этом была необходимость, а ради карманных денег и потому что ей это нравилось. Да, она помнила поездку мужа в Ларборо, а оттуда в Копенгаген. Он вернулся из Копенгагена на день позже, чем обещал, и провел с ней ночь. В течение следующей недели она начала подозревать, что муж завел интрижку на стороне. Подозрение подтвердила подруга, рассказав ей, что муж поселил гостью в загородном домике у реки.
– Вы обсудили это с мужем? – спросил Кевин.
– Нет. Это бессмысленно. Они на него летят как мухи.
– И как вы тогда поступили? Или намеревались поступить?
– Так же, как всегда поступаю с мухами.
– А именно?
– Бью их.
– И вы отправились в загородный дом в расчете прибить муху, которую нашли бы там.
– Именно.
– Что вы обнаружили в доме?
– Я поехала туда поздно вечером, надеясь застать там и Барни…
– Барни – это ваш муж.
– А кто же еще. В смысле, да, – поспешно поправилась она, перехватив взгляд судьи.
– А дальше?
– Дверь была не заперта, и я сразу пошла в гостиную. Из спальни послышался женский голос: «Это ты, Барни? Я так по тебе соскучилась». Захожу и вижу: она лежит на кровати в таком неглиже, какие женщины-вамп носили в кино лет десять назад. Выглядела она неряшливо, я даже удивилась вкусу Барни. Лежит, кушает шоколадные конфеты из огромной коробки прямо в кровати. Сцена прямиком из тридцатых.
– Пожалуйста, по существу, миссис Чэдвик.
– Да, прошу прощения. В общем, началось все как обычно…
– Как обычно?
– Да. Ну, знаете: «Кто ты такая, что ты тут делаешь?» Обманутая жена и мимолетная любовница. Но она почему-то меня просто взбесила. Не знаю почему. Обычно меня в такой ситуации трудно вывести из себя. Так, поскандалим, особо друг на друга не обижаясь. Но было в этой потаскушке что-то такое, от чего у меня прямо живот скрутило. Такая…
– Миссис Чэдвик, прошу вас!
– Хорошо. Простите. Но вы же сказали говорить своими словами. В общем, в какой-то момент я уже не могла выносить эту шлю… Ну то есть, довела она меня. Я не сдержалась. Стащила ее с кровати и шлепнула по лицу. Она так удивилась, аж смешно. Будто ее никто в жизни никогда не бил. Говорит: «Вы меня ударили!» А я ей: «Отныне тебя еще не раз будут колотить, моя куколка», и дала ей еще затрещину. Честно признаюсь, преимущество было на моей стороне. Я покрупнее буду, да и рассердилась страшно. Сорвала с нее это дурацкое неглиже и продолжала лупить ее, пока она не споткнулась о свои мюли и не растянулась на полу. Я ждала, что она встанет, но она так и лежала, и я решила, она потеряла сознание. Я пошла в ванную, намочила тряпку холодной водой и обтерла ей лицо. Потом пошла на кухню, чтобы сварить кофе. К тому времени я уже остыла и подумала, она тоже будет рада выпить чашечку, когда придет в себя. Я сварила кофе и оставила его на столе, но, когда вернулась в спальню, оказалось, что она притворялась, будто у нее обморок. Эта маленькая… девчонка сбежала. Время одеться у нее было, и я так и подумала, что она в спешке и дала деру.
– Вы тоже ушли?